20 лет послезавтра

Руководитель медиа лаборатории в РИА «Новости» размышляет о том, как будут выглядеть для мира два следующих информационных десятилетия: новые носители информации, смерть копирайта и экраны повсюду.

Раз в несколько лет мне приходится это делать. Когда я сподобился на прогноз в первый раз, примерно 10 лет назад, «2013» крайне редко появлялся в эксель-таблицах бизнес-планов  —  мало кто загадывал так далеко, опираясь на традиционные источники выручки, привычные редакционные модели, понятные отношения с дистрибуторами, регуляторами и рекламными агентствами.

На эксельках сегодняшнего дня уже иногда встречаются цифры вроде «2020». Я бы с большой осторожностью планировал даже на два года; однако невозможно строить планы и прогнозы, придумывать длинные истории и рассчитывать изменение мира, если не представлять себе, хотя бы в общих чертах, как будет выглядеть следующее десятилетие (а в чем-то  —  и два десятилетия) информационного века.

Моя специализация  —  медиа и коммуникации; вместе с сонмом людей, создающих СМИ и наполняющих контентом интернет, я точно так же несу ответственность за безмерно растущий информационный поток, догоняющий и обгоняющий потребителя, который, зачастую, даже не догадывается, что ему что-то написали, сняли, сыграли или создали мир для игры. Как активный потребитель с кучей девайсов, мобильных и не очень, я тоже вношу свою лепту в информационный вал  —  загружаемыми в «облака» фотографиями и твитами, ссылками в Facebook и постами в блоге.

Вездесущие британские ученые постоянно придумывают новые приставки к слову «байт», чтобы описывать все увеличивающиеся размеры информационного хранилища, создаваемого человечеством в сети. Сегодня они оперируют словом «экзабайт», и это очень-очень-очень много (примерно три миллиарда iPhone с 32 Гб памяти).

Эта «память» будет расти, вместе с ее ростом будут расти наши возможности ей пользоваться  —  как запоминать, так и забывать. Хозяева этих возможностей будут придумывать все новые способы «догнать» потребителей информации и впихнуть им какой-то кусок этого добра; за деньги, за взгляды, за «лайки», хоть тушкой, хоть чучелом. Медиа-потребление в развитом мире уже сегодня подобралось к 110 часам в неделю (в несколько слоев, на нескольких носителях, на нескольких экранах и с несколькими потоками звука) —  дальнейшее сражение за время пойдет со сном и работой. Собственно, в поколении «моложе 25» интернет-потребление в основном победило работу (в ее индустриальном понимании)  —  любой молодой человек предпочтет сидение перед экраном компьютера, универсальным медиа-девайсом, способным и «работать», и «развлекать», и «общаться».

Главный вопрос в том  —  будет ли расти желание «медиа-потреблять» с той же силой, с которой оно развивалось в 1980-2010 годах, когда буквально каждое пятилетие приносило новые возможности, новые носители, новые формы распространения и так далее. Тридцать лет назад телевидение даже в развитых странах с трудом набирало достаточно контента, чтобы обеспечить 2-3 часа телесмотрения в день по всем доступным каналам. Более того, и спроса на большее количество времени у «ящика» не было  — «индустриальный человек» имел довольно жесткое расписание дня, в который вписывалось только лимитированное по времени телесмотрение. Сегодня, при желании, можно смотреть «ящик» (плюс его online-версии) месяцами, при минимальном количестве повторов  —  точно так же изменился и спрос, поскольку делимитированное время стало стандартом для большинства людей, родившихся после 1970-го.

Конечно, это не просто процесс насыщения рынка в ответ на спрос. Информационный рынок  —  это не продуктовый ритейл. Потребителю материального товара не нужно тридцать тюбиков зубной пасты единовременно  —  ему нужно иметь выбор; но тридцать источников информации, особенно при высокой доступности (какую дает интернет), вы можете потребить, даже не заметив. Средний социализированный владелец смартфона сегодня проверяет, «что случилось» в его френдленте, на интересных ему сайтах и просто «кто в онлайне» не менее, чем 150 раз в сутки — захватывая во время этих «проверок» в том числе и медиа-сообщения, новости, видео, развлечения, игры, порно, а скоро  —  запахи и тактильные ощущения.

