«Мне не нравится, что я нахожусь под лупой»: монологи учителей о нагрузке и контроле со стороны руководства и родителей

Закрытые соцсети, небольшие зарплаты в регионах, бесконечная отчётность и спущенные сверху темы для обсуждений и мероприятий.

Нагрузки российских учителей всё больше: кроме преподавания они вынуждены проводить бесконечные мероприятия, писать отчёты, контролировать соцсети учеников и общаться с родителями в мессенджерах. Зарплаты же остаются достаточно скромными — за исключением Москвы.

Четыре молодых педагога рассказали TJ, как устроена их работа и что, по их мнению, стоит поменять в школах.

Я попала в школу, можно сказать, случайно. Никогда не работала и не планировала работать в сфере образования, потому что думала, что школа — место, куда мне точно не хочется возвращаться. Но там пообещали руководящую должность и повышение зарплаты. Меня брали замдиректором по воспитательной работе, сначала даже речи не шло о том, что я буду преподавать. Потом предложили пройти профессиональную переподготовку на учителя истории и обществознания. Кажется, это был хитрый ход, спланированный заранее.

Обществознание — классный предмет, позволяющий более непринуждённо общаться с детьми. Я часто рассказываю им о равенстве, мы говорим про буллинг. Хочется, чтобы дети были добрее и понимали, что у каждого человека есть чувства и их нельзя задевать, уважали личные границы.

Заместитель по воспитательной работе в идеале это тот человек, который выбирает курс развития для всей школы: все моменты, связанные с этикой, правилами, беседами. Это могут быть и семейные проблемы, и проблемы ребёнка в восприятии самого себя, случаи, когда есть конфликт со сверстниками.

У меня в приоритете моя основная ставка завуча. Большая часть работы — координировать работу классных руководителей, отвечать на запросы, отправлять отчёты в управление образования. Их бывает неприлично много, и порой они дублируют друг друга. Очень много бумажной работы и на простых учителях: им приходится бесконечно делать какие-то отчёты, что-то заполнять.

Мне не нравится, что я нахожусь под лупой, и в любой момент кто-то может прийти и начать со мной разбираться: родители, органы, администрация. Бесконечные письма «отчитайтесь по этому направлению, по другому, проведите это мероприятие». А у нас своих мероприятий хватает. Зачем это спускать сверху?

Почему-то управление образования считает, что если мы проведём официальную беседу на антинаркотическую тему, у детей резко пропадёт желание попробовать что-то. Мне кажется, такая система общения с детьми немного устарела. Нужен индивидуальный подход, и если мы хотим как-то привлечь внимание детей, должны по-другому говорить. Но пока мы работаем на массу, потому что на иное времени не хватает.

Например, не идут в вуз, а получают какую-то реальную профессию, зарабатывают деньги, занимаются интересными проектами. Они видят больше возможностей, потому что у них перед глазами разные примеры. Когда тебе 17-18 лет и ты выбираешь, кем стать, то ты в самый последний момент думаешь о том, чтобы стать учёным. Потому что никто не знает, кто такие учёные вообще, чем они занимаются, сколько они зарабатывают. 15 тысяч? Не подойдёт.

Можно на пальцах пересчитать, сколько детей действительно понимают в математике, физике, химии, и тех, кто собирается в этом направлении обучаться. Это немного пугает, должны же быть не только гуманитарии. Сложно ответить, почему так, но мне кажется, что причина в нехватке кадров. Мало учителей, особенно профессионалов, в этой области. Те, кто работают сейчас, учили ещё моего папу. А новые не приходят.

Руки учителя часто связаны. Я стала об этом задумываться из-за того, что прокручиваю в голове каждое своё слово или действие и постоянно задаюсь вопросом, правильно ли я поступила. Бывает, что ученик не прав, но он может это так описать родителям, что они захотят крови учителя. Есть такие, которые требуют чуть ли не выгнать преподавателя.

Мне кажется, сейчас профессия учителя неавторитетна. Нас не уважают, будто мы кому-то что-то должны кроме того, чтобы дать школьнику знания. Когда родители требуют того, что не входит в твои обязанности, и считают, что ты им что-то должен, это нарушает авторитет учителя. Я не раз слышала, как дома говорят «учительница — дура, она должна была поцеловать тебя в попу», хотя ребёнок только треплет нервы.

