Страх или спасение: почему антиутопии так популярны в литературе и кино

Войны, наука и человеческая психология как причины продолжающейся распространённости жанра.

Антиутопии встречаются в современной массовой культуре довольно часто. В кино антиутопические франшизы «Голодные игры» и «Дивергент» зарабатывают в мире миллионы долларов, а книги «1984», «Дивный новый мир» и «Мы» стали классикой литературы, которая не сходит с полок книжных магазинов. По подсчётам, в 2017 году в мире продано больше 30 миллионов экземпляров самой известной книги Джорджа Оруэлла, а его фамилией привычно описывать противоправные действия, нарушающие свободу слова и действий.

Но откуда тянется такой интерес к антиутопиям и почему продолжается даже в относительно безопасном современном мире? Причины исходят из начала 20-го века — именно в то время произошли события, после которых в литературе появился запрос на темы, поднимаемые в антиутопиях. Это гуманизм, войны, конфликт государства с человеком, индустриализация и страх перед самим собой.

В июле 1914 года началась Первая мировая война, масштаб которой серьёзно повлиял на восприятие войны в культуре. В войне участвовали многие писатели и поэты той эпохи, включая Сергея Есенина, Михаила Зощенко, Эриха Мария Ремарка и Эрнеста Хемингуэя. Одним из главных оружий пехоты стал пулёмет, а на место маневренной войны пришли окопные войны и выматывающие лобовые атаки, во время которой за небольшую линию фронта гибли тысячи солдат.

Наравне с этим впервые в войнах полномасштабно использовали танки, авиацию, огнеметы и отравляющие вещества. Для многих бойцов это становилось шоком, на который накладывался страх перед смертью и тоска по погибшим сослуживцам. По различным оценкам, общие потери в войне составили больше 18 миллионов человек. Для сравнения — общие потери в период наполеоновских войн составили по разным оценкам до трёх-четырех миллионов человек.

«Эта война, – писал философ Эрих Фромм о Первой мировой в «Послесловии к роману Оруэлла «1984», – ознаменовала начало процесса, которому предстояло в сравнительно короткое время привести к разрушению двухтысячелетней традиции надежды и трансформировать её в состояние отчаяния».

Как поясняет психолог психологической службы НИУ «БелГУ» Яна Гальчун в разговоре с TJ, всеобщий пессимизм после мировых войн объясняется самой природой войны. Это эскалация конфликта, точка максимального возбуждения, напряжения, гнева. Злость и гнев — самые сильные чувства, и, идя в бой, человек вынужден пробуждать и поддерживать их, чтобы выжить во имя общего смысла, говорит психолог.

Люди, пришедшие с масштабных войн, заметно политизировались и решили отстаивать свои права. Историк Александр Николаевич Боханов отмечает, что фронтовиков часто называют «неодекабристами», имея в виду тот потенциал свободы, который они несут в себе. Учёный замечает, что этот потенциал часто подавляется режимом, но остаётся в людях.

Гальчун подчёркивает, что, увидев истинное лицо соперника, человек понимает, как могут строиться отношения дальше. Поэтому опасение за будущее толкает на интерес к политике. Это попытка не допустить повторения войны и страданий. Из-за таких изменений в восприятии людей и становится нужен жанр, описывающий возможные исходы поведения современной людям власти и противостояние ей.

Во всём дальнейшем развитии жанра антиутопии связь войн и всплесков интереса к этому жанру легко просматривалась. В период тяжёлых переживаний о будущем страны антиутопию читают больше всего, как показано на схеме сайта Goodreads. Всплески интереса возникали перед Второй Мировой и Холодной войной.

На протяжении 20-го века политизированность людей выливалась в революции, а за ними появлялись режимы, обещавшие построить новую утопию. В Россия с такими клятвами выдвигались сторонники Октябрьской революции, а в Германии участники Ноябрьской революции. Автор одной из первых антиутопий «Мы», Евгений Замятин, писал: «Хотят литературы правоверно социалистической и боятся литературы не правоверной только те, кто не верит или не достаточно верит в социализм. Я — верю. Я знаю: он неминуем».

Об этом неминуемом будущем он и пишет. Даже название для «Мы» он взял из советской риторики и стихотворения пролетарского поэта Владимира Кириллова.

Будущие авторы антиутопий ощущали страх перед государством и его властью, которая становилась всё более всеобъемлющей. Поэтому они строили гипотезы о будущем устройстве общества и правительства. Об этих переживаниях писал американский критик Нил Постман.

