Интернет
Аня Бегиашвили

Саботаж редакции, неосталинизм и «отбили нашего парня»: о чём фильм про «Медузу» и почему его упрекают в предвзятости

В выпуске «ещёнепознера» о «правдивой» истории проекта представлена версия одной стороны, а эпизод с домогательствами обошли стороной.

Ведущий Николай Солодников и главред «Медузы» Иван Колпаков

На YouTube-канале «ещёнепознер» вышло трёхчасовое видео про историю «Медузы» с подзаголовком «Как это было на самом деле». Двое из троих её основателей — гендиректор Галина Тимченко и главный редактор Иван Колпаков — отвечают на популярные вопросы к изданию: от марша за Голунова и «отбили нашего парня» до отношений с Навальным. Последствия скандала с сексуальными домогательствами, героем которого был главред «Медузы», тоже упоминаются, хотя сам эпизод с харассментом не обсуждают.

Автор «ещёнепознера» — Николай Солодников, друг интервьюируемых и муж журналистки Катерины Гордеевой, которая регулярно пишет для «Медузы». В соцсетях выпуск раскритиковали за нарочитую комплиментарность и однобокость. Несмотря на то, что он позиционируется, как фильм о том, как всё было «на самом деле», в нём представлена только версия событий Колпакова и Тимченко, а бывшие сотрудники, покинувшие редакцию из-за разногласий, рассказали, что «ещёнепознер» не пытался с ними связаться.

TJ пересказывает самые любопытные моменты выпуска и возникшие к нему претензии.

Некоторые вопросы и ответы приведены в сокращении.

Про «забастовку» из-за харассмент-скандала

25 октября 2018 года Тимченко сообщила о временном отстранении Колпакова. В этот же день Русская служба Би-би-си заявила, что поводом для этого стал его конфликт с женой одного из сотрудников «Медузы»: на корпоративе издания в Риге главный редактор, будучи пьяным, «прикоснулся» к её ягодице и сказал, что ему за это ничего не будет. В ноябре Колпаков подал в отставку, а в марте 2019 года после внутреннего разбирательства вернулся на свой пост.

После скандала из «Медузы» ушли многие сотрудники, включая одного из основателей — Илью Красильщика. В июне 2020 года Колпаков впервые прокомментировал случившееся. Он назвал инцидент на вечеринке «грубой шуткой» и считает, что «за свою ошибку заплатил сполна».

В видео Солодникова эпизод с харассментом не обсуждается: упор сделан на то, какие последствия он имел для издания, происходившее называют «кризисом». Кроме того, ведущий вместе с Колпаковым и Тимченко рассуждает о «новой этике» и своём отношении к ней.

Колпаков: Конечно, когда случился кризис 2018 года, немонолитность сыграла свою роковую роль (то, что в редакции было два «лагеря» — бывший коллектив «Ленты» и люди из «Афиши» — прим. TJ). Это был очень тяжёлый кризис именно из-за того, что команда внутренне делилась на некоторые партии. Это была партийная система.

Солодников: Под кризисом 2018 года ты имеешь в виду весь скандал вокруг тебя и так далее.

Колпаков: В общественном сознании это не разделено, но это два разных события. Одно — это крайне нелепая история, в которой я был главным героем, которая мне очень дорого стоила. И вторая история — уход Ильи Красильщика.

Солодников: Но это же истории, связанные между собой.

Колпаков: Нет.

Тимченко: Пожалуй, это был второй страшный день в «Медузе», когда несколько людей отказались работать. Они фактически объявили мне забастовку.

Саботаж — это самое страшное, что могло со мной произойти. Никогда в жизни за мою карьеру никто не отказывался работать. Потому что новости — это святое. Что бы ни случилось, мы должны выходить.

Меня вызвали на летучку и сказали, что пока мы не разберёмся с этой ситуацией, они отказываются работать.

Солодников: Много народу было?

