Как я стал суровым

16 декабря TJournal обнаружил портал, на котором публикуются курсовые работы студентов факультета журналистики МГУ. Мы попросили заведующего кафедрой новых медиа и теории коммуникации Ивана Засурского рассказать, зачем создан проект и почему студенты пишут работы на такие странные для российской системы образования темы.

Зачем нужен портал

Идеи, которые приходят к нам в голову, согласно моим наблюдениям, обязаны своим появлением тем или иным обстоятельствам, навыкам или знаниям, задачам выживания. Можно сказать, что жизнь ставит нас в трудные ситуации для того, чтобы найти решение. Я преподаю на факультете журналистики уже много лет, и каждый раз под новый год у меня есть одна серьёзная задача: принять зачёт у 5 курса.

По большому счёту, если бы не эта проблема, я бы никогда не доделал проект социального архива учебных работ (vernsky.ru — о нём писал TJournal). Потому что пока я читал курс все эти годы, я понял для себя, в чём состоит наша главная проблема в данный момент истории, а запустить архив пришлось хотя бы для того, чтобы принять зачёт — заодно и протестировать прототип платформы.

На некоторых факультетах на 5 курсе студенты задумываются о том, куда пойти работать. На факультете журналистики МГУ многие студенты работают с 3 или 4 курса. Не все из них могут посещать занятия. Мы относимся к этому с пониманием, ведь главное — научить человека думать и помочь интегрироваться в профессию. Однако если вы преподаёте на последнем курсе и принимаете зачёт, это проблема.

Ключевая проблема образования в России — это плагиат. В некоторых вузах каждая пятая, а в каких-то четыре из пяти работ скопированы из сети целиком или частично, либо написаны на заказ (если говорить о дипломах и диссертациях). Причём слабая интернет-грамотность преподавателей и слабая распространённость систем вроде Антиплагиата сделала эту практику почти совершенно безопасной, а наше образование — такой же фальсификацией, как цены на томографы, причём найти эту болезнь по «критериям эффективности вузов» невозможно, а заставлять всех публиковать работы страшно, это вам не диссергейт, а избиение младенцев по всей стране будет.

Можно было бы пойти по пути тестов наподобие ЕГЭ, заставить всех выучить факты и сделать шпаргалки. Можно было бы сидеть и слушать то, что студенты говорят. В лучшем случае я это уже знаю. Вы понимаете. В худшем — жалко, потому что последний курс… Так я пришёл к письменной работе. Поначалу я делал свободной не только тему, но и форму работы – и не просил многого, чтобы не провоцировать списывание. Потом стал требовать реферат, курсовую или эссе — то есть расширенную заметку, — чтобы как-то упорядочить жанры. Самым важным для меня было узнать от студентов что-то новое и интересное, потому что у многих ребят уже есть и интересы, и опыт, и знания. И, конечно, важно способствовать тому, чтобы у тех, кто учится на журфаке, был хоть какой-то задел в плане дипломной работы или трудоустройства. Поэтому моим главным требованием всегда было: работа должна быть связана с тем, что делают или собираются делать студенты.

Но довольно часто я получал «гладкие» работы, которые были явно написаны кем-то другим, умным и безличным. Поэтому начал требовать предварительно утверждать тему, стараясь сделать в ней такой поворот, который сделает плагиат бесполезным. Но даже сейчас я стараюсь согласовать тему с интересами студента — чтобы она не звучала формально, хотя очень часто я соглашаюсь с одним из предлагаемых вариантов работы. Грубо говоря, я веду себя как редактор газеты, которому журналист предлагает статью. Ты выбрал эту тему? Отлично! А теперь постарайся найти в ней интересный поворот и скажи нам что-то, что мы ещё не знаем.

