Клабхаус времён СССР: Как «телефонный эфир» в Ленинграде 20 лет объединял жителей в анонимных групповых звонках

«Эфирщики» создали свою закрытую соцсеть с тематическими «комнатами». TJ рассказывает, как это было — через истории свидетелей феномена.

На волне популярности новой голосовой соцсети клабхаус в интернете вспомнили о её советском прообразе — «телефонном эфире». В начале 1980-х жители Ленинграда случайно обнаружили уязвимость в автоматических телефонных станциях, которая позволила им около 20 лет пользоваться анонимными «голосовыми конференциями».

Так же, как в клабхаусе, там можно было участвовать в групповых обсуждениях или просто слушать чужие разговоры. Для многих жителей «эфир» стал местом общения, поиска друзей и партнёра на одну ночь. «Эфирщики» придумывали друг другу ники, собирались большими компаниями и даже привлекли внимание телевидения и комсомола. Со временем «эфир» закрылся, но интерес к явлению не пропал.

Авторы материала: Екатерина Кузнецова и Анастасия Миткевич.

«Ленинградский Клабхаус» появился в начале 1980-х из-за уязвимости в автоматических телефонных станциях (АТС). Пользователи телефонов звонили на неподключённые номера, и вместо отмены вызова или гудков «занято» происходило соединение с целой группой абонентов, тоже позвонивших на этот номер.

Кто создал «эфир» точно неизвестно, но по легенде впервые уязвимости обнаружили ленинградские фарцовщики (спекулянты), обсуждающие детали сделок. «Эфиры» позволяли им анонимно звонить с телефонных автоматов на неподключённые номера. Позже о такой возможности узнали ленинградцы и заполонили секретные «созвоны».

Групповые «голосовые чаты» стали возможны из-за особенностей в декадно-шаговой АТС — звонки проходили при определённом положении шагового искателя. О технической неполадке в оборудовании Северо-западная телеком-компания, ответственная за телефонные линии, долго не знала, рассказывал её тогдашний региональный директор Леонид Туфрин. «Для нас феномен был неприятным моментом, а для жителей — приятным. Это дало возможность общаться в „эфире“ большому количеству [людей]», — добавил Туфлин.

Номера телефонов, которые можно было использовать, сообщали молодые работники телефонных станций, говорит TJ бывший «эфирщик» Владимир Сергеев. Они организовывали ячейки, которые позволяли выходить в эфир: «Говорили, что вот такой номер будет на следующей неделе». Номер существовал около полугода до тех пор, пока «неполадку» не исправляли техники АТС, добавил в разговоре с TJ бывший «эфирщик» и друг одного из «королей эфира» Константин Скоморохов.

Номеров «эфиров» не было в телефонных справочниках. Некоторые попадали в них случайно, ошибаясь номером, другие узнавали номера от друзей и знакомых, а кто-то в модных ленинградских заведениях, в том числе в кафе «Сайгон». Чаще всего телефоны распространялись «сарафанным радио»: «Сменился телефон „эфира“ – через неделю все об этом знали», — говорит Скоморохов.

За время работы «эфиров» появились десятки номеров. Часть из них были слишком популярны и «засорялись» множеством голосов и техническими гудками, так что услышать можно было только тех, у кого хороший микрофон в трубке. Сергеев вспоминает, что дозвониться в «эфир» было проблематично: приходилось звонить 50, а иногда и 100 раз. Было сложно не просто разговаривать, а даже слышать собеседника: приходилось сильно прижимать телефон к уху.

Участники часто переходили из групповой беседы в личную, выкрикивая свой номер телефона и короткий «тизер», к примеру: «Коньяк есть. Номер такой-то», — пояснил Скоморохов. Были и «чистые эфиры» без гудков и с небольшим количеством участников — около 6-10 человек. Но узнать номер такой «конференции» было сложно, вспоминает Сергеев.

«Эфирщики» шли на хитрости, чтобы их могли лучше слышать в «конференции». Отвинчивали от телефона микрофон, подключали к трубке кабель от усилителя или магнитофона, и говорили в микрофон для записи, рассказал Сергеев. После этого голос становился звонче, чем у остальных. Детали для самодельных усилителей покупали на барахолках, но иногда готовый прибор можно было купить у некоторых «эфирщиков».

Звонить с домашнего телефона получалось не у всех: у одних его не было вовсе, а другим было неудобно говорить при родственниках, поэтому некоторые «эфирщики» созванивались с платного телефонного аппарата. В документальном фильме об «эфирах» рассказали, что в монетах просверливали отверстия и привязывали леску или нитку, чтобы автоматом можно было пользоваться бесконечно. Но Сергеев отметил, что делать это было необязательно: достаточно было ударить трубку о телефон, чтобы аппарат «подумал», что это сброс монеты и соединил с набранным номером.