Тимченко: Скажем так, «Лента» не отказалась работать. Редакция разделилась, в этом вся беда. На летучке я вела себя глупо. Я спросила: «Чего вы от нас ждёте?» Они сказали: «Чтобы вы решили эту ситуацию». Мы [с Колпаковым] поднялись наверх и позвонили Илье, который был в Америке. Я попыталась как-то успокоить людей, но неправильно оценила, что не будет никакого «мира под оливами».

Солодников: Как ты думаешь, в чём причина такого отношения к этой истории, в частности? Это делалось для того, чтобы в представлении этих людей расставить правильные этические флажки или для перестановки сил в редакции?

Тимченко: Я думаю, что у каждого была своя мотивация. Не было никакой общей тенденции. Кто-то не испытывал симпатии к главному редактору и мечтал о его замене. Кто-то искренне считал, что так поступать неправильно, кто-то заблуждался, кто-то вёл свою игру. Илья вернулся и не стал с нами разговаривать. Я однажды поймала его на кухне и сказала: «Илюш, хватит бегать, поговори со мной». Ничего хорошего из этого не получилось.

[...]

[Когда я прочитала заметку «Би-би-си»,] было ощущение абсолютной гибели. Ты на зубах ползёшь к этому четыре года, и потом чьей-то равнодушной рукой — всё.

Солодников: Было сразу понятно, что это ад?

Колпаков: Да. Мне было понятно ещё до выхода заметки, что ситуация развивается так, что никто не поймёт, что произошло на самом деле. И это обвинение, от которого очень тяжело отмыться. Только люди в ближнем круге отреагируют правильно.

Я не настолько общественно известная фигура, чтобы люди понимали, какой я. Как я обычно действую, шучу, какие у меня отношения с другими людьми. Я с самого начала понимал, что это будет очень дорого мне стоить, так и произошло. История, вырванная из контекста, едва не стоила мне репутации.

Про уход Ильи Красильщика и других сотрудников

Колпаков: Илья ушёл не из-за того, что он был недоволен моими действиями или не мог со мной работать. Он ушёл, потому что хотел уйти. В момент кризиса мы договорились, что он уйдёт через несколько месяцев. Он устал, его начала тяготить «Медуза», ему хотелось переехать в Москву, он устал от медиа, и мы договорились, что он в какой-то момент уйдёт.

Он прекрасно понимал, что если уйдёт сразу, люди воспримут его уход, как связанный со мной. Ну, и вообще это может нанести ещё больший ущерб «Медузе». Поэтому мы договорились, что он уйдёт в мае 2019 года. Потом у него случился личный конфликт с Галей. И это совершенно не стоит того, чтобы об этом говорить публично.

Солодников: Проехали.

Колпаков: Была неприятная ситуация, он вскочил и вышел, хлопнув дверью.

Тимченко: Был подкаст «Как жить», который мы вели с Лизой Кремер и Катей Кронгауз (женой Красильщика — прим. TJ). Это был очень личный и искренний подкаст. Когда всё это случилось, мы прекратили выпуск подкаста на какое-то время. Потом мои соведущие предложили возобновить его. Я отказалась в довольно резкой форме и сказала, что мне больше не интересно и не о чем с ними разговаривать. Лика [в ситуации с Колпаковым] не заняла никакую позицию, Катя заняла позицию вполне определённую. Я поняла, что не смогу так же с ними разговаривать.

[...]

Колпаков: Много людей ушло. С уходом каждого казалось, что пропасть, в которую мы падаем, глубже. Уход каждого человека был серьёзной потерей для издания и был лично для меня невероятно болезненным и обидным. [Ни с кем из них] практически не общаюсь. Мне очень горько, что я потерял столько людей, с которыми мы в одном окопе жрали землю.

Про «новую этику»

Тимченко: Это неосталинизм. Потому что моя общественная репутация закончилась в тот момент, когда я всего-навсего сказала: «Ребята, кто без греха, не врите себе и зеркалу: мы все так или иначе поступаем в жизни, как человек-какашка». Это во-первых. А во-вторых, Ваня — мой лучший друг. Мне очень многие люди сказали, что моя общественная репутация закончилась, когда я сказала, что буду с ним, он мой друг.