В соцсетях у меня и раньше были закрыты страницы, но когда я начала работать в школе, стала бояться. Вдруг какая-то моя фотография окажется несоответствующей образу учителя. Что-то я уже не выставляю, хотя считаю, что так не должно быть. Учитель такой же человек. Почему полицейским можно выставлять фотки пьяными с кальяном, а учителям нельзя?

Я стараюсь ученикам ограничивать доступ на мои страницы. У меня много заявок от них, но я не отвечаю. Будет ощущение, что я под присмотром. Мне кажется, что однажды кто-то придёт и скажет, что она выкладывает то, что противоречит морали.

После стрельбы в Казани было совещание-семинар «Интернет — источник опасности» вместе с властями, силовиками и психологами. Они собрали всех и решили, что если один раз провести встречу с педагогами, этого хватит. Там был психолог, который рассказывал, что сейчас подростки приходят к нему, говоря, что они геи, лесбиянки, и что это плохо. Он заявил, что сейчас происходит антропологическое изменение строения тела: якобы у девушек широкие плечи и узкий таз — они мужички, а у парней — узкие плечи и широкий таз.

У нас в регионе был случай, когда подросток выпрыгнул из окна, и он смотрел какое-то аниме. Но виновато окружение. Он приходил домой и сразу садился смотреть мультики, аниме — это его жизнь. Если у меня всё в жизни хорошо, и я посмотрела «Тетрадь смерти» — это не означает, что я пойду и спрыгну с моста. А если всё в жизни тревожно, плохо, кажется, что тебя не любят, то такой контент только давит. Но это вообще-то вопрос к родителям: не хотите ли вы обратить на своих детей немножечко внимания?

Учителя устали от таких совещаний. Каждый раз, когда приходит письмо о подобном мероприятии, ты понимаешь, что сейчас вычеркнешь два часа своей жизни. Это разговор ни о чём. Кого-то смущает «Наруто», а то, что ученики ходят в школу в панамках с коноплёй, им нормально?

У нас с администрацией разные взгляды, бывает недопонимание. Из-за вещей, которые я считаю нормальными, им будет казаться, что я такая же, как дети. Недавно они обсуждали Билли Портера, который сыграл роль феи-крёстной в «Золушке», и сказали, что мужчина в женской одежде — это ужас. А я сказала, что отношусь к этому нормально. Меня сразу же спросили, есть ли у меня тикток.

Много общения в соцсетях бывает со стороны родителей. Они часто беспокоят во внерабочее время. Первое время я им отвечала, но сейчас уже нет. Некоторые родители хотят, чтобы я решала проблемы. Но когда дело касается семейных отношений, они сами должны разбираться. А они хотят, чтобы я помогла им преодолеть пубертатный период взмахом волшебной палочки. Я уже переживаю за то время, когда в школу придут родители моего года рождения.

И они прям помешаны, не дай боже, скажешь что-то лишнее. Если вы хотите, чтобы учитель занимался воспитанием, но при этом нельзя как-то наказать ребёнка, не физически, конечно, а по справедливости, то каких вы хотите результатов? Учитель лишний раз лучше трогать не будет, чтобы его не осудили, не приехали из прокуратуры разбираться.

Я отучился на журфаке МГУ и не захотел работать в СМИ. Начал искать свой путь, а параллельно работал в той школе, которую сам окончил, вёл кружок по журналистике. Тогда я подал заявку в программу «Учитель для России», потому что понял, что педагогика и образование мне близки. Я верю в силу образования, сам люблю учиться и всё ещё это делаю.

Я работаю в двух школах: частной в Москве и государственной в Гусь-Хрустальном. Разница есть. В Москве дети не сдают тетради, они работают на планшете и отправляют нам фото или скриншоты заданий. Я со своей учительской платформы это вижу, ставлю им «зачёт» или «не зачёт», либо прошу переделать. У нас нет оценок. Дети выбирают целевой уровень и стремятся к нему: 2.0, 2.5 или 3.0. В конце модуля эта цифра переводится в привычную для России пятибалльную систему. Как итог уровень прессинга из-за оценок ниже.

Московская школа — красивая, большая и светлая, вся из стекла. Школе в Гусь-Хрустальном 40 лет. Мы всеми силами поддерживаем чистоту и порядок, но это среднестатистическая муниципальная школа. В ней я учился сам, мне там тепло и комфортно, хочется ей помочь. И там я больше понимаю, зачем я всё это делаю, зачем этим детям учиться.

