Офтоп
Вадим Елистратов

Гость TJ: Илья Найшуллер

Режиссёр клипа Bad Motherfucker о работе над фильмом «Хардкор», Бекмамбетове, Шнурове, Копли и краудфандинге

4 ноября российский музыкант, режиссёр и клипмейкер Илья Найшуллер запустил краудфандинговую кампанию для завершения «Хардкора» — уникального фантастического экшен-фильма, целиком снятого с видом от первого лица с помощью камер GoPro при участии голливудской звезды Шарлто Копли («Район №9», «Малефисента»), музыканта Сергея Шнурова и актёра Данилы Козловского («Духless», «Легенда №17»).

TJ поговорил с Найшуллером о том, как от вирусных клипов Bad Motherfucker и The Stampede он пришёл к кинематографу, почему решился обратиться к Indiegogo, как относится к пиратству и насколько тяжело ему далась работа над своим режиссёрским дебютом.

Илья Найшуллер
Вадим Елистратов: Насколько мне известно, у клипа на Bad Motherfucker тоже были проблемы с финансированием, и его довели до финального состояния с помощью продакт-плейсмента. Почему нельзя было так сделать с фильмом? Или там реклама уже вшита?

Илья Найшуллер: В фильме присутствует продакт-плейсмент, его не очень много, потому что клип — это одно дело, а кино хочется держать относительно чистым. Водка снова с нами (она была в клипе — TJ), но проблема в том, что мы не могли назвать точную дату релиза, а рекламодателям важно понимать такие вещи.

Что касается краудфандинга, то он предполагался с самого начала. Скажем так, проект как минимум странный, сильно экспериментальный, и не было до конца понятно, что получится в итоге. На этапе обсуждения звучали варианты, если и засрать фильм, то за чужие бабки. Я предложил воспользоваться краудфандингом, но только когда кино будет готово, потому что я своё имя пачкать не хочу.

Брать деньги и снимать ***** [говно] я точно не буду.

Сейчас я вижу, что результат хороший: фильм работает, несмотря на то, что он не должен работать, так как снят от первого лица и длится час сорок пять. Пятый финальный монтаж мы закончили за четыре дня до выхода на Indiegogo. Было спокойно, потому что я знаю, что люди, которые дадут нам деньги, будут довольны результатом.

Если возникнет вопрос, почему мы не можем пойти и попросить ещё средств у продюсеров, то ответ простой: мы перешли все возможные рамки бюджета и сделали это осознанно. Фильм стоил 2 миллиона долларов недели две до того, как мы начали снимать, после этого цифра постоянно продолжала расти. Тимур (Бекмамбетов — TJ) был в курсе. Я к нему тогда пришёл и сказал: «Можем его закрыть, закончить плохо или закончить хорошо, но за другие деньги». Выбрали третий вариант.

Какова была степень участия Тимура?

У Тимура была ключевая роль. Он придумал саму идею. Когда я снимал Bad Motherfucker и предыдущий клип (The Stampede — TJ), я не думал о полном метре, мне это казалось полной ересью. Когда Тимур мне позвонил и предложил сделать фильм, я ему ответил, что мне приятно, конечно, но идея не очень хорошая. Он дал мне время подумать.

Когда выходил Bad Motherfucker, мы занимались другим фильмом с той же командой, с которой потом снимали «Хардкор». Это было медленное серьёзное психологические шпионское кино восьмидесятых годов в Советском союзе на английском. Очень важная история для меня, которую мы писали несколько лет.

Потом появился «Хардкор», и Тимур Говорит: «Давай сделаем. А ты разве не хочешь посмотреть кино от первого лица в кинотеатре?» А я понимаю: на самом-то деле я хочу. Он мне говорит: «А кто сейчас его снимет лучше, чем ты?» Я думаю, действительно, а кто? Ну понятно, что какой-нибудь Джеймс Кэмерон мог бы снять лучше, чем Илья Найшуллер с нулевым опытом в кино, но не снимает же. Я согласился и начал думать, как эту идею превратить в полноценный фильм.

Потом Тимур дал, грубо говоря, немало денег, а его имя стало гарантией того, что для нас будут открыты все двери. И, что важно, он на съёмки приходил буквально два раза. Сырой монтаж я отправлял ему и сразу получал комментарии о том, о чём мне думать в следующий раз. Они были очень правильные, за что я очень ему благодарен.

Я работаю с ним около полутора лет: более правильного продюсера для этого фильма не могу представить. Он не только продюсер, но и режиссёр, поэтому понимает, в чём не надо мешать постановщику. Мы сразу с ним договорились, что финальный монтаж будет за мной, и он гарантировал мне такое право, хотя не был обязан.

