Гость TJournal: Андрей Доронин

Каждую среду TJournal общается с деятелями Рунета. Сегодня у нас в гостях Андрей Доронин — наркоман с многолетним стажем, который смог излечиться и написать книгу о своём прошлом — откровенную, порой смешную, но чаще очень страшную.

Книга разлетелась по сети, после чего была выпущена на бумаге. В интервью Андрей делится и опытом и историей о том, насколько тяжело никому неизвестному автору попасть на книжные прилавки.

TJournal: Как всё начиналось?

Когда мы встречались с моей будущей женой, она постоянно ездила в продолжительные гастрольные туры. По две-три недели. Я скучал.

Как-то раз я написал письмо — ей понравилось. Попросила писать, когда мы в разлуке. Сначала я описывал какие-то истории, свой жизненный опыт, затем это переросло в более глубокие вещи.

Когда у меня набралось определённое количество писем, она сказала: «Давай издадим эту историю». Я отнёсся к этому всему с юмором, и мы как-то забыли. А потом в памяти всплыло, сели, выбрали рассказы. Жена взяла на себя все административные вопросы — рисование обложки, редактуру, и прочее.

Вот так в один момент просто взяли и решились?

Началось всё с блога. Она опубликовала какое-то одно из отредактированных писем и получила много откликов. Люди стали говорить: «Пишите ещё, пишите ещё». Мне, с одной стороны, это было приятно. Но с другой я понимал, каким чудовищным языком всё это написано. Зато искренне.

И эти отклики подтолкнули к полноценной книге?

Мы решили, что нужно попробовать. Создали сайт и всё там опубликовали. Я у себя [в соцсетях] написал, жена у себя написала. И часа через три мне позвонил программист.

—Что-то со счётчиком у вас происходит.

—Что такое?

—Уже пошла пятая тысяча скачиваний.

А потом посыпались реплаи, пошли комментарии в личку. Это очень интересно — такое огромное количество народу стало писать об этом. Доходили до середины и уже давали обратную связь.

Тогда я сказал, что если наберётся 10 тысяч скачиваний, будет круто. Когда стало 10 тысяч, мы решили, что после 15 будем издавать бумажную версию. В итоге на собственные средства выпустили 500 экземпляров, думали раздать всё по знакомым, а случилось так, что тираж разлетелся.

Как происходил процесс печати?

Знакомый из Питерского СМИ дал мне контакты нескольких издателей. Написал этим людям — из десяти писем ответил один человек. Ответил что-то пространное в духе «в Тамбове сейчас идут дожди». На этом наша переписка прекратилась, и я понял, что нужно издавать книгу самостоятельно. Нашли несколько типографий, которые делают это недорого, и напечатали тираж.

Существует распространённое мнение, что издавать книги — это космические деньги. На самом деле — очень незатратная вещь. Прибыль от продажи первого маленького тиража покрыла нам затраты на печать и оплату труда девочки, которая занималась организацией презентации книги.

Мы не сразу придумали, как её распространять: так как тираж был очень маленький, а имя никому неизвестно, сетевые магазины отпадали сразу. Для очистки совести я сделал запросы в крупные сети, но мне ничего не ответили.

Решили попробовать обратиться в маленькие культовые магазины в Москве и Питере (в частности, в «Фаланстер», — прим. TJournal). И получилось.

Катя Зыкова, администратор Доронина: Сначала в магазинах мне говорили: «Давайте мы возьмём один-два экземпляра, а там посмотрим». А потом звонили: «Дайте ещё пять, дайте ещё десять. Вы понимаете, нам звонят, просят». В итоге кому-то я пообещала, но так и не довезла, потому что книг просто не хватало.

Доронин: Интересно, что люди, которые пишут с просьбой отправить бумажные книги, предварительно скачали себе электронную версию.

Сейчас мы написали, что книги закончились, но многие продолжают спрашивать: «Когда-когда? Когда-когда?». Я отправляю на сайт, но получаю в ответ: «Не-ет, мы бесплатно не хотим, вышлите нам в Казахстан четыре бумажные книги».

Зыкова: Заявки оставляют на сайте. Люди заранее оплачивают книгу, которая только будет переиздана и дойдёт до них я не знаю через какое время.

Вы говорите, что первая книга позволила отбить расходы на неё. А жить-то на это можно?

Мы думали, что первую книгу прочитают только наши друзья. Несколько человек друзей и порядка сотни знакомых. Ну и сотни знакомых знакомых.

А были негативные отзывы?

Многие меня упрекают, мол в книге приводится много ужасных вещей, про родителей, просто людей. Но это ведь взгляд безумного, больного человека. Было бы странно, если б он всех любил и стихами изъяснялся с окружающими. Это реальность. Она вот такая — некрасивая и грубая. Но это так, когда ты торчишь.

Ещё люди говорят: «Что за говно ты сделал? Бред собачий». Им очень хочется ответить: «Ну сделайте тогда по-другому. Сделайте хоть что-нибудь наконец».

