Сотни тысяч людей следят за россиянкой, реставрирующей в тиктоке Библию 18 века. TJ поговорил с ней о работе и блоге

Кто и зачем обращается к реставраторам, почему не хочется работать в российских музеях и сколько времени уходит на восстановление книг.

Тиктоки Валерии Измаиловой из Владимира набирают сотни тысяч, а иногда и миллионы просмотров. Сейчас у неё почти 490 тысяч подписчиков. Валерия рассказывает о редкой профессии — художественной реставрации, показывает, как работает над десятикилограммовыми церковными книгами (в том числе — Библией времён Екатерины II), возвращает к жизни старые фотографии и гравюры.

Реставратор рассказала TJ о том, с какими предметами сложнее всего работать, пришли ли из тиктока новые заказчики и где их вообще ищут современные реставраторы.

Если у вас не проигрываются тиктоки из материала, попробуйте перезагрузить страницу.

Существует спор о том, остаётся ли предмет после реставрации подлинным, ведь его части изменяются. Но у реставратора нет цели сделать новую вещь, нужно только вернуть её к первозданному виду. Главный принцип — не навредить. Реставрация необходима, потому что иначе объект может вообще не дойти до будущих поколений.

Мне часто пишут про реставрацию фотографий: «Это же так красиво, она вся такая винтажная». Некоторые путают винтажность с разрушением, например, когда зарождается плесень на страницах. Допустим, сейчас она не сильно заметна, и люди не понимают, зачем её убирать. А через несколько лет она поразит уже большую часть страниц, затем ещё больше. Плюс, из-за плесени рушится состав бумаги, и она рискует просто развалиться.

У меня вся семья творческая: дедушка был художником, бабушка владеет антикварным магазином, папа — реставратор, дядя с тётей — иконописцы. Я с пятого класса определилась с профессией, других вариантов даже не было. Всегда очень хотелось прикасаться к истории и сохранять её. Я постоянно наблюдала за папой во время работы, приходила в мастерскую практически каждый день. Всё это завораживало, и мне хотелось так же. Только мой папа реставрирует иконы, а меня всегда привлекала бумага, старые книги.

Я окончила девятый класс и поступила во Фрунзенское художественно-реставрационное училище, где училась четыре года по специальности художник-реставратор графики и фотографии. Потом самостоятельно доучилась по реставрации книги.

Вообще я очень не люблю рассказывать об учёбе, потому что не советую это училище — после него довольно сложно найти нормальную работу, и подготовка не очень сильная. Просто тогда мне не хотелось переезжать, а Суздаль в 30 километрах от моего дома. Сейчас я всем советую доучиться до 11 класса и поступать в высшие учебные заведения в Москве или Петербурге.

В России можно получить хорошее образование в области реставрации. Но профессией нужно гореть, иначе она никогда не будет для тебя прибыльной. Я работаю 24 часа в сутки, каждый день прихожу в мастерскую. Даже если совсем нет настроения, провожу 2-3 часа за работой и в выходные, и в праздники. Сейчас заказов очень много, и нужно всё это по чуть-чуть разгребать.

В мастерской я сижу одна, в течение дня могу посмотреть несколько фильмов, ставлю на фоне музыку, сериалы. Музыка очень сильно помогает в работе. Понятно, что работники музея не могут себе такого позволить, и в этом один из плюсов работы в коммерческой реставрации: ты сидишь сам по себе, ни от кого не зависишь, можешь делать, как тебе комфортно.

Я знаю многих музейных работников и слышу от них больше о негативных моментах. Мало кто на сто процентов доволен своей работой.

Я сейчас как раз коплю деньги на стажировку. Это, конечно, плюс музея, но не все ведь отправляют: музею это невыгодно. Они прекрасно понимают, что ты сейчас отстажируешься и уедешь с новыми навыками в большой музей. Моя знакомая работает в музее в Костроме, и её никто никуда не посылает, постоянно придумывают какие-то отговорки.