Допустим, фильм выходит и становится культовым в узких или не очень кругах, и после этого большая голливудская студия принимает тебя за нового Тимура или нового Гаррета Эдвардса (режиссёр «Монстров» и новой «Годзиллы» — TJ) и даёт 200 миллионов долларов на блокбастер, но на своих условиях. Ты согласишься?

Забавно, но такие предложения уже есть. Когда Bad Motherfucker выстрелил, я через неделю полетел в Штаты, где заходил в каждое агенство, занимающееся актёрами, режиссёрами и сценаристами. И все хотели меня.

Это была такая штука: вышел ролик, все ****** [удивились]: «Вау! Что это за русский непонятный чувак?»

Во-первых, они офигевали от того, что я заходил и говорил с ними на их языке лучше, чем они, что сразу ставило их в такое очень странное положение. Во-вторых, Голливуд в первую очередь цепляется за то, что горячо, а не за то, что хорошо.

Поэтому у меня был выбор, с кем подписаться и кого взять в агенты. Я выбрал чувака, который работает с Тимуром, у него было ещё 12 человек: Гаррет Эдвардс, Гарет Эванс, чуваки из «Южного парка» Трей Паркер и Мэтт Стоун, Пак Чхан Ук, который снял «Олдбоя», и Квентин Тарантино. Когда у тебя есть такой агент, и он в тебя верит, все остальные встречи с Голливудом становятся очень простыми. Когда ещё фильм не был готов, я спокойно захаживал в главный офис Warner Bros. и общался с президентом Universal. Так что процесс общения с ними уже запущен.

Что касается студийного фильма, то главное для меня — интересный сценарий. Когда я спросил у Тимура, что делать, когда тебе предлагают стать просто наёмным рабочим, он посоветовал мне выбирать то, ради чего я буду каждое утро вставать с воодушевлением. Пока таких сценариев нет. Есть хорошие предложения, но подходящего нет. Такого, который бы переплюнул то, что я хотел сделать до «Хардкора». Поэтому, наверное, сниму ещё один независимый фильм, а потом посмотрим.

По поводу жанров есть предпочтения? Экшен, фантастика?

Ты знаешь, я наигрался. Экшен очень просто делается. Искренне уверен, что у меня талант именно к экшену, потому что я никогда этому не учился и не особо любил такие фильмы. Мне ещё в киношколе, когда оттуда ушёл, говорили, что я буду чуваком, который вырастет и станет снимать взрывы, а я говорил: «Умею и буду снимать актёрское кино». И, конечно же, мой первый фильм выходит в виде фановой комиксной экшен-стрелялки. Следующий точно будет другой, либо такой же, но чтобы меня по-настоящему вставило.

Раз уж ты упомянул об этом. В ролике про краудфандинг меня поразил твой беглый английский. Где ты учился?

Я с 8 до 14 лет учился в Лондоне. Акцент у меня непонятно какой, но он не английский, потому что я не люблю, когда с английским разговаривают не англичане. У меня был период в жизни, когда я говорил на английском намного лучше, чем на русском. Я вернулся в Россию в 15 или 16 лет, ехал по МКАДу и читал названия, ошибаясь во всех ударениях, но года за четыре догнал.

В других интервью ты говорил, что не покупаешь музыку в iTunes и качаешь с The Pirate Bay. У тебя после работы над таким достаточно дорогим проектом отношение к пиратству изменилось?

У меня к пиратству очень простое отношение. Проблема с пиратством в основном заключается не в пиратах, а в людях, которые владеют контентом. Музыкальная индустрия просто прозевала этот поезд: он звенел, сигналил и ждал её на станции очень долго, а она не хотела в него садиться. Поэтому музыкальная индустрия находится в такой жопе. Кино, наоборот, пока имеет возможности и успевает адаптироваться, что здорово.

Я подписан на все эти Netflix, Hulu и так далее. В iTunes тоже есть аккаунт. Я покупаю музыку. Если я альбом слушаю второй раз, то беру его обязательно.

Как я буду относиться к тому, что «Хардкор» будут скачивать с сети? Здесь всё просто: я знаю, что максимальное удовольствие зритель получит в кинозале, но при этом я хочу, чтобы человек посмотрел фильм. Если нет выбора, конечно качайте, если есть возможность поддержать — надо поддержать. Каждый выбирает свой моральный компас для пиратского моря.