В «созвонах» участвовали в основном подростки 13-20 лет с разными интересами, в том числе неформалы: хиппи, металлисты и панки. Для разных тем были разные номера, рассказал TJ бывший «эфирщик» Александр Кузьмин. Их добывали через знакомых в разных ВУЗах: «„Спекулянтские“ телефоны узнавались от студентов Института cоветской торговли и от курсантов училища [торгового флота]. Студенты Политеха, Техноложки и студенты-медики были источниками „досуговых“ телефонных номеров, а номера „интеллектуальных“ эфиров распространялись студентами ЛГ и будущими учителями из педагогического института имени Герцена», — добавил Кузьмин.

Иногда «эфиры» использовали как радио и включали музыку, читали собственные стихи, анекдоты и делились новостями. Но зачастую участники «несли всякую бессмысленную ерунду», делится Сергеев.

«Ленинградские эфиры» стали и площадкой для знакомств. Участники выкрикивали свои номера телефонов, затем созванивались и либо просто общались, либо встречались, в том числе для секса на одну ночь. Однажды такая встреча привела к созданию семьи, рассказал TJ бывший «эфирщик» Георгий Богачев. Во время «чистого эфира» он обменялся телефонами с девушкой Марией (имя изменено по просьбе собеседника), которая оказалась соседкой его друга.

Часто в «эфире» проводили время от скуки. «Я когда хожу гулять, [заодно звоню в „эфир“]. Всё время в будке прячемся от ветра, от дождя, а там делать нечего, [поэтому и] звоню», — рассказывала участница эфира. Были и те, кто чувствовал себя одиноким или не мог поговорить о своих проблемах с близкими людьми, зато мог излить душу незнакомцу, так что «эфир» стал для них своеобразной психотерапией.

Одна из участниц рассказывала, что интерес к «эфиру» то возникал, то угасал: «Для меня это как болото: бывает, забываешь про него и он не нужен, а иногда один раз позвонишь и всасывает, как наркотики — не оторваться». Скоморохов считает, что в основном в «эфирах» участвовали «люди, не нашедшие себя в реальном мире».

Со временем «эфирщики» выработали свои правила и даже назначали «королей» (модераторов), а участники придумывали себе или друг другу ники, чтобы оставаться анонимными, к примеру, Дьявол Коля, Олежка Маньяк и Маша Бандитка.

Постепенно «эфирщики» объединялись в компании по интересам и переносили встречи из «онлайна» в офлайн. Сергеев вспоминает, что особенно активные «эфирщики» встречались каждую пятницу. Одна из участниц рассказывала, что на встречах иногда выясняли отношения так, что доходило до драк.

Иногда молодые люди разочаровывались в таких встречах. «Вместо ожидаемой компании девушек в условленное место приходили сильно потрёпанные дядьки под 30 лет, рассчитывающие на халявную выпивку», — рассказал Кузьмин, в то время обучавшийся в военно-морском училище.

Другим же повезло больше, вспоминает Скоморохов: «Часто встречались у метро Горьковская, рядом была киностудия „Ленфильм“, такая разноплановая тусовка привлекала киношников, и многих брали сниматься в массовку».

Об «эфирах» писали в ленинградских газетах и говорили на телевидении, сняли документальный фильм «Что могут короли?», а на явление обратили внимание в комсомоле. «Когда в 1980 году я пришла работать в Лесотехническую академию совсем молодым преподавателем, заведующий кафедрой и люди из парткома рассказали о таких сообществах. Надо было их выявлять и докладывать выше, все из-за идеологических соображений», — рассказала TJ доцент кафедры философии и социальных дисциплин СПБГЛТУ Ирина Григоркина.

«Эфирщикам» обещали помочь с организацией звонков и даже выделили помещение для встреч. Но комсомольцы перестали помогать, когда руководство телефонных сетей раскритиковало новое явление. «Мы относимся к „эфиру“ отрицательно. Это вызывает большую нагрузку, не дозвониться абонентам до желаемых абонентов. Мы принимаем все меры, чтобы закрыть этот „эфир“, а тем, кто будет нарушать правила, телефоны выключат», — говорил главный инженер телефонного узла.

Некоторые ленинградские комсомольцы и жители города всё же выступали против отмены «эфиров», считая, что нужно бороться не с ними, а с главной проблемой — одиночеством участников «созвонов». Комсомольский функционер Татьяна Степанова отмечала, что если закрыть «эфир», то «появится тысяча его замен». «Эфир» считали молодёжным увлечением, так что запретить его означало разорвать контакты с подростков со взрослыми, говорила собеседница журналистов в «Что могут короли?».

После отключения номеров «эфира» участники и правда создавали новые, поэтому феномен продолжал жить вплоть до 2000-х годов. Правда с годами «созвоны» начали постепенно терять популярность, а позже в городе заменили телефонные станции на более современные, и технически устроить конференцию уже не получалось.

Прекращение «эфиров» связано не с отсутствием технической возможности, а с потерей интереса, считает Сергеев: «К 1990-м всё это постепенно сошло на нет, у людей появились другие задачи и стало просто меньше времени. Все просто повзрослели».

#петербург #истории #технологии #связь #интервью #clubhouse