«Империя может не хватать и жрать, а примагничивать»: писатель Дмитрий Глуховский ответил на вопросы сообщества TJ

Об экранизации «Метро 2033», угрозах из-за персонажа в «Топях», русофобии и «депрессивности» текста для «Тотального диктанта».

28 апреля в гости к TJ приходил писатель, сценарист, автор «Метро 2033» и сценарист сериала «Топи» Дмитрий Глуховский. Он полтора часа отвечал на вопросы сообщества в комментариях. Все ответы можно посмотреть по ссылке выше, а здесь будут самые примечательные моменты из беседы писателя с TJ.

Для удобства чтения некоторые ответы героя незначительно отредактированы и сокращены.

В начале апреля Глуховскому начали угрожать из-за образа «чеченки» в «Топях». Угрозы поступали и актрисе Софье Володчинской, в чьём персонаже некоторые увидели «оскорбление чести чеченской нации». В местном телеграм-канале разместили телефон сценариста сериала «Топи», паспортные данные и адрес проживания.

Для меня это стало сюрпризом. Угрозы никак нельзя назвать цивилизованным способом решить проблемы. Но и наше государство правовым не назовёшь. Намерения оскорблять кого-то у меня не было. Тут речь идёт о недопонимании. Я нашёл человека, представляющего задетую сторону, с которым можно было обсудить вопрос по существу, по смыслам, мы обменялись мнениями, недопонимание исчерпано.

«Русофобия» — это ненависть ко всему русскому или его боязнь. Я русский человек, хотя по крови и полукровка, я родился в России и обожаю свою страну, никогда не хаял ни страну, ни наш народ, критиковал только власть, особенно более людоедские версии нашего режима. Считаю себя патриотом.

В «Топях» ровно столько обнажённой натуры, сколько её есть в реальной жизни, и даже, наверное, меньше. Под одеждой люди голые, и даже вы, скорее всего. А с точки зрения драматургической обоснованности — сериал слишком мрачен, Танатоса необходимо балансировать Эросом, чтобы дать зрителю возможность выдохнуть, переглянуться и похихикать. Так сказал режиссёр.

В отличие от первой части вселенной «Метро 2033», которая написана простым и доступным языком, продолжение получилось у Глуховского гораздо сложнее. Оно наполнено различными метафорами, аллегориями и философскими рассуждениями, а события развиваются в книге куда медленнее. Столь резкую смену стиля многие читатели восприняли неоднозначно.

[Сколько раз вы хотели, что бы книги Метро 2034 никогда не было?] Никогда такого не загадывал. Учатся люди только на ошибках — и если бы у меня всё шло гладко, за одним успехом шёл другой, я, вероятно, так и не разобрался бы в том, для чего и почему люди читают, что ищут в книгах; научился и тому, что нельзя браться за книгу только потому что издатель или читатель просят, нельзя — если внутри сам ей не горишь; нельзя халтурить. Писать всегда нужно на пределе своих (мои — очень скромные) возможностей. Если бы «Метро 2034» не было бы провальным, я бы не понял из этого ничего.

Я бы сказал — присутствие в соцсетях, наработка собственного читательского круга, сотрудничество с кино, телевидением и игровой индустрией, поиск новых форматов. Ну и параллельно — выдвижение на премии.

Я имперец. Я хочу, чтобы моя страна была от края до края, сильная, процветающая и свободная. Чтобы мы прокачали свою экономику, культуру и стали центром притяжения для стран ближнего зарубежья.

В книгах современная Россия (в «Метро 2033» — девяностых годов, в «Метро 2035» — десятых и двадцатых), скроенная из кусков прошлого. Собранная и кое-как склеенная из осколков идеологии, символики, мифологии — криво, наспех — теми же, кто это всё и разбил. И склеенная на отвали, для виду — для выставления на бронированной витрине.

ЛГБТ — это часть общества, которая веками, если не тысячелетиями находилась в пространстве дискриминации. Им навязывалось ощущение ненормальности, стыда за свою природу, их притесняли. То, что в современных сюжетах появляются ЛГБТ-персонажи — попытка нормализовать это меньшинство, прекратить его стигматизацию, очернение и шельмование. Да, есть такие люди — как есть и ещё всякие разные. Если они встречаются в жизни, почему их не может быть в кино? Я это поддерживаю.