Ты не боишься, что у людей, которые посмотрели Bad Motherfucker в интернете, создастся такое же отношение к фильму? Что его лучше дома оценить на маленьком экране и не идти в кинотеатр?

Волков бояться? Моя задача проста — сделать максимально классное кино. Я буду стараться держать контроль за продвижением фильма, но объективно мне его никто не даст. В лучшем случае купит большая голливудская студия, у которой есть маркетологи: они периодически делают всё очень правильно, а периодически — очень неправильно. У меня есть только надежда, что на момент продажи я буду знать, что люди планируют, и мы будем с Тимуром решать, стоит ли им доверять.

Люди посмотрели «Хардкор» вот здесь в Штатах, и говорят мне: «В худшем случае у тебя крутое культовое кино». Меня более чем устраивает такой худший случай. Но заработать деньги тоже, конечно, здорово: больше дверей откроется в будущем.

Если люди предпочтут смотреть фильм дома, это не значит, что они его не так посмотрят. Я бы его посмотрел неоднократно. Если бы кто-то другой снял такой фильм, я бы пошёл в кино, а потом скачал бы и оценил ещё раз. Я думаю, что я такой не один, и у меня не такие уж странные вкусы.

Что по поводу кинокритиков думаешь? Читаешь, интересуешься?

Да, но не до просмотра. Обычно не смотрю даже тизеров: когда я знаю актёров и режиссёра, мне уже ясно, хочу ли я пойти на фильм или нет. У каких-нибудь «Мстителей» посмотрю тизер, потому что мне неважно, что там в сюжете, мне нужно оценить ощущение, которое продаст этот ролик.

После фильмов критику обычно читаю. Сегодня я посмотрел «Тупой и ещё тупее» новый, и я знаю, что после этого разговора зайду почитаю, что о нём на этих «помидорах» (Rotten Tomatoes — TJ) говорят.

На «Хардкор» могут наброситься, мотивировав это тем, что в фильме один сплошной бездумный экшен?

Во-первых, там не сплошной экшен. И, во-вторых, он не бездумный.

Если главный герой не говорит, как там развивается сюжет?

Вадим, я тебе обязательно покажу фильм. Это один из тех случаев, когда я ломаю голову, как правильно его преподнести.

Как говорить, ничего не сказав?

Проблема в том, что имея даже тизер, мы не могли сделать трейлер, потому что в трейлере сразу теряется ощущение от первого лица и погружение в атмосферу. Как по мне, лучше всего будет пустить трёхминутную сцену (для тизера мы выбрали эту, потому что она была готова — одна из немногих). Лучший трейлер — это показать три-четыре минуты в кинотеатре. Главное — не ломать эффект, не нарезать и не подкладывать эту музыку очевидную.

Я люблю слушать критику, деструктивную и конструктивную, научился фильтровать. Понимаю, что наша задача просто сделать фильм, а дальше уже будь что будет. Там в чём кайф: большинство зрителей изначально настроено против: «Ну как так можно? Полтора часа от первого лица? Они что ****** [обалдели]? Зачем это делать?» Потом они посмотрят и скажут: «Ой, а здорово вышло. Нифига себе, а я думал, что не получится».

Это работает нам на пользу, поэтому рассказывать, как это делается, нам бессмысленно. Выйдешь из зала и мне напишешь, фигню я сделал или это стоило того.

Я, кстати, вспомнил, как во «ВКонтакте» ты написал, когда вышел трейлер Advanced Warfare: «Найшуллер может больше ничего не снимать».

Как удачно ты вспомнил. Как раз хотел спросить, что ты о нём думаешь.

Он вышел за два дня до того, как мы вышли на Indiegogo, и у меня сердце замерло. Я посмотрел его раз пять и только потом меня отпустило. Во-первых, тут компьютерная графика полностью: «live action» они не должны были его называть, но это Activision — их дело. А во-вторых, их бюджет, я думаю, как у половины нашего фильма. Поэтому я чувствую себя спокойно.

То, что нам удалось выжать за час сорок, многих удивляет. У нас очень молодая команда, но тут люди в штатах гадают, сколько это стоит, и искренне ******** [удивляются], когда я намекаю на реальную цифру.

Мы уже сделали фильм, и расстраиваться нам нечего, хотя у меня минут пять сердце болело. У меня была такая паранойя, когда мы делали Bad Motherfucker. Процесс растянулся на год, и я думал: «Сейчас кто-то выложит нечто подобное с хорошим бюджетом, рекламой, и мы все отсосём дружно». Но почему-то никто не сделал. Мне повезло.

