Истории
Степан Бальмонд

«Он затих, пошёл, лёг»: монолог девушки, которая ответила насилием на избиения мужа. И получила за это условный срок

Многие жертвы домашнего насилия, не видя возможностей для борьбы, терпят побои. Но порой кто-то прибегает к крайним мерам для самозащиты.

Иллюстрации Ребекки Хендин, Human Rights Watch

По оценкам правозащитников, декриминализация домашнего насилия в России привела к росту насильственных преступлений, совершаемых в семьях. Жертвы насилия зачастую не могут получить помощь полиции, а некоммерческие организации, которые помогают попавшим в сложную ситуацию людям, рискуют, как «Насилию.Нет», быть признанными иностранными агентами и столкнуться со сложностями в своей работе.

Отсутствие эффективного закона, давление на правозащитные организации, пассивность органов правопорядка приводят к тому, что жертвы домашнего насилия в вопросах защиты могут рассчитывать только на себя. О том, к чему приводит такая ситуация, TJ рассказала Ирина, попытавшаяся ответить насилием на издевательства мужа и получившая за это условный срок.

* * *

В 2017 году домашнее насилие в России декриминализировали: побои в отношении родственников перешли из уголовных в административные правонарушения, а наказание за них стало менее серьёзным (средняя сумма штрафа — 5398 рублей). Два года спустя в Госдуме декриминализацию домашнего насилия назвали «чудовищной ошибкой», однако никаких существенных изменений в российском законодательстве не принято.

Согласно докладу «Консорциума женских НПО», в 2018 году в России убили восемь тысяч женщин, из которых более пяти тысяч погибли из-за домашнего насилия. Подавляющее число конфликтов произошло из-за расставания или отказа в отношениях. Специалисты также отметили заметную разницу с данными МВД: по версии Министерства, лишь 1,2% убитых были жертвами домашнего насилия, в то время как по подсчётам «Консорциума» их доля достигает 18,8%.

В условиях отсутствия закона о профилактике домашнего насилия, жертвы вынуждены защищаться самостоятельно — и не всегда это удаётся сделать с помощью профильных специалистов. Подсчитать точное число жертв домашнего насилия и тех, кто был осуждён за применение силы против «автора» насилия, невозможно: официальная статистика «фрагментарна и труднодоступна».

«Мне хотелось, чтобы он замолчал»

Сложно передать, насколько мне больно вспоминать случившееся. Представьте, что у вас булавка в ботинке, а вам нужно ходить, строить из себя хорошего человека, улыбаться. Раны, которые у меня есть, не заживут до конца моей жизни.

Меня воспитывала прабабушка — она прошла войну, была в тылу. Меня учили быть сильной, уметь сострадать другим. Я стала личностью, готовой за себя постоять — не терплю крики в свой адрес, приказы, могу резко ответить на грубость, не дать себя в обиду.

Я была дважды замужем, и опыт брака показал мне: многие мужчины любят власть, и если им это не удаётся в карьере, они становятся тиранами в доме. Когда же им начинают не подчиняться, сопротивляться, они проявляют физическую силу.

С первым мужем я познакомилась через общих друзей, у нас была одна компания. Поженились, первые несколько лет всё было нормально. Как-то у него был день рождения — я приготовила ему салаты, закуски, чтобы он взял их с собой на работу и отметил праздник. Домой муж вернулся пьяным. Я спросила, почему он не принёс контейнеры от еды, и получила от него удар по голове. Распустив руки один раз, он стал время от времени меня поколачивать, а потом — плакать и извиняться.

Мне было очень стыдно, поэтому я ни к кому не обращалась и скрывала происходящее от родных. Помощь я попросила, только когда муж сломал мне рёбра и нос. Я вызвала скорую, та — полицию. У меня сняли побои, я написала заявление. И всё, тишина. Потом я ещё раз вызывала полицию — когда супруг был буйный и ломился в квартиру, а я его не пускала, потому что знала, что изобьёт. Но результата это не принесло ни в тот, ни в другие разы: его увезут на час, а потом отпустят. Какое-то время он ходит тихий, а затем всё повторяется.

Когда я стала прибегать к помощи полиции, о домашнем насилии знали уже все близкие. Они говорили, что надо бежать от мужа. Но как и куда бежать, если я живу у себя дома и он не даёт мне прохода, ходит и вылавливает меня?

