Кто показал миру президента Туркменистана в образе Терминатора, гонщика и наездника

Интервью с главредом «Хроники Туркменистана», чей отец попал в тюрьму по политическим обвинениям, вышел и основал независимое издание в Австрии.

В 2017 году президент Туркменистана Гурбангулы Бердымухамедов получил известность в России благодаря показательным видео. Он дрифтует на BMW M3, верхом на коне и с хлыстом изучает строящиеся дома в Ашхабаде и демонстрирует навыки стрельбы на учениях.

Популярность роликов с президентом за пределами страны — заслуга 32-летнего главного редактора негосударственного сайта «Хроника Туркменистана» Руслана Тухбатуллина. Издание опередило единственное в стране госагентство (по данным SimilarWeb за октябрь, 489 тысяч просмотров против 223 тысяч). Руслан — тот, кто находит официозные ролики с президентом, озвучивает их и показывает миру.

TJ поговорил с Тухбатуллиным о журналистике, главе Туркменистана, интернет-запретах и многом другом, обнаружив немало сходств с Россией.

Где вы и редакция сейчас находитесь?

В основном, редакция находится в Австрии. У нас есть пара человек, которые удалённо работают из России (позднее Руслан уточнил, что эти люди не живут в России постоянно — прим. TJ), и корреспонденты, которые работают на земле, в Туркменистане. Но о них я не могу говорить, это было бы для них слишком опасно.

Сколько людей работают за пределами Туркменистана?

Очень мало. На сайте два редактора, я и мой ассистент, мы публикуем новости. Работает один smm-щик, он не в Европе, а в одной из стран СНГ. Где он точно, тоже к сожалению, не могу вам сказать из соображений безопасности. И один человек занимается технической частью — это веб-мастер.

С чего начиналась «Хроника Туркменистана»?

Мой отец Фарид Тухбатуллин занимался правозащитной деятельностью в Туркменистане ещё с 1990-х годов, со времён первого президента [Сапармурата] Ниязова. Такой вид деятельности в Туркменистане — это что-то по меньшей мере нежелательное. Он ездил на различные конференции по правам человека, в ООН, ОБСЕ и прочие. Это не нравилось властям. Его часто вызывали на разговор спецслужбы, где пытались выяснить, куда и зачем он ездил, что говорил. Оказывали мягкое давление.

Как раз ровно 15 лет назад (25 ноября 2002 года — прим. TJ) якобы была нашумевшая история про попытку покушения на Ниязова. В течение года после этого замели всех, кто был неугоден режиму. Провели массовые чистки среди активистов, журналистов, оппозиционеров. И вот мой отец попал в число этих людей.

Как вы сегодня смотрите на события того дня?

Те, кого подозревают в причастности к тем событиям, всё отрицают. Скорее всего, никакого покушения не было. Это всё удобная игра, инсценировка с целью заключить под стражу неугодных. Мели абсолютно всех, кто критиковал режим Ниязова. Там были граждане США, России.

О тех людях, которые, как заявляют власти, готовили покушение, — например, о бывшем министре иностранных дел Борисе Шихмурадове — с 2003 года и до сих пор ничего неизвестно. Их осудили на пожизненное заключение. Неизвестно, живы ли они, где они, что с ними стало.

Когда вашего отца освободили, и что он делал потом?

Его осудили на три года за недоносительство. То есть его обвинили в том, что он знал о предстоящем покушении и не рассказал об этом властям. Но под давлением мировой общественности и коллег-правозащитников, представителей посольств его помиловали указом президента.

Отец пробыл в тюрьме около трёх месяцев, но это всё равно не самые приятные его воспоминания. Когда его освободили, был выбор: либо прекращать деятельность и сидеть тихо, либо куда-то уезжать. Он решил, что хочет продолжить работу, выехал на очередную конференцию в Австрию, где ему посоветовали остаться.

Самое колоритное воспоминание, которое у вашего отца осталось о тех трёх месяцах.

Он рассказывал, как сидел в маленькой камере с двумя [заключёнными] без связи с внешним миром. Они не знали, что их ждёт. Члены Маслахаты, уникального законодательного органа, кричали: «Смерть, смерть» и требовали казнить самых отъявленных преступников.

Как и зачем появился сайт «Хроники»?