У Advanced Warfare ролик хороший, но меня там бесит физика: особенно, когда они приземляются на взорванный мост, верёвкой себя тянут под странным углом и почему-то не разбиваются вдребезги. После 112 смен «Хардкора» я чётко понимаю, что возможно и что невозможно с POV («point of view», вид от первого лица — TJ).

Для них это естественный путь: они рекламируют шутер от первого лица. Ты вроде бы в другом интервью говорил, что не очень любишь этот жанр и предпочитаешь стратегии?

Нет. У меня два жанра, в которые я буду играть всю жизнь: это FPS и стратегии. Когда я в первый раз увидел Wolfenstein 3D в девяностые, я подумал: «Уау! Нифига себе! Ты видишь от лица героя!» Для меня это было открытие. Для многих это было открытие. Я играл в Doom, я играл в Duke Nukem. Помню ещё, как в SkyNet удивляла возможность крутить мышкой. Ну а когда выходил хороший Command & Conquer, всё остальное для меня умирало. Если бы я не потратил столько времени на шутеры, «Хардкор» конечно же был бы чуть-чуть другим или его просто не было бы.

Но для меня не было задачи повторять фишки из известных игр. При этом очень много людей пишут в сети, что мы взяли капитана Прайса из Call of Duty для персонажа Шарлто. Когда говорят о Прайсе, речь о Modern Warfare или про предыдущие игры?

Он как талисман, идёт почти через всю серию.

Первой Call of Duty, в которую я играл, была Modern Warfare, и когда мне показали, как он выглядел в предыдущих частях, я сказал: «***** [Чёрт]! Ну да!» Причём ни для меня, ни для Шарлто это не было осознанным. Так получилось, но наш персонаж намного богаче и я думаю, он тебя приятно удивит. Это намного больше, чем просто чувак из времён Второй мировой, который даёт команды.

Из-за того, что главный герой немой, трейлер «Хардкора» заставляет подумать о Half-Life 2. Он ходит, ему что-то говорят, но ответа не слышат. Это будет похожий опыт?

Я не скрываю, что мы никогда не видим лица героя и не слышим его голоса. Он робот, киборг, и ему не успевают в начале фильма вставить голосовой модуль перед тем, как начинается всё действие. Это всё неспроста. Он не молчит, потому что ему нечего сказать, нет.

Это необходимо, чтобы зритель себя с ним ассоциировал?

Да. Потому что если взять фильм 47 года Lady in the Lake, он как раз меня по этой причине и раздражал. Идея правильная, эксперимент правильный, но когда главный герой говорит, у меня ломается связь: я бы так не говорил, и он знает то, чего я не знаю. Поэтому Lady in the Lake стал хорошей отправной точкой для того, чтобы сделать «Хардкор» правильно.

Как раз поэтому мой герой не говорит, поэтому мы его не видим и поэтому у него, что самое главное, нет предыстории. Как я должен понимать его мотивы, если я — это он? Это всё ломает. У нас с самого начала новый чистый разум: всё, что знает герой в каждый момент фильма, знаем и мы.

Наверное, тебе часто задают этот вопрос, но я всё же не удержусь. Вот Копли уже снялся в нескольких блокбастерах. Он по-твоему не успел зазнаться? Не требовал себе самый большой трейлер?

Он требовал большой трейлер, но я требовал бы его за него, если бы он начал скромничать. Надо понимать ситуацию в контексте. Он не мега-звезда, но он звезда: когда у человека первый поцелуй в кино происходит с Анджелиной Джоли (речь о «Малефисенте» — TJ), лично для меня это показатель. «Район №9» был одним из самых моих любимых фильмов последнего десятилетия. Для меня он звезда.

И этот человек приезжает в Россию, когда сценарий не готов, когда режиссёр — дебютант, когда бюджет маленький. Только потому, что он понимает, что может произойти чудо, и работает каждый день, чтобы это чудо произошло. Поэтому он заслуживал, ***** [блин], два трейлера, если бы попросил.

И он работяга: с 18 лет встаёт в шесть утра, не пьёт, не курит, ничего. Это человек, который полностью сфокусирован на том, что он делает. И это всех заставило войти в ритм. Это чувак, который приехал не просто бабки зашибать в России, а это чувак, который приехал ******* [усердно работать], потому что знает, что здесь может что-то получиться.

Я пытался себе представить, а кто мог бы быть на этом месте, если бы не он, но понимаю, что для меня нет никакого «дальше в списке», у меня список кандидатов пустой. Он был первый и последний, и слава богу, что он согласился на эту авантюру.