Особенностью антиутопии считается наличие продвинутых технологий. В 1916 году изобрели микрофон, в 1926 — чёрно-белый телевизор. С их помощью в романе «1984» наблюдали за людьми. В 1908 году Генри Форд создал сборочный конвейер, ускоривший производство во много раз. Олдос Хаксли в «О дивный новый мир» показал общество, нацеленное лишь на постоянное потребление.

Так он увидел будущее, в котором изготовление товаров будет только увеличиваться и увеличиваться в масштабах. Сам писатель отмечал, что темой книги является не сам прогресс, а то, как он влияет на личность человека.

В антиутопии 1950-х и 1960-х годов развивали опасения по поводу изобретений своего времени: появления теста Тьюринга, который определяет может ли машина мыслить, запуска искусственного спутника, создания компьютера. Из-за этого антиутопии сблизились с научной фантастикой. Яркий пример — роман Филипа Дика «Мечтают ли андроиды об электроовцах», где действие происходит на Земле после ядерной войны. Главный вопрос книги, который поднимался и в экранизации «Бегущий по лезвию», есть ли различие между людьми и андроидами?

В 1970-1990-х годах важными становятся вопросы экологии и биоинженерии. Это выражается в появлении антиутопий в стиле «киберпанк». Ветвь антиутопического жанра поднимает вопросы влияния научно-технического прогресса на планету и людей. Первой подобной антиутопией считается «Нейромант» Уильяма Гибсона. Она изображает холодный мир высоких технологий, глобальных компьютерных сетей и искусственного разума.

Изменения создали для людей новые страхи перед будущим. В таком мире человеку продолжил требоваться жанр, который помогает разглядеть угрозы для общества, если оно продолжит развиваться в том же направлении. В разговоре с TJ профессор МГУ и кандидат психологических и филологических наук Елена Пронина объяснила, как антиутопия помогает справиться со страхом будущего.

На интерес к антиутопиям влияет и их внутреннее содержание. Этот жанр имеет специфические черты, выделяющие его из ряда фантастической литературы и привлекающие к нему внимание.

Герой антиутопии – борец с режимом. Само устройство истории заставляет помещать в её центр именно такой характер. Когда система угнетает и люди подавлены, нужен тот, кто выступит против. При этом герой антиутопии не появляется перед читателем борцом в начале. Это всегда история развития и перерождения человека, от зарождения в нём сомнений и до перехода последней грани.

Такой путь проходит герой антиутопии «Мы» Евгений Замятина. В начале книги Д-503 — совершенно не примечательный человек. Он ведёт дневник, в котором рассказывает о своей работе: постройке космического корабля «Интеграл». Он полностью счастлив: его устраивают толпы людей в униформе, в которых он шагает каждое утро, и прозрачные стены домов, ведь ему нечего скрывать.

Дальше происходят события, которые меняют мировоззрение молодого инженера. Он знакомится с девушкой, которая не так благосклонна к политике власти. Затем Д-503 посещает Старый дом, где узнаёт, как люди жили раньше. Он совершает всё новые и новые открытия, которые приведут его к решению бороться с режимом.

В антиутопии «Голодные игры», которая стала популярна и как книга, и как фильм, главная героиня Китнисс Эвердин – обычная девушка, попавшая в тяжёлые обстоятельства выживания. Автор намеренно делает её изначально не сильным борцом, придавая её пути реализма. Её борьба за жизнь в «Голодных играх» и проявление её героических качеств происходят последовательно.

Большую роль в антиутопии играет место действий, так как главное правило жанра — страна должна быть отделена от остального мира. «Человеку всегда проще допустить, что «это где-то, но не у меня» — отмечает психолог Яна Гальчун. — Так защищается психика. В конечном счёте борьба в мире фантастическом и реальном сводится к одним и тем же смыслам. В реальный мир придётся возвращаться, последствия личной борьбы с антиутопией непредсказуемы».

Психолог напоминает, что воображаемый мир — это чужая территория и ответственность, человек только наблюдает за ходом действий. Поэтому искусство даёт возможность побыть причастным к борьбе за какой-то смысл, снять напряжение и предотвратить аффективные реакции.

В жанре-предшественнике — утопии — страна, которую описывал автор, часто находилась где-то далеко в морях. Путешественники случайно натыкались на неё и узнавали о прекрасном новом мире. Лишь по причине расположения остальной мир не знал о его существовании, как в классической «Утопии» Томаса Мора.