Спастись из ситуации мне помог общий с мужем друг. Он предложил свою помощь в экстренных ситуациях, чтобы я звала его. Я была в угнетённом состоянии, боялась разводиться, боялась гнева, делать что-то было страшно. Этот друг помог развестись с супругом. Уже позже я узнала, что у первого супруга всё время наших отношений была любовница.

Спустя шесть лет я вышла замуж второй раз. Новый муж изначально хотел меня переделать, чтобы я делала только то, что ему нравится. Обещал любить, беречь, но в конце концов будто нашёл себе рабыню и прислугу, которую можно шпынять. В ход шли оскорбления — но я тоже отвечала оскорблениями. Из-за этого начинались драки. Уйти мне было некуда — я же у себя дома.

Второй муж был участником боевых действий. Много чего пережил, потерял семью, остался один. Поначалу рукоприкладства не было. Всё началось, когда моя дочь рассказала, сколько побоев было в первом браке и сколько я натерпелась в прошлых отношениях. Он и подумал: «А что, значит, так можно?»

Сначала мог как-то больно схватить или зажать меня, потушить окурок об меня, ударить кулаком в лицо. Но я была в силах постоять за себя и тоже отвечала насилием — била сапогом, толкала. Он никогда не извинялся за то, что делал, обвинял лишь меня — мол, довела. Мог придраться к немытой посуде — я приходила с работы, пока он весь день сидел дома, начинал ругаться. В жизни много проблем и вопросов, надо их решать, разговаривать. Когда я пыталась, он говорил, что я ем мозг ему.

Я хотела развестись, а он — нет. Однажды я подала в суд, чтобы нас развели, и суд был на моей стороне. Но в последний момент он уговорил меня вернуться, и я забрала заявление. Он очень много сделал для меня, буквально взял свою жизнь и бросил всё к моим ногам. Продал свою квартиру, купил дачу, потому что мне хотелось дачу. Вообще, купил мне всё, что я хотела. Я до сих пор думаю: может, наладится? Сейчас работает, времени на меня у него мало.

Тот день, когда я нанесла ему удар ножом, я помню плохо. Помню, достал он меня до предела — с утра решила: вякнет — получит. Я была на нервах: дочь накануне уехала отдыхать, я переживала, плакала. А он ненавидит, когда я показываю свои чувства.

У нас началась перепалка. Схватила нож, ударила. Он затих, пошёл, лёг. Крови почти не было, у меня всё было как в тумане. Мне в тот момент хотелось, чтобы он просто замолчал, прекратил причинять мне боль, и это казалось единственным выходом.

Я сама вызвала скорую. Его забрали. Мне почему-то даже показалось, что ничего и не было, но потом приехала полиция, и меня повезли в «тигрятник» (ограниченное решёткой помещение в полицейском участке, «обезьянник» — прим. TJ). У меня отобрали вещи. Полицейские ждали звонка из больницы, чтобы узнать, как прошла операция, и взять у мужа показания.

Ни у кого не было цели разобраться, что именно произошло. Им неинтересно, довели меня до такого поступка или нет. Использование ножа — это уголовная статья, а побои или моральные издевательства — уже другая квалификация, и для них (правоохранительных органов — прим. TJ) фигня. Когда муж пришёл в себя, меня под конвоем повезли к нему в больницу. Оттуда я сама пошла домой под подписку о невыезде.

Я понимала, что мне, скорее всего, дадут условный срок. Я отказалась от юриста, потому что его помощь ничего бы не изменила. Супруг сам говорил на суде, что довёл меня — боялся, что меня реально посадят. Теперь он говорит, что на нём моя отметина навсегда. Романтично, да?

Судили меня по 111 ч.3, п. З (Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью — прим. TJ). Условный срок мне дали в три года, но сократили до двух. Я потеряла работу. Работать официально по специальности я не могу, потому что везде проверяют биографию и могут увидеть судимость. Узнав о ней, люди прекращают общение. Но я живу в большом городе, и этот факт удаётся держать в секрете — даже не все соседи знают о случившемся. Есть люди, которые ушли. И наоборот, появились те, кто пришёл и не обвиняет меня ни в чём.

С мужем мы до сих пор живём вместе. Отношения стали даже хуже: теперь я для него — уголовница, бесправная. У меня только один теперь выход: просто выставить его за дверь, без скандалов и упрёков, потихоньку. Пусть потом делает, что хочет, права не имеет на квартиру. Сегодня я не жду помощи от полиции, не бегаю туда и рассчитываю только на саму себя.