Я так понимаю, у тебя была ассоциация с «Районом №9»? Он же по сути вытащил тот фильм и отчасти вытащил самого Бломкампа.


Я не хочу раскрывать детали его персонажа, но количество людей, которые смогли бы так сыграть, мало, не говоря уже об актёрах, которые что-то значат для кассовых сборов и при этом готовы приехать в Россию со всеми остальными нюансами — других таких просто нет. Когда мы его взяли, мне позвонил агент и поздравил меня.

У нас с Шарлто было много смен, и он полностью выкладывался каждый день. Всем было сложно, потому что это очень тяжёлое кино, но общий моральный уровень оставался высоким. «Хардкор» снимали в три блока с перерывами в несколько месяцев: все расходились по своим делам, по другим проектам, а потом все до единого возвращались, чтобы продолжать. Даже спустя полгода, когда мы делали третий блок, собралась абсолютно вся команда. Это был для меня приятный шок: не пришлось никого нанимать и никому объяснять, что мы делаем и зачем.

А Шнуров откуда взялся?

Дело в том, что я мало кого знаю в России: у меня нет телевизора, я не слушаю русскую музыку и не смотрю особо русское кино. Мало кто меня вдохновляет и кажется дико крутым, поэтому когда мы обсуждали первый драфт сценария, я спросил: «Ребят, кто у нас есть?» Были предложения абсолютно сумасшедшие. Поэтому я решил не тупить и просто позвать людей, чьё творчество я уважаю, и надеяться, что они будут замечательными ребятами и согласятся принять участие ради фана.

Я спросил: «А можно устроить встречу с Сергеем Шнуровым?» Мне ответили: «Окей». Он был в Москве, я приезжаю к нему в гостиницу и в течение пяти минут рассказываю, что мы делаем. Мне все твердили, что он не позволит мне его в одной из сцен плоскогубцами водить за нос, а у меня было ощущение, что это чувак, которому нравятся такие странные и дикие вещи. Я ему всё рассказал, и он мне такой: «Пффф, погнали». Он оказался именно тем человеком, которого я ожидал. Не было никаких вопросов в ожидании подвоха: я просто всем прямо говорил, что мы будем делать.

Я сказал так: «В лучшем случае этот фильм посмотрит весь мир, в худшем — не посмотрит никто».

Этой же фразой я убедил Шарлто, когда приехал к нему в Берлин: он был в туре, посвящённом «Элизиуму», вместе с Мэтт Дэймоном, уже снимавшемся у Джорджа Клуни в «Охотниках за сокровищами». Я встретился с Копли, и он был такой радостный и весёлый.

Я спрашиваю, что случилось, а он мне отвечает: «Ты знаешь, вчера познакомился с Джорджем Клуни, рассказал ему про то, что мы собираемся делать, рассказал про тебя, рассказал про Россию, про всю вот эту эстетику». А Клуни ему отвечает: «Шарлто, что ты паришься? В худшем случае это будет кусок говна, и его никто не посмотрит, в лучшем — посмотрит весь мир, тебе нечего терять». Этой же логикой я руководствовался, когда говорил с Козловским (ему есть чем заняться помимо экспериментального фильма, где он идёт против своего типажа).

У нас есть Сергей Мезенцев из «Реутов ТВ» и куча девушек: Света Устинова, Равшана Куркова и другие. Очень обидно, что не успели включить Аню Чиповскую. Плюс, у нас есть ещё несколько камео, в том числе западных, о которых я пока не могу говорить, чтобы не испортить сюрприз.

На этом проекте я всех отгадал правильно: не было такого, чтобы я думал, что хороший человек, а он оказался мудаком, и я очень приятно этим удивлён.

В России вы рассчитываете на широкий прокат с поддержкой Тимура?

Мне это слово не очень нравится. Я не могу рассчитывать, я могу только надеяться. Если у человека возникнет желание сходить на «Хардкор» и потратить на него 200-300 рублей, я хочу, чтобы у него была такая возможность.

Пока нет причин для беспокойства. У нас куча мата, но мат при необходимости мы закроем. В данном случае это не критично: мат в фильме — не главное.

Изначально я планировал, чтобы Гоблин перевёл фильм: он очень талантливый переводчик, я ходил на его живые показы, и он делал очень смешные вещи. Он даже должен был у нас сниматься в роли танкиста, но не сложилось: вместо него выступил Кирилл Серебренников.

Когда будет DVD-релиз в России, я хочу, чтобы мы сделали перевод именно гоблинский: он умеет вписывать в контекст, умеет адаптировать. Я не уверен, но, кажется, по закону можно делать диски с матом: нельзя только ТВ и кино.

