Новости
Султан Сулейманов

Как мне запретили шутить

О судебном разбирательстве из-за блокировки твита на территории России

В ноябре прошлого года шеф-редактор TJournal, тогда ещё работавший в «Ленте.ру», написал шуточный провокативный твит, чтобы проверить на абсурдность закон о реестре запрещённых сайтов. Но в том, что вокруг этого твита происходило в дальнейшем, абсурда оказалось гораздо больше, чем ожидалось изначально.

Вне суда

Ночь на первое ноября 2012 года казалась мне, как и десяткам моих знакомых, особенной. В России начал действовать реестр запрещённых сайтов, якобы направленный на защиту детей от страниц с инструкциями по употреблению наркотиков, пропагандой суицида и детской порнографией. По сути же, ради благополучия детей предполагалось по всей стране делать вид, что этой информации не существует.

Главный абсурд здесь — даже не в самих категориях запрещённой информации (но пропаганда самоубийств? wtf?), а в том, что сам закон и его применение на практике были непроработаны настолько, насколько это вообще возможно. Простой пример: постановление правительства, описывающее, как реестр запрещённых сайтов должен в принципе работать, появилось чуть ли не в последний день.

Итак, ночь на 1 ноября казалась многим из тех, кого хоть немного волнует судьба Рунета, волшебной. Все ждали, что сайты, как дома в «Бойцовском клубе», посыпятся один за другим. Ничего такого, конечно, не случилось: домики валились постепенно в течение последующих месяцев.

Мне как человеку, активно следившему за судьбой этого закона, хотелось убедиться, что на практике он так же абсурден, как и в теории. Подставлять кого-либо не хотелось, сильно подставляться самому — тем более, поэтому я набросал заведомо идиотский твит про суицид. Опубликовал, получил десяток ретвитов и благополучно о нём забыл.

О твите, наверно, так бы никто и не вспомнил, если бы один из моих читателей — тоже «для эксперимента» — не отправил жалобу в Роскомнадзор. Уже 2 ноября Роспотребнадзор собрался и решил, что твит содержит пропаганду суицида, формирует у детей несерьёзное отношение к столь страшной теме и должен быть заблокирован на территории России.

По закону, после того, как Роспотребнадзор вынес решение о блокировке и передал его Роскомнадзору, последний должен уведомить о случившемся руководство сайта. Если администрация ресурса в течение пары дней не удаляет запрещённый контент, Роскомнадзор уже должен вносить в реестр запрещённых сайтов всю площадку целиком, включая её IP-адрес. С этого момента российские провайдеры становятся обязаны доступ к этой площадке заблокировать.

С Twitter, к счастью, Роскомнадзор побоялся поступать настолько грубо, поэтому продолжительное время искал возможности связаться с руководством площадки. О решении Роспотребнадзора я, как и все остальные, узнал только четыре месяца спустя: в марте 2013 года мне пришло электронное письмо от администрации сервиса, в котором и говорилось, что у российских властей уже давно есть претензии к моей записи. Я поделился этим в (ну где ж ещё) твиттере, на инцидент обратили внимание окружающие, и о нём решил написать «Дождь». В итоге мне пришлось писать о приключениях самого себя на «Ленте.ру».

На момент появления первого уведомления твит всё ещё был доступен, поэтому эффект Стрейзанд не заставил себя ждать: счётчик ретвитов за день вырос с жалких 10 до почти двухсот. И это не говоря о том, что СМИ так или иначе рассказывали смысл спорной записи.

Ещё через пару дней Twitter прислал второе письмо, в котором говорилось, что твит всё-таки придётся заблокировать. Годом ранее компания ввела функцию, позволяющую ограничивать доступ к отдельным твитам в отдельных странах — просто потому, что в разных государствах разное законодательство, и эти «костыли» позволяют соответствовать локальным запретам максимально гибко. 14 марта российских пользователей лишили, кажется, лучшей моей шутки.

Вскоре на случай блокировки обратил внимание легендарный медиаменеджер Антон Носик. Он написал у себя в блоге об этом случае, высказав ряд нелестных эпитетов в адрес органа, который выносил это решение, и приведя скриншот запрещённого твита. Через пять дней пост Носика также оказался заблокирован на территории России. И в этом состоянии запись находится до сих пор.

В суде

Как я уже говорил, провокационный твит писался в качестве эксперимента, призванного проверить на прочность механизм работы реестра запрещённых сайтов. С момента его публикации до момента блокировки Роскомнадзор, Роспотребнадзор и ФСКН уже успели не раз продемонстрировать чудеса эквилибристики, блокируя то комиксы, то посты в ЖЖ с репортажными фотографиями, то мультяшную социальную рекламу, которая в стране происхождения помогла сильно уменьшить число несчастных случаев на железной дороге.