В Москве у нас очень много должностей, большой коллектив — в районе 300 человек. Там есть SMM-менеджер, фотографы, штат бухгалтеров, директор по развитию, директор по коммуникации, директор по онлайн-школе — куча всех. Но из-за этого тяжело бывает скоординироваться. В провинциальной школе мало должностей, поэтому там завуч по всему на свете.

Я знаю, что есть истории, когда в условно День борьбы со СПИДом всем школам обязательно нужно провести классный час про СПИД и отчитаться фотографиями. Когда в школу приходят письма, на них не бывает других пометок кроме как «срочно». Из-за того, что инстанций много — городское управление образования, отдел по делам молодёжи, департамент образования, кто-то ещё — для них это одно письмо и один конкурс, а на школу это сыпется в огромном количестве.

Конкурс по пожарной безопасности, конкурс чтецов к юбилею Ломоносова, годовщина присоединения Крыма, экология, дни единых действий — всем провести классные часы и отчитаться, отчитаться, отчитаться. Скажу крамольную вещь, но я не уверен, что это нужно так строго. У нас в школе нормально выстроена воспитательная работа, нам не нужны в таком количестве спущенные темы для бесед с детьми.

Должна быть какая-то адекватность. Готовы ли дети слушать? Может быть, на кого-то я и могу повлиять. Но для этого надо продумывать формат беседы, а не просто лекцию на классном часе прочитать.

Нужно понимать, что преподаватель — тоже человек, хотя роль учителя остается сакральной. Кажется, что учителю много чего нельзя. Многие коллеги закрыли инстаграм, лишь бы чего лишнего не выложить. Учитель тоже имеет право на отдых, что не отменяет культуру поведения.

Бывают крайности. Я видел запись, где учитель ударил ребёнка. Это выгорание, у меня есть предположение, что могло быть до. Учителю приходится тоже много чего терпеть. Мы вроде ничего плохого не делаем, но бывает со стороны учеников реакция в стиле «иди ты, мне ничего не надо». Тяжело работать с хамством. Выгнать ты вроде как не имеешь права. Мы пытаемся максимально экологично решать проблемы, но бывает же такое, что нет ресурса.

Я довольно понимающий и лояльный, могу показывать, что что-то не знаю, это создаёт доверительные отношения. Это не значит, что я не конфликтую. У меня была ситуация, когда мне сказали: «Я не буду у вас учиться, вы всего на два года старше моего брата». Это сейчас называется эйджизмом.

Нет такого, что одно поколение лучше, другое хуже, нынешние плохие, а старые ворчат постоянно. Я обращаюсь к детям на «вы», по имени, и для меня это про то, чтобы быть на равных. Для них сначала это шок, потом привыкают. Это создаёт ощущение пространства, где мы вместе работаем и развиваемся, ошибаемся и исправляем.

Часто учителя должны мониторить соцсети и выявлять группы риска среди детей. Аниме тоже причисляют к группе риска. Но иногда есть просто мультики, а есть те, которые переходят границы. Тут должна включаться человеческая адекватность, не надо перегибать палку. Такие вещи проще профилактировать беседами, мне кажется, опыт запрета хуже опыта открытости. Когда говорят «туда не ходи», сразу становится интересно, почему не ходи.

Если мы говорим про ЛГБТК+, то у детей отношение гораздо более современное, чем у учителей и родителей. Они ценят человека. Я им говорю, что личная жизнь — это вопросы закрытых дверей. Нужно понимать, что ребёнок всё равно что-то такое увидит, если не сам, то в телефоне друга. Также важно смотреть, какая атмосфера в семье. Там, где я работаю, учителя не перегибают с надзором палку.

Мы стараемся подключать гаджеты к урокам, если это получается сделать разумно. Но образование — это не про развлечение. Важно уметь концентрироваться, откладывать телефон и погружаться в тему. Но есть данность, и мы ничего не сможем с этим сделать. А мы сами разве не уткнулись в телефоны? Я учитель, но у меня есть тикток и соцсети. Интернет повсюду. С этим нужно научиться гармонично сожительствовать, не забывая про основную ценность образования — давать знания.