Да, у него зачастую смешнее, чем в оригинале. Взять того же «Рок-н-рольщика».

У него очень правильно студия названа «Божья искра», потому что именно она у него и есть. Ты знаешь, вот у нас были переводчики такие, что зал в СССР сидел и ржал, а в оригинале уже не то.

У меня любимый пример среди книг «Американские боги» Нила Геймана. Я прочитал её в первый раз на русском, и мне безумно понравилось. Это одна из моих любимых книг. Потом перечитал в оригинале, и вроде бы всё хорошо, но на русском лучше. Есть примеры, когда переводчики делают настолько хорошую работу, что оригинал меркнет в сравнении.

В фильме, получается, будет обычный дубляж?

Да, у нас будет обычный дубляж, но я пока не знаю, кто и кого будет озвучивать. Меня абсолютно не смущает это.

Когда я говорю американцам, что у нас в России смотрят кино в дубляже, они восклицают: «Да как вы так можете!? Это же грех!»

И для них это правда, потому что, когда ты смотришь старые кунг-фу фильмы, это бред какой-то. Но у нас научились делать такой хороший липсинк (синхронизацию движений губ — TJ), что я смотрю, и меня это не отвлекает. Конечно, я по возможности выберу оригинал: например, Тарантино никогда не буду смотреть на русском. Но в принципе средний уровень перевода очень хороший: я думаю, никто в мире не делает это так круто, как мы.

Я тут вспомнил, что Бекмамбетов продвигал «Монстров» в России, и там был чумовой дубляж: если включить и послушать, в нём как будто не актёры говорят, а обычные люди. Складывалось впечатление, что смотришь фильм на русском.

Впервые об этом слышу, обязательно посмотрю-послушаю.

Бекмамбетов вообще серьёзно к дубляжу подходит. Вспомнить тот же «Особо опасен».

Тимур вообще ко всему подходит серьёзно. Такое отношение и делает его Тимуром: именно поэтому он у нас один такой в стране.

Ну да, он своими «Ночными дозорами» взорвал страну.

Когда вышел «Ночной дозор», я работал на маленькой студии, где мы сводили бессмысленные панк-альбомы, и мне кто-то скачал и показал этот фильм. Я не понял, что я смотрю. Я подумал «***** [Блин], кто у нас в России сделал фильм, который не похож на говно?» Это был глоток свежего воздуха. Не идеальное кино, но для России это было новое слово: оказывается, в стране можно снимать блокбастеры и делать их оригинальными и качественными.

Тимур ещё до знакомства со мной всегда меня вдохновлял. Я знал, что есть человек, который снял два «Дозора», а потом поехал в Америку и снял хороший «Особо опасен». Это, конечно, круто.

Но у него, как и у всех, кто из рекламы вышел, картинка на первом месте. Он визионер в первую очередь.

Ты знаешь, какое у него образование и кем он работал много лет? Он делал production design в театре. Что-то вроде художника-декоратора. То, что он в итоге попал в рекламу, очевидно: его идеи взрывают мозг. Поговоришь с ним пять минут, и потом думаешь: «*** [Чёрт], как это вообще можно сделать?» Он генератор идей. Я помню, как мы сидели в Штатах и обсуждали «Хардкор»: он мне говорил свои идеи, а я ему — свои.

И вот, представь, сидит такой мальчик, который снял пять клипов, и Тимур.

Некоторые его идеи мне не очень нравились, и я сижу-молчу — страшно сказать. В конце концов понимаю, что не смогу работать с человеком, который будет на меня давить и говорю ему: «Тимур, мне кажется, что эта идея не очень хорошая». И знаешь, как он реагирует? «Окей, проехали», а потом выдаёт мне ещё двадцать идей.

Большинство людей на его месте сказали бы: «Слышь, Илья, я знаю, что я делаю. Кто снял фильм, который собрал 300 миллионов в мире? Ты?» А он так не делал: это реальный был подарок, я ему очень благодарен.

Ты не видишь себя в русском кино, видишь только дорогу на Запад?

Я не против того, чтобы снимать кино в России, мне главное кино снимать. Но если есть возможность делать для мировой аудитории, то надо делать для мировой аудитории. И дело не в том, что такие фильмы будут зарабатывать больше: когда снимаю на английском, чувствую себя комфортнее.

Вот приехал Шарлто, и я был одним из немногих русских режиссёров, который мог с ним контактировать на полную катушку. Мне было комфортно. Где снимать дальше? Чёрт, зависит от фильма. Знаю, что ещё один фильм сниму в России, а там посмотрим.

