«Это не про то, какие мы крутые были когда-то»: Валерий Тодоровский о «Частице вселенной», русском Netflix и пиратстве

TJ поговорил с продюсером нового сериала про космос для Первого канала, который отошёл от пересказа советских достижений и выдвинул историю людей на первый план.

Вечером 9 апреля на Первом канале состоится премьера первого эпизода сериала-космической драмы «Частица вселенной», режиссёром и автором сценария которого стала Алёна Званцова («Я остаюсь»). Продюсером выступил Валерий Тодоровский, снявший в сотрудничестве со Званцовой «Оттепель», а также известный по фильмам «Большой», «Стиляги» (как режиссёр) и «Географ глобус пропил» (как продюсер).

«Частица вселенной» — это современная драма о трёх космонавтах, их женах и детях, которые сталкиваются с серьёзными конфликтами в самое неподходящее время, перед важным полётом. Он в принципе не должен состояться. В итоге судьба миссии зависит от того, смогут ли ужиться космонавты на орбите.

TJ посмотрел первую серию и поговорил с Тодоровским о том, чем его проект отличается от «Салюта 7» и «Времени первых», чего не хватает российским сериалам и сможет ли российское кино в перспективе отказаться от помощи государства.

Откуда у вас возник интерес к космосу, науке? Раньше вы работали с другими тематиками.

Честно вам скажу, что у меня изначально возник интерес к теме хорошей лавстори. Я, например, давно не делал такой качественной мелодрамы. Я задумался: неужели я не могу придумать мелодраму, но помещённую в какие-то особые обстоятельства. Не на улице, кафе и кухне, где выясняются отношения, а в какой-то яркий, злостный, опасный мир. И мне пришла идея сделать лавстори с космонавтом, которому надо лететь. А дальше, когда я поделился этой идеей с Алёной Званцовой, мы уже стали погружаться в тему космоса. Потому что ты не можешь рассказать про космос, не вникнув в эту специфику. Дальше в большей степени, конечно, Алёна этим занималась, но мы провели время в Звёздном городке, общались с людьми.

В последнее время тема космоса набрала невероятную популярность. С чем вы это связываете и какую роль, на ваш взгляд, в этом сыграло кино и массмедиа?

Честно говоря, я не уверен, что это какая-то бешеная популярность. Вы имеете в виду то, что в один год вышло два фильма — «Время первых» и «Салют 7»?

Нет, не только. Я говорю о популярности темы в целом. Есть ощущение, что космосом стало интересоваться намного больше людей, даже непрофильные СМИ намного чаще затрагивают эту тему.

Я это, честно, никак не заметил. Но если так, я вам верю на слово. Я думаю, интерес к космосу у человека всегда был, просто в стране 20 лет было не до него особенно. А сейчас, последнее десятилетие, поднимают на поверхность то, в чём мы хоть какого-то успеха добились. Так как космос — это российская тема, мы не последние в этом в мире, то про это и говорят. Тут есть и чем гордиться, и чем похвастаться в отличие от многих других областей, где хвастаться нечем.

В каких, например?

Например, в социалке особенно нечем. В фундаментальной науке, которая в жопе. Ну, я сейчас не про политику же буду говорить с вами.

Я думаю, что космос — это что-то как и, извините, балет, и какие-то ещё вещи традиционно для Советского Союза и впоследствии для России — это те области, в которых мы сильны. Хотя, честно, я не заметил, чтобы космос приобрёл какую-то особую популярность, чтобы он был на слуху.

Вы сами же упомянули «Салют 7» и «Время первых». Несколько лет назад был «Гагарин». В отличие от голливудских лент, мы чаще рассказываем не о космосе сегодня и даже не о космосе вчера, а о космосе позавчера. Но вы как раз взялись за нынешнее время, почему?

Смотрите, я делал фильм не про космос. Я делал фильм про людей, про человеческие отношения. Я делал мелодраму. Я не скрываю этого и не стесняюсь. Это мелодрама, помещённая в мир космонавтов, их проблем, рисков, страхов и достижений. Меня всегда интересовала современная жизнь гораздо больше и у меня не было никаких причин…

Знаете, если мы говорим про «Салют 7» и «Время первых», то это фильмы про героизм неких наших соотечественников, предшественников. А то, что я сделал, это ни в коем случае не памятник кому-то, а это история про нас сейчас живущих. Они [персонажи – прим. TJ] — да, космонавты.

Кстати, хочу вам сказать, что эта профессия стала гораздо более что ли рядовой. Сегодня дети не мечтают стать космонавтами в массе своей, как это было когда-то в 60-70-е годы. В фильме есть эпизод, когда мальчик приходит в школу, и его спрашивают, «А кто у тебя папа?». Он отвечает: «Космонавт». Они ржут над ним. Они просто над ним ржут. Это не памятник героям, это не про то, какие мы крутые были когда-то, а это фильм про нас сегодня.