Как только у них будет возникать ощущение «я не знаю, что это такое», то будет выполняться алгоритм «это надо проверить». Мне кажется, это хороший алгоритм, так они хотя бы не попадут впросак.

У меня много друзей, которые готовы работать в школе, пусть и не на постоянке. За рубежом давно есть практика, когда биологию преподают медики, язык —журналисты, рисование — дизайнеры, то есть те, кто работают в прикладных профессиях. У моих друзей очень много идей, детям такие штуки очень заходят. Но здесь важен баланс. Я позиционирую себя как училку консервативную, за стандартное образование. У меня обычные уроки, и я не буду делать развлечения, если не вижу в них образовательной цели.

В школы нужно инвестировать средства, делать комфортную среду. Не знаю, может, это не приоритет у нас. Мне кажется, у нас очень сильная педагогическая школа, и это очень тяжело спрятать. Я ещё застал этих жёстких советских учителей, и перед моими глазами был опыт профессионала, сильного учителя. Такая база должна быть, нам есть на чём основываться.

Думаю, что западные программы не работают для нашей страны из-за менталитета. У нас тяжело с чувством меры. Русский человек какой-то такой — чуть сверх меры. И поэтому мы и учиться должны пожёстче и построже пока что.

Я учительница начальных классов из Подмосковья, работаю в обычной общеобразовательной государственной школе. Я осознанно шла в пед, хотела работать с детьми, и пока это желание никуда не делось. Учитель — это всё-таки призвание. Идти работать сюда только потому, что тебя никуда больше не взяли, не стоит. Толку от этого не будет.

Многие учителя не справляются, потому что в университетах их учили одному, а реальность оказывается другой. Есть и непонимание со стороны старшего поколения. Когда приходят молодые учителя, у них горят глаза, они хотят делать всё по-новому. В каком-то коллективе тебя поддержат, например, в моей школе учителя начальной школы готовы к этому. Они согласны устраивать дискотеки с современной музыкой, а не включать «Барбариков» и детский хор «Домисолька».

Я понимаю, что кабинет к 1 сентября должна убирать уборщица, но их не так много, и они не так много зарабатывают, чтобы драить окна, парты, стулья и прочее. Когда ты приглашаешь родителей помочь, никто не откликается. Должно быть немножко другое отношение родителей к обучению и здоровью своих детей.

У нас ежедневная отчётность — нужно подавать сведения, сколько человек отсутствует и по какой причине. Мы должны знать, с кем находятся дети и почему. Если ребёнок болеет, у него должна быть справка. Если родители его отпросили, должно быть заявление, что они берут ответственность за жизнь и здоровье ребёнка на себя. А если неуважительная причина, то мы обязаны выяснить, почему ученик позволяет себе прогуливать.

В сентябре нужно составить план на весь год с темами по всем предметам, забить его в электронный журнал. С ним надо работать ежедневно, а ещё домашние задания, контрольные и их анализ, бесконечные инструктажи по безопасности. Раз в две недели родительские собрания, и на них тоже надо готовить бумажки. Каждые три месяца проверяем технику чтения. Есть журнал внеурочной деятельности, который заполняется только от руки. И бывают ещё промежуточные отчёты.

В течение дня это всё делается одновременно. Первое время было тяжело привыкнуть к этому ритму, но потом привыкаешь. Некоторые умудряются две работы совмещать: школу и какую-то подработку в образовательных центрах. В этом году у меня будет ад: уроки, продлёнка и подготовка. Я буду находиться в школе с 8 утра до 8 вечера. Я думаю, что если будет больше людей работать, то проблема с нагрузками может решиться. Но опять же всё зависит от того, сколько ставок даёт управление образования на школу.

Позитив в том, что учитель — это не просто работа. Ты должен понимать, на что идёшь. С детьми любого возраста работать очень тяжело. У каждого этапа есть свои особенности, к тому же сейчас дети взрослеют рано, например, у девочек случается такая проблема, как месячные в 10 лет. Некоторые не понимают, почему это случилось, ведь они же ещё маленькие. К ним надо быть лояльной, например, разрешить пропустить школу без справки, хотя это нарушение.

Когда ты общаешься с детьми, ты сам развиваешься больше. Вместе с ними учишься чему-то новому, потому что хочется не просто тему из учебника преподать, а чтобы это было интересно. Ты ищешь ролики, картинки, составляешь презентации. Мы как молодые педагоги снимаем тиктоки со своими детьми, чтобы они видели, что их учителя в тренде и всё понимают, что преподавателю можно доверить свои секреты, потому что вы на одной волне.