А «Хардкор» это ведь фильм в России, а не о России, да?

Да, по сути она здесь декорация. Мне вот Шарлто говорил, что «Район №9» работал из-за антуража, потому что это Южная Африка, это был кинотуризм. Я лично не бывал в гетто Йоханнесбурга и не спешу туда, а в фильме было весело.

К чему я это говорю: у нас злодей Акан изначально был иностранцем. На что Шарлто мне сказал: «Ты смотришь с точки зрения русского. Посмотри глазами западного чувака. Фильм в России. Главный герой неважно откуда. Мой персонаж англичанин. Девушка — американка. Кто должен быть злодеем? Злодеем должен быть местный. Найди хорошего русского актёра».

При этом злодей у нас не говорит, откуда он. Выглядит странно, говорит странно: по-русски и по-английски. Хорошо, что Козловский оказался свободен. Мы уже сняли полфильма до того, как определились со злодеем. У нас был вообще странный съёмочный процесс: мы первый месяц работали без актрисы и без актёра. Неправильный подход, но у нас всё получилось.

Это потому, что у вас по сути дела главного героя нет. Его, кстати, всё время один человек играл?

У нас было три человека, которые снимали большинство сцен. Я делал диалоги и лёгкие экшен-сцены. Сергей Валяев, который работал над Bad Mothefucker, отснял первую треть, но потом у него начались проблемы с грыжей из-за веса маски. Заканчивал фильм актёр Андрей Дементьев, который у нас играет одного из злодеев. Мы просто попробовали его вместо Валяева, и получилось очень хорошо.

Кроме этих трёх было ещё человек 14, снимавших специализированные сцены: на лошади скакал один чувак, с вертолёта падал третий и так далее. Я думаю, у нас 15-17 человек в общей сложности стояли за камерой.

То есть, в фильме 15-17 исполнителей главной роли?

Да, на самом деле это мировой рекорд, получается. Забавно.

Может, стоит вынести на куда-нибудь этот факт?

Ты знаешь, у меня в самом начале была абсолютно неправильная мысль: я хотел поставить рекорд по количеству убийств одним персонажем в кино, и нам нужно было побить 166. Но где-то через две недели съёмок я посмотрел в зеркало и спросил себя: «Илья, ты мудак? Это спорт? Ты кино, ***** [блин], снимаешь. Какой ***** [к чёрту] рекорд?»

В этот момент меня отпустило, и я забыл эту цифру. Мы побили рекорд, и где-то в конце съёмок у нас встал вопрос, паримся ли мы из-за количества убийств или вырезаем лишнюю сцену, чтобы фильм стал лучше. Я сказал: «Режьте нафиг!» После этого я уже не пересчитывал: кайф-то не в этом.

Надо правильно ставить приоритеты: этот был бредовый. Хорошо, что в определённый момент я это понял.

А чем отличался процесс от обычных съёмок? У вас, я так понимаю, нельзя было много оборудования расставлять: ведь камера на голове у актёра могла повернуться куда угодно.

Начнём с того, что нам приходилось делать освещение частью декорации: если нужно было больше света, мы вешали лампочку. Несколько раз ещё вешали фонарики герою на грудь, чтобы было видно в темноте.

Половина действия фильма происходит на улице, а остальное частично в настоящих декорациях, частично — в отстроенных. Декорации пришлось возводить так, чтобы они с любой стороны выглядели нормально: у нас и без того было ограничение в виде камеры на лице, не хотелось делать ещё одно.

От обычных съёмок отличалось всё. Всё, что мы знали о кино, в данном случае не имело смысла. Это нас не касалось. Никаких крупных планов, никакого монтажа в диалогах, никакого главного героя в кадре. За первые две недели с Шарлто мы наснимали много всего, но большую часть выкинули, потому что оно не работало, как должно было.

Весь фильм был сделан методом проб и ошибок.

Не было ни одного дня, когда мы бы просто приходили и чётко следовали сценарию. Через 10 минут после начала смены мы с помощью масок начинали снимать всякую херню: потом все уходили, я сидел, смотрел, нервничал, придумывал, перепридумывал. Через час все возвращались уже готовые, с гримом и переодетые, и мы уже снимали по-настоящему. Главное было увидеть, что работает, а что нет.

Здесь заранее никто ничего не знал. Особенно мучались каскадёры: они привыкли к тому, что если камеру поставить определённым образом, место удара не будет заметно, но у нас это не работало. У нас каждый удар видно. Из-за этого им пришлось много репетировать и снимать тесты. В сценарии было много замечательных трюков, которые взрывали мне мозг, но на площадке мы понимали, что реализовать их невозможно. Даже с любыми деньгами на свете. Просто не получится.