Мне представляется, что следующие 10 лет пройдут в поиске нового равновесия  —  аналогичного тому, которого индустриальная цивилизация достигла в районе 2-й мировой войны, с развитием газет, журналов, общедоступностью книг, радио и, несколько позже, кино и телевидения. С 1940 по 1980 медиапотребление росло, но медленно, пропорции между носителями менялись, но не критично —  вместе с этими изменениями немного менялись денежные потоки, привычки потребителей и фокус инвесторов. Вот к такому же «плато», как мне представляется, стремится и сегодняшняя медиа-среда, сильно покусанная начальным периодом перемен, к которому она была не готова.Остается вопрос , стремится ли к этому потребитель, остающийся целью коммуникации; в последнее время среди психологов стало модно исследовать тему information obesity (obesity — это термин, которым обозначается «обжорство вредными и жирными продуктами, ведущее к лишнему весу»  —  ненавистники Америки любят выставлять за него счет фастфуду, Голливуду и бездуховности). Человек коммуникационной эпохи не может противостоять бесконечному предложению, и становится, по Бодрияру, рабом симулякра  —  пустой, но красивой оболочки, под видом которой общество потребления выманивает у нас деньги и время нашей бесценной жизни.

Но хватит о философии. Немного практических соображений.

Можно с уверенностью говорить только о том, что количество и размер экранов вокруг нас будут расти. Все, что может стать экраном  —  станет экраном (и большая часть будет интерактивной в той или иной степени), благо все технические возможности для этого уже есть. Стены, столы, окна, пол, потолок  —  экраны, способные отобразить любой «контент»  —  и взаимодействовать с пользователем. Corning, создатель Gorilla Glass, демонстирирует это будущее в своем промо-видео  —  и большая часть показанного, в принципе, уже доступна технологически.

Что будут показывать эти экраны? Каким будет содержание?  Ответить на этот вопрос можно, потому что содержание новостей, увы и ах, не сильно меняется уже несколько столетий. Да, вместе с виртуальными событиями пришли и виртуальные способы рассказа о них, но, в целом, информационное наполнение вряд ли успеет сильно модернизироваться даже за 20 очень бурных лет развития. Происшествия, погода, трафик, спорт, скандалы, жизнь celebrities и политические дебаты никуда не денутся  —  разве что совокупность людей-авторов и режиссеров, роботов-сенсоров и людей-источников научатся показывать, рассказывать и описывать события непосредственно в момент, когда они случаются, возможно, имитируя то, как его видят участники, возможно, создавая сложные звуко-световые иллюзии присутствия для тех, кто решил почему-то занять экран (или экраны) новостной информацией.

Экраны, которые станут конструкционными элементами наших жилых и общественных пространств  —  такая же неизбежность, как и дальнейшее укрепление двух взаимодополняющих трендов в поведении медиа-потребителя: real time и fictional reality. Почувствовав вкус информации, которая оказывается в твоем распоряжении прямо в тот момент, когда событие случается, люди никогда не откажутся от возможности сопереживать, сочувствовать и со-радоваться с непосредственными участниками; одновременно, те же самые люди предъявляют (и явно будут предъявлять и дальше) спрос на «художественный» контент, который максимально понятно рассказывает о реальности языком драмы, комедии, фарса, научно-популярного жанра и т.д. Современная реальность сложна, но люди любопытны. У них не так уж много желания глубоко разбираться в некоторых сложных предметах  —  но сколько-то его есть, и они «покупают» сериал House of Cards, драматизированную версию вашингтонского политического закулисья; им интересно, что же происходит там, за экраном, в студии новостей  —  и рождается Newsroom. При всех признаках драмы  —  это научпоп (ну или prof-pop, погружение в профессию), упрощенное, хоть и правдивое описание устройства сложной системы со своими законами и закончиками, со своими архетипами, героями, негодяями и праведниками.