По идее от меня требовали отречения, увольнения, осуждения. Что это? Люди, которые у меня не сдавали ни одного текста вовремя, я всегда давала им право на ошибку.

Люди, которые прогуливали, которых я вытаскивала из Питера с пьянок. Я давала им право на ошибку. Но в 2018 году у нас права на ошибку не осталось. Как, вы что, не хотите колебаться с линией партии? Партия не может быть не права. Что это такое, как не неосталинизм?

Про «отбили нашего парня»

В июне 2019 года журналиста «Медузы» Ивана Голунова задержали по подозрению в хранении и сбыте наркотиков, которые у него якобы нашли при обыске. После нескольких дней пикетов и широкого общественного резонанса дело закрыли. На 12 июня был назначен марш в поддержку Голунова, но так как журналиста отпустили, Колпаков написал, что «Медуза» не будет призывать людей выходить на акцию, ведь они уже «отбили своего парня».

Солодников: Нахера ты написал этот пост в фейсбуке про то, что вы защитили своего парня? Ты понимаешь же, что происходит. Почему ты его не удалил, когда увидел, что начался вся эта катавасия?

Колпаков: Я считаю, что человек имеет право сказать глупость.

Солодников: Но ты же знаешь публику в Фейсбуке.

Колпаков: Я знаю, что я не всегда говорю умные, глубокие вещи. Я не всегда рассудителен и адекватен. Я понимаю прекрасно, что выглядело это плохо. Но в тот момент, когда я это написал, мне так не казалось. Я вообще об этом не думал. Потому что это вообще был текст, предназначенный для редакции. Мне нужно было очень быстро привести редакцию из состояния resistance journalism (журналистика сопротивления — прим. TJ) в состояние normal journalism.

Когда осуществляется преследование наших сотрудников и коллег из других изданий, мы должны встать и отстаивать права. Но мы не можем заниматься политикой. Это одна из идей, лежащих в основе «Медузы»: мы занимаемся журналистикой, а не политической деятельностью. В этом нет ничего плохого. Но момент накануне марша был крайне неудачным, чтобы об этом рассуждать. Мне жаль, что я это написал.

Про деньги

Солодников: Сколько сейчас стоит «Медуза»?

Тимченко: Когда мы делали оценку несколько лет назад, это было, если скромно, миллионов десять. Сейчас не знаю.

[...]

Солодников: Ты помнишь день, когда кто-то сказал, что нашёл деньги? (После запуска в Риге у «Медузы» были финансовые проблемы, Тимченко боялась, что не сможет выплачивать сотрудникам зарплаты — прим. TJ)

Колпаков: Таких дней было несколько: «Я нашёл деньги, я понял, где достать деньги». И были дни, когда эти деньги были абсолютным спасением. Так продолжалось какое-то значимое количество времени, когда мы балансировали на грани, и у нас ни на что не хватало денег. Сразу после нашего запуска [в 2014 году] начался экономический кризис, нельзя было выбрать худший момент для начала бизнеса в Европе.

Солодников: Ты доволен тем, что в итоге совладельцами «Медузы» не стали ни [Михаил] Ходорковский, ни [Борис] Зимин, никто? Хотя по-прежнему продолжают какие-то долбо*** про это говорить.

Колпаков: Где-то через месяц после запуска мы сидели с Галей и [Ильёй] Красильщиком и сказали друг другу о том, какое же счастье, что мы запустились сами и контролируем это предприятие.

Про отношения с Навальным

Солодников: Почему у меня как у читателя «Медузы» иногда складывается ощущение, что «Медуза» обслуживает Алексея Анатольевича Навального? Меня просто достало это.

Колпаков: Навальный — самое живое, что есть в российской политике, и один из главных героев современности. Мы следим за ним почти так же пристально, как за Путиным. [...] Одна из задач журналистики — давать голос тем, кто не может быть услышан. Учитывая, что Навальному заказан путь в официальные медиа, это всегда должно быть на подкорке. [...] И это человек, в искренности намерений которого мы не сомневаемся.