Никогда не знаешь, что может произойти, но, думаю, я не буду работать в музее маленького города. Это всегда застой, низкая зарплата за достаточно большой рабочий день, отпуска по расписанию. Я проходила практику во Владимиро-Суздальском музее-заповеднике и насмотрелась на эти перерывы, «девочки, пойдёмте чайку попьём» каждый час, я так работать не могу. Возможно, я задумаюсь о музейной работе, если появится возможность устроиться в очень хорошее место, как мой знакомый, который работает в Эрмитаже. Либо в музей в Европе — там очень сильная реставрация.

Мне помогло, что папа в реставрации больше 20 лет, и у него много связей с церквями и коллекционерами. Начинала я с реставрации церковных книг по его рекомендациям. Потом мне стало этого мало, и я стала ездить в антикварные магазины. Заходила и говорила: «Здравствуйте, меня зовут Лера, я занимаюсь реставрацией, не нужно ли вам такое?». Показывала фотографии своих работ, объясняла концепцию и набирала так клиентов. Потом люди начали советовать меня своим знакомым, и база потихоньку сформировалась.

Основные клиенты — это, конечно, антикварные магазины, потому что они заинтересованы в том, чтобы побыстрее продать вещь, и платят более ощутимые деньги, чем собиратели, у которых книга будет лежать дома. Есть два магазина, с которым я работаю на постоянной основе уже не первый год. Так что в моей клиентской базе церкви, магазины и иногда приходящие люди, которые просят отреставрировать что-то из дома.

С известностью в тиктоке таких случаев стало больше. Но это обычно копеечная реставрация, когда у книжки надо подклеить страничку или поменять корешок. Я очень рада, что люди обращаются, но на такой реставрации далеко не уедешь. Всё равно нужно иметь крупных заказчиков.

Чаще всего я работаю с книгами, церковными или советскими, реже попадаются фотографии и гравюры. Мне больше всего нравится работать с фотографиями, но их приносят не так часто. Сложнее всего реставрировать большие, дорогие книги, потому что когда вещь стоит больше 500 тысяч рублей, ты чувствуешь на себе ношу, переживаешь.

Обычно церковные книги требуют не косметической реставрации, а прохождения через все процессы: её надо разбирать, пронумеровывать, чистить доски и кожу, если доски погнулись — заменять их на новые с сохранением рельефа старых, в несколько этапов очищать листы. Когда всё сделано, приходится обратно сшивать книгу и изготавливать переплёт. Иногда это может занять месяц-два, доходит до полугода. Я стараюсь не держать в мастерской вещи дольше, иначе это совсем затягивается.

Рабочий инстаграм был у меня довольно давно: туда я выкладывала фотографии «до/после». Потом скачала тикток и, когда началась пандемия, попробовала выложить работу. Не было цели создать популярный аккаунт, чтобы получать больше заказов, ведь работы хватает и без соцсетей. Просто хотелось поделиться тем, что люблю.

В видео всегда то, над чем я прямо сейчас работаю. Собственных вещей в мастерской мало, я пока не достигла такого достатка, чтобы покупать себе антиквариат. Иногда покупаю что-то в плохом состоянии, реставрирую и перепродаю.

Я всегда оговариваю с заказчиками, можно ли показывать их вещи в соцсетях. Если они согласны, всё демонстрирую, потому что в России мало контента о реставрации, особенно нескучного. Хотелось как-то весело это преподносить, передавать атмосферу, может быть, даже романтизировать. Люди стали активно подписываться, и я начала под этот формат подгонять инстаграм: монтировать процесс, добавлять озвучку, накладывать музыку.

Времени это отнимает немного, потому что я ничего не делаю специально. Само видео могу снимать, пока реставрирую, пару дней и смонтировать где-то за час. Потом я форматирую этот же ролик для инстаграма, делаю его покороче и убираю свой голос, потому что туда мне нравится выкладывать с фоновой музыкой. Единственное, что отнимает время — это общение в директе. Мне очень много пишут, задают вопросы, а я всем стараюсь отвечать.

Среди подписчиков много других реставраторов и собирателей. Я со всеми активно общаюсь, в том числе с иностранцами. Мы обмениваемся опытом, даём друг другу советы. Но в последнее время на меня, в основном, подписываются люди, которые до этого не были знакомы с реставрацией. Я рада, что у меня получается доносить информацию так, что им это интересно.

#кемтыстал #искусство #интервью