Представляете, что у вас за аудитория?

Сначала я думал, что это будут только поклонники супруги (Ольга Маркес — солистка и лидер группы Alai Oli, — прим. TJournal). Как выяснилось, их там и правда немало, но 50 на 50. По возрасту — от 25 до 35 лет. Занятость самая разная, и страны тоже разные, потому что пишут из совершенно диких мест.

А по отношению к наркотикам? Люди, которые резко против, или наоборот?

У меня один рассказ, про Шамана, как раз начинается с того, что девочка возмущается, как вообще можно про наркотики писать. Когда Оля выложила главу в ЖЖ, одна дама написала большое письмо о том, что это аморально и это могут прочитать дети. И зачем вообще такие вещи писать, у нас в стране же нет наркотиков.

О чём будет вторая книга?

Часть из материалов — это то, что не вошло в первую книгу, часть — просто рассказы. Там нет такого сильного акцента на проблеме наркомании, хотя она, конечно, присутствует, потому что это моя жизнь.

И есть ещё несколько достаточно мистических историй. Потому что употребление психотропных веществ, меняющих сознание, оно так или иначе связано с мистикой — первый раз, когда ты употребляешь наркотики, ты же действительно получаешь пропуск куда-то. То, что пытались понять профессора, когда изучали воздействие ЛСД на мозг человека.

Что делать с этим пропуском — никто не знает. Это незнание, помноженное на дремучесть человеческую, порождает различные видения — некоторые называют их галлюцинациями. Я в употреблении, например, видел духи умерших людей, призраки, фантомы. До сих пор у меня бывают такие камбэки — недавно я с домовым общался.

«Как можно вообще шутить про наркотики? Это ужасно, ужасно». Возмущение неизвестного чувствуется в каждом знаке препинания. Если бы текстовики умели передавать чувства, то буквы полученного мною письма были бы обведены три раза и вместо подписи красовалась бы черная метка, изображающая череп и две куриные косточки, скрещивающиеся аккурат под скалящейся болванкой.

12 января. Моей дочке сегодня год и десять. Мне три года и семь с чем-то там месяцев, если кто понимает, о чем я. На мне темно-синие шорты, а в десяти метрах от меня волны хрен знает какого моря, и, кстати, про наркотики я шучу по одной простой причине. Я уже был в аду.

Минус пятьдесят — это температура, непригодная для жизни в принципе. Не говоря уже о прогулках. Обморожение наступает через несколько минут. Я иду без шапки. Два километра в одну сторону. Обратно столько же. Может немного дольше. Прохожие сторонятся меня, опасливо заглядывая в лицо. Потому что по всем законам физики мои уши должны, скрипнув от адского холода, отскочить от головы и разбиться на тысячи маленьких осколков, как сердце Кая. Однако я срать хотел на все эти сопливые догмы. В моём теле усваивается добрая доза любимого порошка. Вокруг места инъекции кожа зудит и чешется. Издержки доверительных отношений с недобросовестными торговцами наркотиков. Чуть-чуть крысиного яда в коктейль, детка? А где вы видели честного барыгу? Мне хорошо. Мне хорошо настолько, что я, кажется, почти забыл про то, что я нахожусь в этом месте.

— начало рассказа «Шаман»

Это уже без веществ?

Уже без веществ. На самом деле, все вещества есть внутри человека, главное — умение ими пользоваться.

Не хочется, чтобы вторая книга была таким кошмаром, мол, «посмотрите, до чего доводят наркотики». Хочется показать, что есть реальность, есть человек в этой реальности и есть то, как человек воспринимает этот мир. Они могут быть гармоничными, а могут находиться в такой дисгармонии, что, порой, встречаешь человека на улице и видишь, что ему реально плохо.

Аудиоверсию делать не собирались?

Мы с Шапо — бас-гитаристом и вторым основателем Alai Oli — записываем аудиокнигу. Мы берем рассказы, я вспоминаю, как это всё происходило, как это я писал, с какими эмоциями. Он просто включает микрофон, записывает всё это, а потом мы садимся, наливаем чай и штурмуем.

Слушаем запись, и я говорю: «Вот здесь было бы неплохо звук, как в школе, тра-та-тара». А он в ответ: «Нет, давай вставим сюда "пам-пам-пам"». И путём таких споров мы приходим к чему-то одному. Слушаем. Потом отправляем запись узкому кругу лиц, чтобы они сказали, что им нравится, а что не нравится. И вне зависимости от результата выкладываем запись в интернет.

Просто так выкладываете?

Так а что с этим делать? Есть один деятель арт-тусовки, который в течение какого-то времени писал книгу, писал-писал и в итоге дописал. И он настолько охуел от значимости своей книги, что теперь сидит и торгуется с собой: «Издавать её или не издавать? Или сетевым отдать, или самому издавать?»