Очень серьёзно попали ребята, которые делают компьютерную графику, потому что на GoPro всё в три раза сложнее: нет никакого трекинга и зелёный экран не работает — всё делается вручную.

У нас финальная драка пятнадцатиминутная на крыше небоскрёба. Я её снимал в чёрном павильоне, потому что хромакей не имел смысла. Каждый кадр из этих пятнадцати минут нужно вырезать вручную: это безумно долгое, нудное и не слишком весёлое занятие.

Каждый мой сотрудник после «Хардкора» может смело себе добавить в портфолио строчку: «Имею опыт работы с POV-съёмками». Второй такой команды в мире нет.

А что по поводу продолжения?

Во время съёмок у меня появлялись идеи, которые я оставлял на следующий раз. И я думал, что если будет сиквел, то возьму тех же людей. Дайте мне больше денег, дайте мне ту же съёмочную группу, и вы ******* [очень удивитесь] ещё раз.

У меня есть идея первой сцены и несколько трюков, которые я хотел бы попробовать, но сейчас меня тянет снять серьёзное кино. Знаю, что надо его сделать.

Чтобы доказать, что можешь?

Нет. Я знаю, что могу. Мне не нужно доказывать это остальному миру. Просто пойду и сделаю. Я знаю, что у меня достаточно опыта, понимания и, как мне кажется, вкуса, чтобы сделать что-то в другом направлении.

Самый большой мой критик — это я. Про все ошибки, о которых сейчас пишут в сети после выхода тизера, я сам прекрасно знаю и пересниму эти моменты при первой возможности.

По поводу пересъёмок. А вы сильно заморачивались на тему реализма? Герой в ролике стреляет из автомата навскидку врагам в лицо. В жизни всё немного прозаичнее, разве нет?

Я много раз стрелял из «калаша». С дистанций, на которых герой убивает людей, попасть несложно. Он стреляет в среднем на 7-8 метров, и умеющий стрелять от бедра человек в такую цель попадёт без проблем. Спроси любого военного.

У меня есть друг здесь в Лос-Анджелесе, который делает спецэффекты. Мы с ним переписывались в Фейсбуке после Bad Motherfucker и недавно встретились. Он оказался ветераном Ирака. Я показал ему полфильма, и он нашёл недочёты, конечно: неправильно те чуваки двигаются, неправильно те и так далее. Но это говорит человек, который воевал, а по экшену вопросов не было.

Он сидел и повторял: «Holy fuckin' shit!»

И так реагируют все, потому что POV-экшен — это гипноз. Фильм может нравиться, может не нравиться, но на нём никто не тянется к телефону, чтобы проверить почту — это факт. Это кино точно поделит аудиторию пополам: его будут любить и ненавидеть, не будет того, кто скажет : «ну нормально».

Фильм вообще для мужской аудитории снят?

Я показывал девушкам, и им нравится не меньше. Либо девушки у меня правильные просто, либо фильм такой. Мне хочется, чтобы на него ходили парочки: это здоровское кино для свиданий. Не всем девушкам понравится, но это кино про любовь.

Мы не строили никаких графиков. Я думал, что мальчики, наверное, пойдут, и будет здорово. На тестах я начал понимать, что нравится и девочкам: они очень, кхм, вокально радуются увиденному.

А что с премьерой? Вроде бы речь идёт о феврале.

Февраль — это чушь. У нас план такой: как только появляется американский дистрибьютор, мы просто танцуем под его дудку, потому что он становится нашим царём и богом.

Наша задача — найти правильного дистрибьютора, который выберет правильные даты. Потому что летом такой фильм выпускать бессмысленно против больших титанов. Идеальным временем был бы февраль-март.

Bazelevs (производственная компания Тимура Бекмамбетова — TJ) предложил 12 февраля: это очень классное контр-программирование — показать жесть в День святого Валентина, но мы объективно не успеем: реально осталось 4-5 месяцев работы. Мы ещё толком не приступили к музыке, а она займёт 3-4 месяца. У меня задача одна — 2015 год. В 2016 не хочу, потому что не хочу ждать ещё год, чтобы это увидели. Вопрос в том, когда мы продадим фильм, а продавать мы его будем скорее всего уже готовым, чтобы всё сделать по-нашему.

#вирусное_видео #интервью #Тимур_Бекмамбетов #фильм_Хардкор #Илья_Найшуллер #Biting_Elbows #Bazelevs