С ростом интереса к космосу в антиутопиях появился ещё один способ «спрятать» описываемую страну: поместить её в другом измерении или далеко в космосе. Например, государство из романа Герберта Уэллса «Люди как боги» располагалось в другой вселенной. Проблема открытия неизведанных мест решалась созданием портала, связывающего миры.

Нечто похожее использовал Жан-Люк Годар в фильме-антиутопии «Альфавиль». Он поместил сюжет в тоталитарный город Альфавиль, который находится в миллионах световых лет от Земли и управляется электронным Альфа-мозгом. Другой способ укрыть государство — разместить его в далёком будущем. Например, герой романа Уильяма Морриса «Вести ниоткуда» просто просыпается с утра и понимает, что прошло несколько столетий.

Такой подход открыл для авторов возможность ещё свободнее описывать страны в своих произведениях. Кроме того, это позволило размышлять о влиянии настоящего на будущее. Поэтому именно описание общества спустя 100, 200, 1000 лет чаще всего встречается в антиутопиях. Классический «О дивный новый мир» Олдоса Хаксли построен именно так.

В одной из первых антиутопий в кинематографе «Метрополис», которую режиссёр Фриц Ганг снял в 1927 году, действие отнесено во времени. «Метрополис» — это немое кино о городе будущего, разделённом на две части: Рай, где живут высшие слои, и подземный промышленный Ад.

Раз страна в книжке находится не в настоящем времени, а иногда и не в этой реальности, то и жизнь в ней другая. Для её отражения автор придумывает новые социальные классы, культуру, технологии и предметы быта. Каждая деталь должна укладываться в систему устройства того мира и характеризовать его как можно более точно.

Для читателя эти детали интересны и дополняют общую картину. В антиутопии это работает так же, как, например, в фэнтези: открыв книгу, можно попасть в детально проработанный необычный мир и изучать его если не бесконечно, то довольно долго.

В «О дивный новый мир» предлагают деление на касты ещё до рождения. Это объясняется тем, что дети вынашиваются в инкубаторах, и их можно сделать менее сильными или более умными. Таким образом создаются идеальные представители каждой касты. Весь дальнейший сюжет романа неразрывно связан с таким устройством общества. Хаксли предусмотрел и описал каждую деталь процесса «вынашивания» детей, включая мелочи во внешним виде и поведении героев.

В фильме «Дивергент» сюжет строится вокруг социального устройства общества. Оно разделено на 5 фракций: «Эрудиция», «Дружелюбие», «Искренность», «Отречение» и «Бесстрашие». В каждую из них попадают после теста, который определяет, к какой фракции лучше подходит тот или иной человек. Однако существуют «дивергенты» — те, у кого есть способности нескольких фракций. С ними борются.

Культура любой антиутопии так же важна для истории. Потому в «451 градус по Фаренгейту» Рэй Бредбери подробно описывает выглядят современные героям телевизоры и их программы. Традиции и досуг людей в антиутопии — классический способ передать их духовный мир. Некоторые авторы настолько детально подходят к проработке мира своего произведения, что продумывают не только политическое и социальное устройство, но и язык.

При создании Новояза Джордж Оруэлл возвёл в абсолют идею лингвистов о том, что язык формирует мышление. Его язык включает только те слова, которыми нельзя высказаться против власти. Лингвисты анализировали язык и обратили внимание, что Новояз базируется на тех же принципах, что и искусственный язык эсперанто. Получается, что на Новоязе можно говорить.

Нередко авторы антиутопий оставляют небольшие намёки на те страны и ситуации, о которых идёт речь на самом деле. Сделать это можно десятками разных способов. Некоторые используют особенности места, культуры, языка. Ещё одним способом спрятать отсылки является символика имён.

Герои «Дивного нового мира»: Бернард Маркс, Полли Троцкая, Дарвин Бонапарт. Детей в романе называют так в честь людей, сделавших большой вклад в развитие общества. Таким образом автор не говорит прямо, что «дивный новый мир» — реальное будущее, но намекает на это: ведь герои знают о существовании реальных исторических деятелей и учёных.

Отсылки к нынешнему положению вещей можно встретить и в фильмах-антиутопиях. Один из таких примеров – картина «V – значит Вендетта». Главный герой этого произведения – анархист, скрывающийся под маской Гая Фокса. Он борется с тоталитарными порядками Англии будущего, а основой политического устройства в экранизации и оригинальном комиксе выступила эпоха правления Маргарет Тэтчер.

«Наше отношение к ультра-консервативному правительству Маргарет Тэтчер послужило поводом для работы над фашистским британским полицейским государством, которое мы создали в «V – значит Vендетта», – объяснял иллюстратор Дэвид Ллойд задумку оригинальной истории. – Разрушение этой системы стало для V главным смыслом существования».