Закон предлагает только один способ обжалования решений по блокировкам страниц: суд. Так как без этого эксперимент считался бы незавершённым, я обратился в правозащитную организацию «Агора» и вместе с её юристом Дамиром Гайнутдиновым подал жалобу на решение Роспотребнадзора, требуя признать его незаконным, так как никакой пропаганды суицида в той записи нет. Начался довольно затянутый и не менее нелепый, чем сам закон, процесс.

Предварительное заседание по нашей жалобе назначили только на август — Тверской суд, рассматривавший иск, традиционно считается очень загруженным. На первой же встрече с судьёй Комиссаровым произошёл довольно абсурдный разговор: услышав, что я считаю нарушенным своё право на свободу слова, он ехидно поинтересовался, с чего я взял, что рассматриваемый твиттер вообще мой. Попытка объяснить, что на нём есть моя фотография и вообще «хотите я прямо сейчас напишу», не сработала: Комиссаров потребовал доказательства посущественней.

Пришлось к следующему, октябрьскому заседанию, принести распечатки страницы настроек Twitter и письма от самого сервиса, полученного при регистрации. Прокатило, хотя мы опасались, что на этом формальном признаке весь спор и закончится.

В октябре заседание оказалось ещё короче: женщины из властных ведомств принесли распечатки администраторской панели реестра запрещённых сайтов и отказались отдавать нам копии. Пришлось добиваться права ознакомиться с документами через судью и вновь откладывать развязку. В этот раз до декабря — сам Комиссаров уходил в отпуск.

Заседание в назначенный день началось с часовым опозданием. Мой юрист Дамир, словно туз из рукава, достал лингвистическую экспертизу, в которой научным языком написана очевидная, казалось бы, вещь: что фраза в твите является оксюмороном, призванным выразить отношение к сложившейся ситуации, а не призвать к чему-либо. И что из-за сознательно заложенного в текст противоречия здравому смыслу он однозначно считается комичным выражением.

Судья, слушая выдержки из заключения экспертов, демонстративно возится с ноутбуком: очевидно, что-то в нём не работало — он сердито приподнимал его то с одной, то с другой стороны.

Закон, продолжал юрист, гарантирует свободное распространение информации, допуская ограничения только в рамках правомерной цели. И хотя цель властей — защитить детей от вредной информации — правомерна, её достижение путём блокировки шуточного твита очевидно неправомерно, заключил Дамир.

В ходе дальнейших споров с Роспотребнадзором и Роскомнадзором (представитель первого ссылался на три заключения экспертов, а сотрудник второго настаивал, что у ведомства чисто техническая функция — вносить страницы в реестр), судья продолжил внимательно изучать экран своего ноутбука.

Заинтересовал его только момент с той самой экспертизой, признавшей твит шуточным. Он неожиданно начал выяснять, каким образом эксперты исследовали твит, если на тот момент он уже был заблокирован в России. Пришлось доносить до судьи, что закон несовершенен настолько, что любой мало-мальски подкованный человек легко может справиться с обходом блокировки.

Впрочем, представители обоих ведомств (как и сам судья) поспешили заявить, что в данном случае обсуждается не сам закон и его несовершенство, а конкретный случай его применения. Они никак не могли понять, какие же мои права были нарушены блокировкой. Фразы «право на свободу слова» и «право на свободу информации» даже после многократного повторения действия на юристов не оказали.

Уже в самом конце заседания представитель Роскомнадзора решил устроить представление в одно лицо, заявив, что «как часто наши шутки могут восприниматься другими лицами иначе». Зачем-то привёл аналогию с наркотиками, предложив оценить долю шутки в формулировке «употребляйте наркотики, это весело», а судья радостно его поддержал, заметив, что, по его мнению, так же можно «шутить про маму». Отвечать на эти выпадки не хотелось: важней был результат.

Суд удалился в совещательную комнату, вышел через пару минут и быстро-быстро прочитал решение: в удовлетворении жалобы отказать. Первый круг эксперимента закончен: твит, внесённый в «чёрный список», пока в нём и останется. Даже несмотря на то, что так о нём узнает (и уже узнало) в десятки тысяч раз больше людей. Лишь бы детей защитить.

Судитесь — это весело,
Султан Сулейманов,
TJournal

#Статья #Twitter #блокировка #Роскомнадзор #госрегулирование #Роспотребнадзор #реестр_запрещённых_сайтов