Сайт появился в 2006 году как побочный продукт. Мой отец часто получал интересную информацию о правах человека в Туркменистане, которой больше нигде нет. Поэтому он решил создать своё онлайн-издание. На тот момент таких сайтов практически не было, да и сейчас их крайне мало.

В Туркменистане нет ни одного независимого СМИ. Только одно госагентство, несколько национальных каналов и какие-то печатные издания. Все они, разумеется, жёстко зацензурированны и целиком подчиняются правительству. Мы пытаемся восполнить пробел.

Как вы стали главным редактором?

Я никогда не занимался ни правозащитой, ни журналистикой. Лет пять-шесть назад я работал в небольшой типографии и делал графический дизайн. Поскольку были какие-то навыки видеомонтажа и фотошопа, я помогал отцу с его работой.

Сначала я пытался редактировать новостную ленту и со временем всё больше втягивался в работу. Около полугода назад отец целиком оставил этот сайт мне, а сам сконцентрировался на правозащите. Мы так поделили обязанности.

Ваш рабочий день — как он проходит?

Я не знаю, с чем сравнить подачу госагентства, но пропаганда в советское время, наверное, не была настолько пропагандистской.

Например, было заседание кабинета министров. Там не объявляли конкретных цифр или планов, но сказали, что Туркменистан будет бороться за рынок текстиля, меняя ценовую политику. Но они не говорят, что мы будем продавать этот текстиль по дешёвке, используя рабский труд. Людей до сих пор заставляют выезжать на хлопковые поля, хотя уже объявили, что план выполнен. Крупнейшие бренды уже отказались от закупки туркменского текстиля — это H&M, IKEA, Lee, Wrangler и прочие.

Как вы отличаете пропаганду от информации в госисточниках?

Уволят какого-то министра и напишут «за недостатки в работе». Его уволили, это правда, но с учётом того, что у нас есть своя информация от источников, я могу её сопоставить или предположить [причину].

В Ашхабаде никто не напишет о пожаре, потому что в Туркменистане не бывает пожаров или землетрясений. Но через день-два могут объявить выговор министру внутренних дел. Внезапно, не называя причин и просто написав «в связи с низким качеством работы». Тут очевидно, что это связано с пожаром.

Можно сравнивать информацию из официальных СМИ. Скажем, если однажды говорилась одно, то через некоторое время говорится другое: данные либо противоречат, либо дополняют картину. Мы до сих пор не знаем, сколько людей живёт в Туркменистане. Предполагают, что около 5,5 миллионов, но, судя по данным о ВВП на душу населения, мне кажется, что их намного меньше.

Что за корреспонденты, как с ними идёт работа?

В Туркменистане у нас нет профессиональных журналистов, мне пишут скомкано, некрасиво. Это просто неравнодушные, заинтересованные люди. Мне приходится приводить эти несколько предложений в читабельный вид, давать бэкграунд и объяснять доступным языком.

Чем вы зарабатываете?

У нас есть реклама на сайте (только Google AdSense – прим. TJ), но там всей выручки едва хватает на покрытие технических вещей: на аренду сервера, доменного имени и прочего. А всё остальное оплачивают наши спонсоры. Мы получаем гранты и существуем на эти деньги.

Это правозащитные организации?

Нет, правозащитные организации сами существуют за счёт этих пожертвований. Достаточно много есть фондов, которые готовы оплачивать их работу. Это Open Society Foundation (институт «Открытое общество», основанный Джорджем Соросом — прим. TJ), организации Европейского Союза и более мелкие фонды.

Критики изданий вроде вашего обычно говорят: «Как вы можете давать объективную информацию, находясь за пределами своей страны». Что вы им отвечаете?

Да, слышал такое. Мы были бы рады работать в Туркменистане. Я был бы счастлив быть в Ашхабаде, взять большую камеру и микрофон и лично документировать. Но для властей Туркменистана это неприемлемо. Время от времени там бывают давления на журналистов, которые работают открыто, той же туркменской службы «Радио Свобода». Могут толкнуть, пригрозить, разбить камеру, никто не представляется и всё отрицают.

Есть конкретные угрозы в адрес вашего СМИ?

Да, конечно, мы регулярно получали анонимные угрозы. В интернете открыто публиковался мой домашний адрес. Пару раз были вынуждены обратиться в местную полицию. К счастью, угрозы пока остались угрозами. Не так давно бабушке, матери моего отца, разбили окна в квартире, прицельно кидали камни.