Родители у нас разного возраста. Самому молодому в моём классе где-то 30-35 лет. Родители, которые сформировались в 90-е, считают, что им все должны: школа должна закупать тетради, ручки, карандаши. Школа-то должна, но надо понимать, в какой стране мы живём. Деньги не выделяют в таких количествах, чтобы хватало на всё.

Был случай, когда учитель физкультуры, чтобы обратить на себя внимание избалованного ученика, слегка опустил папку ему на голову. В итоге мужчину уволили, потому что «он избил ребёнка, ему не место в этой школе». Был большой скандал. Некоторые родители настолько наглые, что чуть ли не с ноги дверь открывают. «Да вы мне обязаны», «Я вам ребёнка привела, а вы его воспитывайте» — с такими возгласами это иногда бывает. Есть те, кто готов помогать, что-то починить, но их единицы.

Я настроила себя так, что мне всё равно, что пишут в соцсетях. Вы приводите мне своих детей, я их обучаю. А что я выкладываю в свои профили, как одеваюсь, какие у меня есть вредные привычки и моя личная жизнь вообще вас никак не касается. Если меня кто-то увидит в магазине с бутылкой вина, я не буду её бросать и говорить, что это для мамы. Я скажу, что да, я пью вино, и что вы мне сделаете?

Здесь зависит именно от настроя. Некоторые мои коллеги действительно стесняются. Мы работаем и живём в одном районе, поэтому места, которые мы с родителями посещаем, тоже одинаковые. Когда мы в пятницу с коллегами идём в бар пить пиво, мы не садимся у окна или на веранды, а уходим вглубь зала, чтобы не создавать лишних проблем.

Многое зависит от родителей: если они считают, что учителя тоже люди, то проблем не будет, а если они думают, что педагоги — святые, монахини, которые должны одеваться только в закрытую одежду, не носить кроссовки, футболки и распущенные волосы, то здесь уже только лечиться остаётся.

Мои ученики есть в инстаграме и тиктоке. Какая-то часть усиленно снимает тиктоки, и мой профиль для них там открыт, потому что я делаю видео про школу и даже вместе с ними. В свой инстаграм и «ВКонтакте» я их не пускаю.

В началке нет указаний следить за тем, какой контент потребляют дети в интернете. Но стать более креативным или потупеть из-за интернета не получится. Всё зависит от самого человека и от того, какую информацию он извлекает оттуда.

Мы с московскими школами выполняем один объём работы, иногда нагрузка даже чуть больше, но наши зарплаты разнятся в три раза. В Москве минимальная зарплата учителя со ставкой 18 часов — 78 тысяч. Если больше часов, то доплачивают. Если в классе больше 25 человек, то за каждого ребёнка свыше дают по 500 рублей. За классное руководство Сергей Семёнович выплачивает 13,5 тысяч рублей, за категорию учителя — от 7 до 9 тысяч доплаты. У нас такого нет.

Если школе позволяют ресурсы, внедряют IT-специальности. У нас рядом есть образовательный центр, где проводят занятия по робототехнике, но мы в своей школе не можем организовать такое, потому что у нас довольно древняя техника.

У меня во дворе построили новую школу, у них я вижу на территории теплицы. Думаю, что это для биологии и окружающего мира. В новых школах часто такое делают: мы были на экскурсии в школе, где с потолка кабинета химии спускалась специальная штука с микроскопами, склянками для опытов, а также установили интерактивные телевизоры. В кабинетах по технологии для девочек были кухонные гарнитуры круче, чем у меня в квартире. Нужна бы психологическая поддержка для учителей, может быть, комнаты для релаксации.

Но начинать менять систему образования нужно не с учеников, учителей или родителей. Нужно начинать сверху, с департамента. Например, посадить туда того человека, который хотя бы один день проработал в школе и видел всю эту кашу.

Работаю в той же школе, что и закончил. В учителя шёл довольно долго, педагогический был моим вторым вузом. Это был сознательный выбор — у меня и мама, и папа педагоги. Что такое работа в школе, я себе представлял, и меня это устраивало. Но сразу не пошёл в профессию, потому что на тот момент в этой сфере было гораздо хуже было с зарплатами.