И его то сюда, то сюда. Человек хочет заработать денег, и он сидит и набивает себе цену лет 20.

Но сейчас эта интернет-движуха так развита, что какой в этом смысл? Это наилучшая реклама самому себе, если ты своё произведение искусства выкладываешь в интернет, на всеобщее обозрение. Всегда есть альтернатива, как у нас на сайте: вы всегда можете скачать, можете бесплатно послушать аудиокнигу, а можете заказать и подарить её своей бабушке, если хотите поскорее от неё избавиться.

А чужие книги скачиваете или покупаете?

В основном, если это касается музыки или книги, то я покупаю. Я понимаю, что для меня 100 рублей заплатить — не вопрос. У меня жена музыкант, и я вижу, как она впахивает. Что за концертным лоском, веселостью, тратится очень много физических сил, моральных. Это очень тяжело даётся.

Что-то дальше аудиоверсии будет?

Мы отберём несколько больших рассказов на часовую программу и попробуем это всё читать со сцены, чтобы там был видеоряд, свет и звук. Для этого я переговорил с лучшим, как мне кажется, человеком, который занимается светом.

И мы под выход второй книги хотим сделать презентацию, чтобы это было интересно. Не в книжном магазине. Даже не для зрителей, а для себя.

Но вам же понравилось?

Мне понравилось, что людям понравилось. На самом деле мне очень не понравилось. Потому что ты читаешь свои рассказы, понимаешь, что люди слушают, и думаешь «блять, что я несу? И это я написал?». Нет, это формат какого-нибудь писателя, который ещё Ленина знал.

В самом начале я поставил перед собой правило: как только в эту всю историю придёт профессионал, всё тут же закончится. Если придёт профессиональный критик, профессиональный редактор, пиар-менеджер. Это во всём: как только в каком-то проекте, который работает, появляется профессионал, всё это тут же разрушается, потому что он приходит и говорит: «что-то тут это, так нельзя».

Человека с филологическим образованием от моих «блять» и «блядь» инфаркт хватит, а театральный постановщик нам скажет: «Вы что вообще тут делаете?». А какой-нибудь звукорежиссёр, послушав нашу книжку, руками разведёт: «дилетанты». Да, мы дилетанты, мы непрофессионалы и это круто. Я не литератор, я не писатель.

А вы пробовали что-нибудь раньше писать?

О да. Мне было шесть лет. Я играл во дворе. А у нас двор был большой, и пятиэтажка. У неё крышу построили неправильно, над ней был карниз большой, а с неё свисали сосульки. У нас было много замёрзших какашек во дворе, и мы этими какашками кидались в сосульки.

А мимо проходила тётенька, и она что-то во мне увидела. Она подошла и говорит: «Что ты какашки кидаешь? Напиши лучше про сосульки». И я написал про сосульки. Я жил в Норильске, и эта тётенька оказалась каким-то редактором газеты. Я принёс ей свою заметку про сосульки. Не помню, опубликовали её или нет, но мне было очень стыдно.

И всё, с тех не притрагивались?

Ещё я был поэтом, у меня был коммерческий заказ на стихи. Точнее, я был музыкант. Я сидел в кафе ночью у Троицкого моста, и у меня что-то с любовью не случилось. То есть она не знала, а я не решился. И я думал пойти утопиться — сейчас допью и утоплюсь.

А тут ко мне подсел мужик и говорит: «Я вижу, вы поэт» — «Да, не без этого». Он рассказал, что в пух и прах проигрался в автоматы. Но самое страшное — спустил все деньги на отпуск: «А жена она натура утончённая, давайте вы мне поможете». Я написал ему стихи, взял у него деньги и сбежал. Потому что это были стихи Осипа Мандельштама.

Ещё, когда у меня была первая судимость, у меня был испытательный срок. И мне приходилось то ли раз, то ли два раза в месяц ходить в ФСИН. Там нужно писать подробно, чем ты занимался. Обычно я приходил к ним, они меня закрывали в кабинете и уходили на обед — а обед там космический, часа два-три. Я брал у них со стола чужие дела и оттуда кусками переписывал истории. Выходили какие-то истории, они ржали, ставили мне отметки и говорили: «Иди отсюда».

В конце мы каждого гостя спрашиваем, с каких трёх сайтов он начинает день. Какие это у вас?

Первый — «Википедия», дочитываю статью, на которой уснул вчера. Второй — сайт президента Беларуси. Он очень позитивный и там каждый день кого нибудь поздравляют с днем рождения. Там никогда не напишут плохих новостей: наградили, проводили, встретили, поздравили, выразили поддержку. И третий — Тиджорнал. Мне лень искать новости, поэтому я поставил приложение и всю умственную работу, которую приходится производить, набирая адреса и находя какую-нибудь дичь, вы проделываете за меня.

Святая троица

Сайты, с которых Андрей начинает каждое утро

«Википедия», интернет-энциклопедия

Официальный сайт президента Белоруссии

TJournal, интернет-издание