Что вам грозит, если вы приедете в Туркменистан?

Политологи часто ставят Туркменистан и Северную Корею в один ряд. Справедливо?

Они схожи, в первую очередь, потому что трудно попасть и трудно выехать. Мы на прошлой неделе видели, как солдат бежал из КНДР и получил четыре пули, — в Туркменистане до такого пока не доходит, но у нас тоже есть чёрные списки невыездных. Миграционная служба посчитала, что эти люди могут представлять опасность или мстить за родственников, которые, по версии властей, «занимались чем-то нехорошим».

Въехать туристом можно, но у человека будет обязательно свой гид, который будет следить. Обязательно должен быть прописан маршрут. Не знаю, был ли у вас шанс почитать [блогера Илью] Варламова. Он попал каким-то чудом в Туркменистан.

Читал. Какую реакцию вызвала его поездка?

Это вызвало бурю негодования. Открытой реакции не было, но после этого [визита Варламова] то ли вынесли выговор, то ли сняли мэра Ашхабада, точно вам не скажу. Что касается населения, кому-то это показалось смешно, потому что действительно так и есть. Но единой реакции не было.

[В Ашхабаде] много потёмкинских мраморных районов, в которые вбухивается большое количество денег, их открывается несколько в год. Там практически никто не живёт, потому что они мало приспособлены для жизни. Сколько каждый проект стоил, никто не объявляет.

Но Туркменистану ещё далеко до КНДР?

Всё-таки Туркменистан не воинственное государство, у нас не вкладывают кучу денег в строительство ядерных ракет. И не кричат о каком-то внешнем враге вроде США. В Туркменистане внешних врагов нет, мы дружим со всеми, это я точку зрения правительства привожу.

Ниязов был пожизненным президентом, умер в 2006 году. Было ли разрушение культа личности?

Развенчания культа личности не было. Приходя в власти, Бердымухаммедов говорил, что он продолжит политику, как тогда говорили, великого Туркменбаши. Но он постепенно убирал портреты и памятники. Сейчас Ниязов упоминается в прессе редко и только как «C.А. Ниязов», раньше он был «Туркменбаши великий» как минимум.

Как люди к нему относятся?

Кто-то до сих пор помнит все одиозные указы, он переименовал дни недели и названия месяцев, запретил женщинам вставлять золотые зубы, а студентам носить бороды. Многие помнят, что Бердымухаммедов пришёл именно с подачи Ниязова — он был его личным врачом и министром здравоохранения.

Другие говорят, что при Ниязове трава была зеленее и деревья выше. В их глазах он был хорошим, мудрым правителем, который не занимался глупостями: не дрифтовал на машине, не кидал ножи.

Один из самых знаковых элементов при правлении Ниязова — это его книга «Рухнама». По ней Македонский не чужой туркменам человек, а в Туркменистане придумали первую телегу. Как её сейчас воспринимают?

Её сейчас воспринимают буквально никак. Как она внезапно появилась, также она и исчезла. Раньше для поступления [в вуз] абсолютно на любой предмет требовали сдать экзамен по «Рухнаме», даже на водительские права, а сейчас этого нет. «Рухнама» в школах не изучается.

Книги не сжигают, но от наследия Ниязова по чуть-чуть избавляются. Взамен Бердымухаммедов написал около 40 книг за последние 10 лет.

Хорошие книги?

К сожалению, не было возможности ознакомиться ни с одной из них. За рубежом их сложно получить. Но очень плодовитый автор. Официально сам пишет, но это маловероятно, потому что, выходит, он пишет примерно по книге в 1,5 месяца.

Стилистика этих видео в чём-то знакома россиянам, но масштабы тут иные. Зачем нужны ролики, где президент верхом на коне и с хлыстом изучает стройку или занимается в тренажёрном зале с чиновниками?

Может, это какой-то психологический провинциальный комплекс. Я не хочу обидеть нашу страну, но в советское время Туркменистан не играл большой роли.

Подобный комплекс есть на всём постсоветском пространстве, когда девушка полчаса красится и идёт на лабутенах выбрасывать мусор. Нужно показать, как хорошо и богато мы живём.

Президент пытается выглядеть больше, чем он есть на самом деле. Он у нас и великий гонщик, который обгоняет профессиональных пилотов, он и жокей со званием наставника, который выигрывает скачки (упав с лошади — прим. TJ).