Антиутопические черты часто встречаются в современных фильмах и сериалах. В книге «Гарри Поттер и Дары Смерти» Министерство магии становится инструментом подавления личности, а основой для идеологии общества оказывается разделение на волшебников и неволшебников. На последних открыта полноценная охота с последующей казнью.

Антиутопию можно найти и в известном сериале «Чёрное зеркало». Во второй серии первого сезона «15 миллионов призов» герои вынуждены целыми днями крутить педали на приборах, вырабатывающих энергию, и при этом смотря телешоу. Единственный способ вырваться — самому оказаться героем конкурса талантов.

В 2017 в США случился бум популярности антиутопий, и в частности романа «1984». Ряд СМИ связал подъём интереса к жанру с победой на президентских выбора Дональда Трампа. Вскоре после этого книга «1984» заняла первую строчку по продажам на Amazon. По словам представителя Twitter, за одну, предпоследнюю, неделю января 2017 года роман «1984» упоминался в соцсетях 290 тысяч раз. До этого публикации книги взлетали в 2013 году — после сообщения Эдварда Сноудена о прослушивании телефонов американскими спецслужбами.

Современные произведения в жанре антиутопии так же успешно продаются. Подростковая-антиутопия «Голодные игры» обогнала продажи как «1984», так и «Гарри Поттера». В 2012 году в Amazon сообщили, что три романа саги обогнали по продажам семь книг «поттерианы».

В статье для The Guardian писатель Алекс Кэмпбелл предполагает ещё одну возможную причину популярности антиутопий: рост социальных сетей. По его мнению, в Инстаграме или Фейсбуке люди стараются казаться счастливее, что создаёт одномерную картину человека. Потому в обществе появляется потребность в жанре, показывающим всё тёмное, на что способен человек.

Кэмпбелл отмечает, что именно онлайн-жизнь больше всего подвержена слежке. Поэтому нынешняя увлечённость социальными сетями снова ставит перед обществом вопросы, связанные с тотальным контролем, так хорошо описываемом в антиутопиях. Именно подростки больше всего взаимодействуют с миром через интернет, поэтому эти темы волнуют их, и ответы на вопросы они ищут в книгах и фильмах.

Антиутопия не только занимает важное место в литературе и кинематографе, но и влияет на реальную жизнь. Символы, пришедшие из фильмов и книг этого жанра, стали использоваться и в реальном мире. Большой брат из «1984» остался в культуре как имя нарицательное, став символов тоталитаризма и несвободы. В 1998 году в его честь в США открыли ежегодную премию Большого Брата, которую вручают крупным компаниям и властям разных стран за нарушение неприкосновенности частной жизни человека.

Символы, взятые из антиутопий, находят место в реальной борьбе с властью. Например, жест Китнисс Эвердин из антиутопии «Голодные игры» стал символом протестов в Таиланде в 2014 году. В фильме он означал протест тоталитарному режиму Капитолия. В Таиланде люди выходили на улицы и поднимали руки с этим жестом несмотря на запрет митингов и аресты. Некоторые таиландские протестующие интерпретировали этот жест как отсылку к знаменитому девизу Великой французской революции: «Свобода, равенство, братство».

Протесты против закона о запрете абортов также связаны с известной антиутопией – «Рассказом служанки» Маргарет Этвуд. В 2017 году активистки выходили на улицы в красных робах и белых чепчиках. Так выглядели героини этой книги, в которой женщины приравнивались к вещам.

Маска Гая Фокса из комикса и фильма «V – значит Вендетта» является самым известным символом протеста. Сначала она стала знаком организации хакеров «Анонимус», а затем и появилась на протестующих, выходящих на улицы городов. В таких масках протестовали жители Нью-Йорка во время акции «Захвати Уолл-Стритт». Основатель Wikileaks Джулиан Ассанж надел её во время акции «Оккупируй Лондонскую биржу». Позже люди использовали её на митингах во многих городах: Лондоне, Мумбаи, Гонконге, Мадриде и Киеве.

Антиутопии продолжают выполнять свою функцию: заставляют людей задуматься о положении вещей вокруг, спрогнозировать их изменение и попытаться решить возможные проблемы. Ведь, как писал Джордж Оруэлл в романе «1984»: «Лучшие книги говорят тебе то, что ты уже сам знаешь».

Статья создана участником Лиги авторов. О том, как она работает и как туда вступить, рассказано в этом материале.

#литература #искусство #лонгриды #лигаавторов