Сейчас ситуация изменилась, где-то с 2013-2014 года в Москве стали увеличивать зарплаты учителям. По моим ощущениям, происходит это по сей день. Зарплатный фонд формируют из бюджетов федерального и местного. Так как Москва у нас самый богатый регион, то и собянинские доплаты самые крупные в стране.

Учителю истории тетрадок надо проверить, конечно, меньше, чем учителю русского, но в этой сфере есть своя специфика. На уроке истории ученики должны послушать новый материал и далее работать с педагогом, нужно быть в постоянном контакте с детьми. Но это не ощущается как супербольшая нагрузка.

Львиную долю административных функций берёт на себя классный руководитель. У рядового учителя большой бюрократической нагрузки нет. Но в последнее время требуется часто подавать информацию о том, какие мероприятия прошли в полугодии, сколько двоек поставлено. Статистику собирают, чтобы более качественно контролировать образовательную деятельность. По большому счёту многое из того, что запрашивают, уже должно быть на руках у учителей.

Большинство образовательных мероприятий спускается, чтобы они стали частью жизни всех граждан, поскольку школа формирует социокультурное пространство человека во время взросления. Например, есть праздник в честь присоединения Крыма. Для нас это не исторический факт, потому что мы были свидетелями этого события. А для мальчика 2014 года рождения это уже история.

Школа — это государственное учреждение, подчиняется она правительству, где тоже сидят чиновники, которым интереснее закупить в каждую суперлазермикроскоп за 30 миллионов рублей, чем несколько портретов русских писателей за 100 рублей. Наверное, это тоже имеет место быть. Занятий по робототехнике и программированию очень много.

Также школы пытаются интегрировать с городской средой, из-за чего много проектов от различных департаментов. Достаточно профориентационных мероприятий, когда детей приводят в организации по типу «Города мастеров», где можно попробовать себя в разных секциях.

Основное отличие Москвы от регионов — это деньги. Например, есть группа «Подслушано» среди учителей, там пишут: «Я классный руководитель, у меня 30 часов нагрузки». Это много, то есть человек каждый день пашет, остаётся ещё после учебного дня ради какой-то копеечки и получает всего 12 тысяч. Я на это смотрю и думаю, жесть какая. У этих людей, наверно, это призвание.

В Москве вопросы коррупции в школе решены на корню. Не дай бог, тебе подарят что-то дороже 300 рублей, это беда. Никаких поборов нельзя. Хотите новые шторы, идите к руководству, Москва вам это даст. В провинции, я слышал, это всё ещё есть.

Также в Москве больше взаимодействия с городскими властями, чаще приглашают на свои площадки и организовывают олимпиады. Много суперинтересных уроков можно проводить вне школы: поехать в какой-нибудь парк Горького и послушать лекцию от ведущих специалистов «Яндекса». Региональные школы оторваны от инфраструктуры.

Кто-то говорит, что дети совсем другие, кто-то — что дети и в Африке дети. Кто-то считает, что они хуже, чем предыдущие поколения, кто-то — что лучше. На мой взгляд, правы все. Ребёнок — всегда ребёнок, который любит побеситься. Если в моём возрасте это выражалось в том, что мы драки устраивали, носились, петарды взрывали, то сейчас они более мирные, их сфера интересов сосредоточена в мобильных телефонах. Сейчас у многих детей нет даже компьютера дома. Зато у них есть несколько игр, в которые они рубятся поголовно: Brawl Stars и Among Us.

Детей сейчас нельзя трогать в принципе руками. Даже по голове погладить нельзя, потому что, не дай бог, он скажет «а что вы меня трогаете, а он меня бьёт», придут родители. В таких ситуациях мнение учителя и вся предыстория играет мало значения, потому что департамент образования, как правило, встаёт на сторону родителя. Наш бывший руководитель даже как-то заявил, что мы сфера обслуживания. Оно и понятно.

Если бы я, например, в своё время обратился к учителю и сказал, что у меня живот болит, он дал бы таблетку, сказал «посиди, пройдёт». Сейчас нельзя давать таблетки и осуществлять медицинские действия. На каждую жалобу ребёнка на здоровье (неважно, что пальчик болит, глаз слезится, сопли текут) мы вызываем скорую.