В следующие 20 лет мы каким-то образом научимся напрямую соединять мозг, компьютер и сеть, и обмениваться информацией между ними. Не уверен, что это станет способом потребления информации в ее coach potato версии в ближайшие десятилетия, но появление такого интерфейса резко изменит образование и поставит вопросы, которые мы сегодня еще даже не видим  —  а что делать с системой образования вообще, и что делать с детьми, которым, по большому счету, можно не учиться ничему «традиционному», так как любые нормализованные знания и аппарат для работы с ними можно просто «загрузить» в мозг.

Традиционный вопрос «когда умрут газеты» в этой перспективе относительно бессмысленен; ну, может быть, и умрут. Судьба бизнеса мертвых деревьев в руках поколений 1960-1980 годов рождения  —  они питают к бумаге и физическому объекту медиа большую ностальгическую любовь. Еще в течение лет 20 численность этого возрастного потребительского сегмента (плюс те, кто родился в 1945-1960) достаточно велика, а их потребительские возможности, кажется, достаточны, чтобы обеспечить бумажным СМИ и книгам долгий «закат». «Черными лебедями» для массовых печатных СМИ, скорее всего, выступят исчерпывающие свои сроки службы печатные ротационные машины, которые уже никто не будет заменять  —  с сокращающимися тиражами с одной стороны и ростом возможностей скоростных форматных «принтеров», способных обеспечить уникальные редакционные трудовые коллективы бумажной версией издания.

Феномен конца 2000-х и начала 2010-х  —  социальные сети, платформы и мобильные их версии  —  скорее всего, будут продолжать увеличивать свою долю в медиапотреблении еще лет пять, после чего «упрутся» в количественные ограничения (все потенциальные пользователи уже будут охвачены). Собственно, для некоторых платформ это уже  —  реальность, и они тихо умирают, быстрее или медленнее становясь элементами медиа-археологии (например, MySpace или LiveJournal). Ключом к дальнейшему доминированию теперь становится не содержание, которое предлагает та или иная социальная сеть, и даже не набор коммуникационных услуг (в которые входят не только обмен сообщениями, но и услуги по доставке, скажем, видео или аудио-потоков, финансовые услуги, реклама), —  но возможность идентификации с помощью соответствующего профиля в системах и сервисах, которые нужны современному человеку. Условно говоря, анализ профиля в Facebook может рассказать о вашей кредитоспособности ничуть не меньше, чем справка по форме 2-НДФЛ; check-in в Foursquare может стать алиби; а «выемка профиля» ВКонтакте  —  естественным действием следователя, пытающегося изобличить подозреваемого в преступлении.

Например, мой знакомый Джанни Катальфамо, бывший европейский директор крупнейшего пиар-агентства Ketchum, уже несколько лет работает над концепцией Digital Self, универсального вместилища социальной информации, способной обеспечить «уравнивание в правах» вашей физической сущности, оснащенной паспортом, отпечатками пальцев и радужной оболочки глаза, и цифровой сущности —  совокупности данных, которые вы сообщили Сети и которой вы представлены не хуже, чем бренным телом с документами. Решение этого вопроса, скорее всего,  —  главное «поле боя» социальных сетей в следующие 5-15 лет.

И, наконец, о важном. Те же годы, скорее всего, станут финалом эпохи копирайта в его традиционной форме. Пиратство, Creative Commons, P2P-модель и другие новации цифрового мира уже подпилили все колонны этого изобретения индустриальной эпохи. Право извлечения прямой прибыли из продажи копий, равно как и прямой монетизации функций «хранителя дверей» (gate-keeper legacy) вступает во все большие противоречия с поведением и намерениями потребителей. Это предсказание не означает конца коммерческого кино, литературы или музыки — вероятно, общества найдут способ финансировать производство культуры и развлечений, образования и информации, которые заменят сегодняшние несправедливые (для некоторых) и обязательные (для творцов) модели оплаты их труда.

А, вы, наверное, хотите знать про iPhone. Он будет. Возможно, встроенный в ваше ухо и глаз (хорошо, если не в мозг). Функция Find My Phone будет заменена на Find My Brain, а так все будет привычно, с иконками на ладони и светящимся «яблоком» на лбу.

Встретимся в будущем,
Василий Гатов,
Специально для TJournal