Сам таких персонажей задействовать пока не планирую, потому что в жизни с ними знаком не близко, их темы и их борьба мне понятны, но эмоционально не близки. Писать надо о том, что чувствуешь хорошо и что тебе интересно, чтобы не вышло пошло, поверхностно и конъюнктурно.

В «Метро: Исход» я играл. Игры, как и кино, как и театр, как и книги — могут быть искусством и могут быть дешёвым развлечением. Зависит от автора, от темы, от уровня.

Актёры второго плана очень фактурны, ты их и не воспринимаешь даже как актёров, веришь в то, что это настоящие люди такие, тем более, что из них только Суханов имеет всероссийскую известность. А пятёрка главных персонажей играется молодыми, но уже известными нашими артистами... И мне они, кстати, нравятся. Живые, классные. Ну да, слишком московские, немного манерные - но запоминающиеся всё равно.

Любая идеология основана на упрощении и на искажении реальности, она диктует реальности, какой та должна быть. Идеологии нужны для притупления критической мысли, для создания общего знаменателя для широких масс в целях принудительного управления ими.

Это ощущение способно привить гораздо большую любовь к Родине, чем муштра, подавление инакомыслия и заучивание идеологических мантр.

В 2019 году в России вышла экранизации книги Глуховского «Текст», в которой главные роли сыграли Иван Янковский и Кристина Асмус. В картине присутствует откровенная постельная сцена между героями, которую многие зрители восприняли неоднозначно, посчитав её слишком откровенной. А саму Асмус обвинили в измене мужу Гарику Харламову (он полностью отверг эти заявления).

Уверен, что эта сцена фильм никак не портит. Вообще не понимаю ханжества, которое вокруг этой сцены бушует. Ребята, ну вы что, сисек не видели? Секса в жизни не бывает, что ли? Вы что, порнхаб хотя бы не смотрите?

Это все часть жизни, и не худшая, почему она не может быть отражена в кино?Тем более, что по сюжету именно из-за этой сцены Илья Горюнов в Нину и влюбляется. И такое тоже бывает, да.

В процессе денацификации (очищение послевоенной Германии и Австрии от идеологии нацизма — прим. TJ) ключевую роль сыграло твёрдое намерение американцев её провести. Это был вопрос искоренения вражеской идеологии, потому что, проиграв войну, далеко не все немцы разочаровались в национал-социализме. Тем более, что когда идеология требует от тебя идти на преступления, исполнители редко остаются холодными циниками. Чтобы преодолеть когнитивный диссонанс, они убеждают себя в правоте идеологии, демонизируют противников и расчеловечивают своих жертв. Признать ошибочность идеологии означает признать себя людоедом и преступником, очень немногие на это способны.

Декоммунизация в России была бы очень полезна, но вряд ли она была бы возможна в начале девяностых. Военного поражения не было, элиты фактически остались прежними — да, упёртые коммунисты ушли в оппозицию (ненадолго, вскоре они встроились во власть), а новая верховная власть оказалась почти полностью укомплектована выходцами из КГБ и их агентурой.

Речь о тексте под названием «Обещания», который Глуховский написал для «Тотального диктанта» 2021 года. В нём от лица внучки рассказывается о бабушке, которая отличалась сильным духом и отменным здоровьем, но под конец жизни задумалась, действительно ли достойно прожила свою жизнь.

Текст не депрессивный, надо его от начала до конца прочесть. Он жизнеутверждающий. Ну не слишком ванильный, да. Про рак там упоминается. Про смерть. Но и про то, чем скрепляются поколения. Про то, как миссия может от родителей к детям передаваться, и надежды, и любовь, и предназначение.

«Культура отмены» — это временный перекос, короткий тренд. Памятники государственным деятелям-рабовладельцам (речь о сносе памятников в различных штатах США — прим. TJ) нельзя сносить, но нужно снабжать надписями о том, что этот человек владел другими людьми и считал это нормальным.

Но снос памятников — это опять вымарывание страниц истории, это вроде бы наоборот, но то же самое. Только чёткое знание и понимание истории даёт хоть какую-то гарантию от повторения её ошибок.

Неужели это всё только ради того, чтобы править вечно?

Концовка придаёт всей истории окончательный смысл и звучание, которое должно долго ещё не стихать в голове читателя/зрителя. Нельзя заканчивать абы чем, ведь концовка — это и есть тот ответ, который вы даёте на все поставленные в книге вопросы. Концовку я обычно знаю задолго до того, как берусь за последнюю главу.

#творчество #книги #интервью #tj