А теперь представьте себе, как это происходило раньше: у меня до сих пор хранятся стопки рефератов 2009 года, а где-то в почте зарыты тысячи работ других лет. Несколько самых восхитительных были опубликованы в «Частном Корреспонденте», остальные сгинули без следа. Обработка этих данных изнурительна — наверное, именно поэтому мало кто решается давать отчётность в виде письменных работ на «поточных» курсах. Однако как показывает опыт, далеко не все работы стоит читать. Поэтому лично для меня одна из важнейших составляющих платформы — это интеграция с Антиплагиатом, который уже сейчас показывает общую сумму заимствований в каждой работе в общей информационной сводке. Это помогает сразу вывести многих хитрецов на чистую воду. В других случаях помогают коллеги: например, сегодня я получил сообщение о том, что один из моих студентов скопировал целиком тезисы одного из научных сотрудников журфака. Я бы никогда не узнал об этом, если бы работы не были выложены публично.

Поэтому «Вернадский» — это не только моя последняя надежда (в этой сессии), но и реальный способ сделать учёбу живее и интереснее (особенно если дать студентам самим выбрать тему работы). Коллективное обсуждение и фильтрация работ позволяет дать студентам мотивацию лучше справляться со своим учебным заданием и создаёт представление о том, как будет выглядеть будущее, в котором вузы так или иначе обяжут публиковать дипломы. Будущее, судя по реакции на рефераты и курсовые, довольно суровое. На ошибки в опубликованных работах люди реагируют жестко, хотя им стоило бы начать с того, чтобы загрузить пару своих рефератов, потому что иначе трудно оценить невероятную силу и смелость моих студентов, каждый из которых берётся за новую тему.

Что будет дальше и что делать с образованием

На самом деле, сейчас в Думе обсуждается возврат к почти советской системе распределения, речь даже заходит о том, что если кто из студентов не захочет идти работать туда, куда ему сказали, то ему или ей придётся возвращать деньги назад по коммерческим ставкам. В сочетании с высокими задачами по созданию рабочих мест, вырисовывается будущее, которое похоже на ГУЛАГ в мире трудоустройства — возможно, с похожей географией распределения ресурсов.

Проблема в том, что на самом деле на выпускников в России много жалуются. Этого не знают, того не знают (ещё бы, столько лет списывали!). А если брать по распределению, то выяснится ещё, что их не интересует работа. Мы получим слабо мотивированных, неопытных и неумелых людей. Поэтому если эта затея будет реализована, то только для того, чтобы с треском провалиться — и дать источник заработка ректорам и деканам, потому что от плохого трудоустройства будут откупаться, как от армии (и платить за хорошее).

А распределение должно быть конкурсным, на основании учебных работ — прежде всего, курсовых и диплома. При этом желательно, чтобы работодатели могли как выдвигать темы конкурсных работ (чтобы у учащихся была возможность подумать над решением реальных проблем бизнеса, прикладных задач), так и выбирать из учащихся, которые сами взяли тему. При этом призами в конкурсе могут быть как практика и стажировка (на младших курсах), так и трудоустройство (на старших), а также места в аспирантурах ведущих вузов и гранты на продолжение исследований. Причём я полагаю, что организаторами всех этих конкурсов могут быть не только бизнесы и органы власти, но также некоммерческие и научные организации — короче, все те, кому нужны молодые специалисты. А конкурс поможет подобрать на место лучшего кандидата, то есть студента, реально интересующегося чем-то, которому не нужна переподготовка, чтобы начать работать.

Но больше всего меня интересует, конечно, возможность направить внимание молодых людей на реальные проблемы. В моей логике, отказа от плагиата и появления новых инструментов коллективной работы может оказаться достаточно, чтобы «включить мозг». Судите сами: новые медиа соединили нас в сети и научили взаимодействовать в режиме реального времени. Если мы сможем объединить усилия для решения общих задач — хотя бы с точки зрения исследований — то, поверьте мне на слово, этот мир никогда не будет прежним. «Вернадский» — очень ранний прототип того, на что это будет похоже.