Окончательно выставить его за дверь мне мешает привычка к человеку и благодарность за то, что он когда-то сделал для меня. Я стараюсь находить новые знакомства, общаться с другими людьми. Раньше я вела замкнутую жизнь, а теперь пытаюсь увидеть, что все люди разные, стараюсь убрать недоверие и разочарование к миру.

«В последнее время всё чаще удаётся привлечь „авторов“ насилия в отношении близких к уголовной и административной ответственности»

По просьбе TJ адвокат Адвокатской палаты Москвы Валентина Фролова рассказала, как полиция и суд помогают жертвам домашнего насилия, и как выстраивается линия защиты пострадавшей в суде.

* * *

Отсутствие специальных законодательства и мер защиты от домашнего насилия серьёзно осложняет работу полиции. Сейчас определённые меры защиты предусмотрены лишь в рамках уголовного процесса (государственная защита потерпевших и мера пресечения в виде запрета определённых действий), но и они в делах о домашнем насилии применяются крайне редко, хотя в теории совершенно доступны.

Значительное число случаев домашнего насилия — побои, которые с 2017 года приравнены к административному правонарушению. Поэтому женщины, пострадавшие от побоев со стороны партнёров или родственников, не могут рассчитывать на меры защиты, предусмотренные к уголовному процессу.

Другая проблема, как полицейские оценивают риски и насколько ситуация домашнего насилия представляется им опасной. За рубежом используются протоколы/методики оценки риска повторения и эскалации домашнего насилия. Случаи систематического насилия тщательно анализируются по определённым критериям. Это позволяет исключить ситуации, когда женщина многократно сообщает о насилии в полицию, не получает должной реакции и защиты, а насилие продолжается.

Оценив риски и выявив уязвимости потерпевшей (например, ей некуда пойти в чужом городе или она зависит от партнёра финансово), специалисты смогут лучше понять, как помочь в конкретной ситуации. Тщательная подготовка сотрудников полиции к работе со случаями насилия и развенчивание стереотипов о «незначительности» и «неопасности» таких действий минимизируют ситуации бездействия, способные привести к тяжёлым последствиям, вплоть до гибели пострадавших.

Линия защиты всегда зависит от многих факторов и обстоятельств конкретного дела. Уголовный закон позволяет защищать себя или другое лицо (например, ребёнка) от противоправного посягательства, но строго предусматривает пределы. На практике, в зависимости от обстоятельств дела, обвиняемая может занимать позицию необходимой обороны или крайней необходимости. Огромное значение имеет то, каким образом проводилось расследование и как дело рассматривалось в суде.

В 2020 году «Зона права» совместной с юристом Дарьяной Грязновой выпустили доклад, посвящённый стереотипам в приговорах судов по делам, где женщины заявляли, что причинили вред партнёру в ходе необходимой обороны. Исследование показало, что хотя в некоторых решениях транслируются популярные стереотипы, например, как должна вести себя потерпевшая в момент нападения и после него (пытаться спастись или позвать на помощь), сам закон не препятствует судам принимать во внимание факт длительного насилия в конкретной семье для оценки действий женщины.

В подобных уголовных делах важно понимать, что женщина в таких ситуациях становится и обвиняемой, и пострадавшей от систематического насилия. Её опыт может влиять на её оценку событий, своих действий, опасности происходящего с ней и/или её ребёнком насилия. Травмирующий опыт влияет и на способность жертвы давать показания, участвовать в следственных действиях, возвращающих её к опыту насилия. Важно позаботиться о предоставлении пострадавшей своевременной психологической помощи, поскольку от этого зависит ход процесса.

Если женщина утверждает, что защищалась от нападения со стороны партнёра или родственника, важно, чтобы она сама прошла медицинское освидетельствование. Её травмы должны быть вовремя описаны и исследованы специалистами. Полезно найти свидетелей, которым известно о ситуации насилия в этой семье, собрать информацию об обращениях женщины или её родственников в полицию.

В последнее время всё чаще удаётся привлечь «авторов» насилия в отношении близких к уголовной и административной ответственности. Это происходит благодаря готовности пострадавших более открыто говорить о насилии и настойчивее добиваться защиты. Важное значение имеет доступ к квалифицированной юридической помощи.

Сейчас её можно получить во многих организациях («Зона права», «Консорциум женских НПО», «Правовая инициатива», Центр «Насилию.нет»). Однако общих проблем это не устраняет. Специальное законодательство и эффективные меры защиты для всех пострадавших нам по-прежнему необходимы. Без них огромное число женщин остаётся без поддержки и помощи.

#лигаавторов #домашнеенасилие #лонгриды #психология