Лично я подметил, что они стали большими индивидуалистами. У нас в младших классах был коллектив, потом все разбились на микрогруппки. Сейчас они сами по себе. Очень мало в них коллективизма. Выражается это в том, что они все друг на друга стучат страшно. Очень тяжело с этим бороться, я их за это даже ругаю.

Раньше если ты сам не смог решить свои проблемы и настучал, это был удар и по твоей репутации. Мы с детства привыкли свои проблемы решать сами. Такого, чтобы меня вообще никто не трогал, а я бы настучал, просто потому что хочу, не было. Сейчас это постоянно. Сидит девочка в одном конце класса, а мальчик в другом, девочка поднимает руку и говорит: «Он матернулся». Я спрашиваю, зачем она об этом рассказывает, — «чтоб вы знали». Лично для меня это характеризует их в худшую сторону.

Но есть плюсы. Мыслят они быстрее. Если в наше время задача была накопить знания, то сейчас с появлением интернета многое доступно через Google. Учителя старой школы на это жалуются, но кто помоложе понимает, что это надо использовать.

Отношение к учителям у родителей, наверное, испортилось. Оно и понятно: почти все наши прадедушки, прабабушки были неграмотными, дедушки и бабушки в большинстве своём были малограмотными, поэтому у них и отношение к профессии учителя было более трепетное.

Была пара ребят прям отмороженных, с которыми уже ничего не сделаешь. Отношения с такими сразу нужно выстраивать, исходя из позиции, что если кобыла мёртвая, она не поедет. Руководство обычно про таких детей в курсе. Если коллектив признаёт, что здесь тяжело что-то сделать без специалиста, нужно подключать психолого-педагогическую службу, чтобы там поработали не только с ребёнком, но и с его родителями. это даёт результаты в 99% случаев. Если их нет, то можно обращаться в соответствующие органы.

Наша задача — вырастить нормального члена общества. Если ничего не помогает, существуют различные центры для коррекции девиантного поведения. На моей памяти только у одного мальчика были проблемы везде: и с учёбой, и в семье, и с друзьями. Его мама сказала, что тоже не знает, что с ним делать, ей порекомендовали исправительный центр. Вместо летних каникул мальчик уехал в строгий лагерь, такую «тюрьму для детей». Приехал и два месяца вёл себя шёлково, то есть это эффективно.

Психологическая поддержка в школах сейчас есть. Наше поколение вообще не очень охотно обращается к психотерапевтам, а личные переживания привыкло держать в себе. Сейчас дети более открытые в этом плане. Но глобальных сдвигов я не наблюдаю. Основная работа по психологической поддержке лежит на классном руководителе: он должен заметить, что что-то не так.

Если есть у ребёнка склонности к чему-то нехорошему, работа с ним проводится так: на этапе, когда он ещё не является потенциальным правонарушителем, но получает плохие отметки, приходит в школу неопрятным, пропускает уроки, составляют план. Сначала мы связываемся с родителями, предлагаем решать проблемы. Как правило, одной беседы достаточно.

Если родитель не может или не хочет ничего сделать, ребёнка переносят в группу риска, ставят на внутришкольный учёт. Классный руководитель, психолог и социальный педагог проводят с ним работу: например, проводят индивидуальные беседы о том, как двойка по физике может повлиять на жизнь. Если мы уже ничего не можем сделать, ребёнок переключается с внутришкольного учёта на учёт в комиссию по делам несовершеннолетних.

Чтобы предотвратить шутинги, можно только приставить к каждому школьнику фсбшника и следить ежеминутно за тем, что он делает в соцсетях. У учителей такого функционала нет. После случая в Казани, я не стал со своими детьми из шестого класса проводить классный час, чтобы они не играли в GTA или Counter Strike. Я провёл инструктаж на случай подобных ситуаций.

Что касается моего использования соцсетей, существует такая заповедь: главное — не стать звездой YouTube. Надо вести себя осторожно везде, не думаю, что это только нашей сферы коснулось. Слышал историю, что одна девушка выставила на Новый год в сторис фото с шампанским, её вызвали к директору и пропесочили. Такое есть, но лично мне это никакого дискомфорта не доставляет, потому что я в принципе ничего не выкладываю.

Статья создана участницей Лиги авторов. О том, как она работает и как туда вступить, рассказано в этом материале.

#образование #школы #лигаавторов #личныйопыт #истории #интервью