Нет рядом с президентом человека, который объяснил бы ему — вы что-то делаете не так?

Мне кажется, сами эти чиновники, которые участвуют во всех этих представлениях, чувствуют, что они выглядят глупо. Но перечить президенту в Туркменистане — это неприемлемо.

Зачем вы делаете эти ролики?

Я пытаюсь сделать так, чтобы о Туркменистане стали говорить. Даже не для мира, а для стран постсоветского пространства Туркменистан как центральноазиатское Зимбабве — о нём вспоминают, только когда там меняется власть.

У меня самого глаз замыливается. Но я пару раз попытался сделать эти ролики и увидел, что для людей, незнакомых с ситуацией в Туркменистане, это необычно. И я решил продолжать. К счастью, сам глава государства обеспечивает меня материалом. Эти ролики очень хорошо расходятся, самый яркий пример — это поездка президента на учения.

Где он благодаря вам стал Терминатором.

Это ещё большой вопрос — благодаря кому. Я получаю эти видео не из каких-то закрытых источников. Просто записываю это с туркменского телевидения и накладываю озвучку, чтобы это было более интересно. Я обеспечиваю ему ту аудиторию, к которой он, наверное, стремится.

В отличие от Ниязова, Бердымухаммедов участвует в выборах. Зачем ему это?

О Бердымухаммедове отзываются как о человеке, которому очень важны церемонии. Он, обращаясь к дипломатам, всегда называет их по имени, отчеству. Пытается показаться человеком из высшего общества и тем, кто всё-таки чтит Конституцию. Хотя срок полномочий недавно увеличили до 7 лет и убрали ограничение в виде возрастной планки. Сейчас можно баллотироваться и после 70 лет.

В Туркменистане заблокированы все соцсети. Заблокированы Telegram, WhatsApp, есть только один мессенджер – Line. Я там создал нашу группу, где публиковал наши новости. Буквально за год она разрослась до 50 тысяч подписчиков. Это очень много для Туркменистана, с учётом того, что люди боятся даже читать такие новости.

Похоже, что спецслужбы не знали о существовании этой группы. Но в какой-то момент президент распорядился «бороться с недостоверной информацией в интернете». На следующий день мне стали писать, что начальники вызвали на ковёр всех бюджетников. В школах ходили полицейские и поголовно проверяли телефоны. Всех, кто был подписан на нашу группу, запугивали тюрьмой и говорили, что «таких читать не нужно, если боишься последствий».

«Хронику Туркменистана» можно почитать в Туркменистане?

Нет. Его иногда открывают, как во время спортивных азиатских игр. Какое-то время работали и Фейсбук, и Твиттер, и YouTube. Но как только игры завершились, цензуру вернули.

Как развивается интернет в Туркменистане? В стране один из самых дорогих домашних интернетов, это правда?

У нас есть только один государственный провайдер — «Туркментелеком». Они предоставляют услуги по подключению ADSL. Цены ни в какое сравнение не идут с ценами в развитых странах, интернет очень медленный и очень дорогой.

Я не технический специалист, но, как мне объясняли, есть общий канал, выделенный на Туркмению. И его не хватает на всех желающих. Если по вечерам все пытаются выйти в сеть, интернет может и подтормаживать. И это я говорю о столице, об Ашхабаде.

Основная часть тех, кто сидит в интернете, пользуются услугами мобильных операторов. Та же проблема — много желающих и очень небольшой канал. Очень многие к тому же жалуются на незаконное списание средств.

VPN и анонимайзерами в Туркменистане пользуются?

В Туркменистане практически нет официальных запретов. В Туркменистане много запретов, но все они устные. Как с чёрными машинами.

«ВКонтакте»?

Мне приходит противоречивая информация. То он работает, то не работает. Насколько я знаю, работают только «Одноклассники», но около пары месяцев назад мне сказали, что там теперь больше не загружаются видеоролики.

У «Хроники Туркменистана» есть цель?

Нас очень часто называют оппозиционным изданием, но ни я, ни мой отец не относим себя к оппозиции. Мы довольно часто критикуем действия властей, но стремиться занять место в правительстве или устраивать митинги — это не наша цель. Я вижу свою миссию в том, что я указываю на проблемные места. [В идеальной ситуации] власти адекватно бы на это реагировали, а не выискивали тех, кто об этом сообщил.

#интервью #туркменистан #политика #медиа