Личные отношения с Навальным у нас непростые. Мне кажется, он не очень любит журналистов.

Солодников: Вань, это мягко говоря. Путин так не разговаривает с журналистами, как позволяет себе Алексей Анатольевич Навальный.

[...]

Колпаков: Мне не сложно признать свою неправоту, [если Навальный как читатель «Медузы» указывает на ошибки]. Но при всём при этом я считаю, что Навальный очень плохо относится к журналистам и мне это не нравится. В частности, мне очень неприятно то, как он говорит про некоторых сотрудников, которые мегапрофессинальные и очень этичные. То, как Навальный пишет про Татьяну Лысову, работающую моим заместителем.

Солодников: Вань, это не повод просто сказать: «Если ты, чувак, позволяешь себе такие высказывания в адрес журналистов, мы про тебя больше слова не напишем. Пошёл на хер»?

Колпаков: В 90-е годы издания так и реагировали, но это неправильная реакция. [...] Я не имею права отрезать своих читателей от новостей про Навального, только потому что мне не понравилось, как он поступил. Это нечестно и непрофессионально.

Тимченко: Нас ценят за наш продукт, а не за то, как мы умеем сраться в Фейсбуке.

Солодников: Я понимаю, что редакции могут не работать сейчас так, как это было раньше. Но чувство собственного достоинства распространяется и на редакции в том числе и на издание. Если ты позволяешь себе говорить так о журналистах, плевать, мы просто о тебе не будем больше писать.

Тимченко: Мы не имеем права этого делать. Объективно Навальный — очень крупный политик федерального значения. В кодексе «Медузы» говорится, что мы не имеем права замалчивать общественно значимые события.

Про Татьяну Лысову

Татьяна Лысова с 2002 по 2007 годы и с 2010 по 2017 годы была главным редактором газеты «Ведомости». Источники РБК связывали уход Лысовой с недовольством Кремля независимой политикой издания, сама она называла увольнение «исключительно собственной инициативой».

После этого Лысова два года работала в «Интерфаксе», за что её осудили многие коллеги и Навальный. По его словам, журналистка «зарабатывала на жизнь враньём, два года делала мир вокруг хуже, а ей давали за это деньги». В январе 2020 года Лысова возглавила московское бюро «Медузы».

Тимченко: Чего мне с [Навальным] бодаться? Рассказывать, что Таня Лысова 20 лет верой и правдой служила в газете «Ведомости», и он ей восхищался? Рассказывать, что человек оказался в сложной жизненной ситуации? А почему Лёша не оправдывается, что он когда-то работал советником кировского губернатора [Никиты Белых]? Тоже так себе занятие, но никто же не ставит это ему в упрёк. Все говорят: ну да, человек может заблуждаться, ошибаться.

Колпаков: Когда я разговариваю с Таней Лысовой, я никогда не забываю, что она один из авторов «Догмы» — великого для своего времени документа, и что я сам оттуда очень многому научился («Догма» — главный документ «Ведомостей», в котором прописаны стандарты работы редакции — прим. TJ).

Солодников: Что стало самым убедительным фактором [для перехода Лысовой в «Медузу»]?

Колпаков: Я думаю, что реальная возможность заниматься настоящей журналистикой.

За что критикуют «ещёнепознера»

На фильм Солодникова отреагировали бывшие сотрудники «Медузы». Редактор Александр Горбачёв отметил, что, по его сведениям, для фильма не пытались поговорить ни с кем из покинувших издание.

Красильщик, которому посвящена значительная часть видео, подтвердил, что ему никто не предлагал принять в нём участие.

Он пошутил над Солодниковым, выложив объявление газеты, предлагающей написать «о вашей проблеме с ваших слов».

Бывший редактор новостей «Медузы» назвал забастовку сотрудников «фантазиями руководства».

В твиттере многие заметили комплиментарную интонацию фильма и замалчивание деталей.

Комментаторы на YouTube тоже недовольны.

* * *

#медиа #медузагейт #медуза #колпаков #интервью #мнения