Вы в детстве хотели быть космонавтом?

Думаю, как любой ребёнок лет до семи-восьми-девяти — наверное, да. При моей жизни полетели в космос. Я родился в 1962 году. Помню очень хорошо разговоры у меня дома, когда собирались гости и сидели за столом, выпивали водку и разговаривали про то, что «невероятно, что люди реально летают в космос, они бывают там». Это было огромное событие, им были захвачены все. А сейчас нет, это рутина. Но это рутина, в которой большие риски и опасности. И человеческая жизнь на это кладётся.

Вы помните момент, когда возникла идея «Частицы вселенной»?

Это моменты, которых много. Ты сидишь, разговариваешь у себя в компании с людьми и что-то придумываешь. Я понимал, что очень от меня ждут какой-то лавстори.

Надо было найти историю про любовь более неожиданную, парадоксальную, напряжённую, опасную. В этот момент в разговоре, в болтовне иногда такие идеи хорошие приходят. И осенило. Я не хочу сейчас спойлерами заниматься, не буду пересказывать фильм, но я придумал прямо всю завязку истории в тот момент.

Вы уже это неоднократно упомянули и это заметно, что космос в картине второстепенен. Но действие нужно было переносить в такой антураж только ради оригинальности или космос что-то всё-таки даёт этому сериалу?

Во-первых, вы посмотрели только первую серию, а, начиная с четвёртой, очень много действия происходит в космосе. Поэтому нельзя сказать, что его в фильме нет.

Космос — это, в первую очередь, метафора огромной опасности и разлуки. Когда у тебя любимый человек в космосе, ты не можешь сесть на самолёт и к нему прилететь. Ты даже поговорить с ним можешь раз в сутки в определённые часы, когда есть эта связь. Это если говорить про человеческую историю. Во-вторых, космос — это, безусловно, опасное неизведанное, непредсказуемое, потому что, хоть я и сказал, что это стало рутинным делом, по-прежнему это удел смелых, рискованных людей. Это провал в какую-то неизвестность.

Одна из основных линий — это история с психологом, которого играет Алексей Агранович, он пытается раскопать, нет ли в этом полёте подводных камней. Он копает в людях. И мне очень нравится, как Алексей это сыграл, и мне очень нравится, когда людей проверяют на совместимость, на то, можно ли вместе их там держать, нет ли между ними бомбы замедленного действия.

Для всего этого нужен космос. Если бы не было всего этого космоса, то это была бы заурядная история любви, которые могли спокойно разойтись, потом сойтись, потом позвонить друг другу, встретиться в кафе и обсудить свои проблемы. Но их нельзя обсудить, когда человек на орбите.

Исходя из ваших слов, спрошу про небольшой спойлер. Из какого-то героя говно всё-таки вылезет в конце?

Думаю, да. Просто говно говну рознь. Да, конечно, это будет всё.

Я читал в пресс-релизах, что идею «Частицы вселенной» придумали 10 лет назад, снимали несколько лет, на киносайтах стояла первоначальная дата выхода — 2016-2017. Если я в каких-то данных ошибся, поправьте. Почему «Частица вселенной» настолько задержалась?

Всё неправда. Идея была придумана три года назад, а не 10. Тут же был написан сценарий, но время требуется, чтобы его написать. И довольно быстро фильм запустился. Полностью готов он был один год назад. Он делался к Дню космонавтики 12 апреля 2017 года. Дальше год он не выходил только по той причине, что руководство Первого канала принимало решение о том, как правильно и грамотно его выпустить. Это прерогатива канала — когда показывать фильмы.

У этого фильма не было истории о том, что он долгие годы лежал на полке и его только сейчас вынули. Он пролежал ровно год, а сегодня очень большое количество телефильмов и сериалов лежат по 2-3 года и потом с успехом выходят. Это не значит, что их кто-то невзлюбил или гнобит. Это значит, что план верстается так, что ему сейчас не время, считает руководство. А почему оно так считает, надо спрашивать у них.

В чём была главная трудность при подготовке к сериалу и как пытались добиться реалистичности?

Большой трудностью были съёмки сцен в невесомости, потому что вообще-то в мире существует технология, как снимать эти сцены. Но она очень дорогая и медленная. А поскольку мы не снимали большой и дорогущий блокбастер, а снимали вполне рядовой по бюджету телесериал, то нам надо было сделать невесомость очень скромными маленькими средствами. При этом ребята-каскадёры, на мой взгляд, сделали это прекраснейшим образом. И артисты тоже показали себя с лучшей стороны, а это требует довольно серьёзной физической подготовки — даже летать вниз головой. Я бы сказал, что технически это была самая сложная вещь, но, мне кажется, мы с ней справились.

Важным, ответственным и стрёмным моментом был кастинг, потому что изначально сценарий был с хорошими ролями. Поверьте, не всегда ты читаешь сценарий и понимаешь, что это роль для хорошего артиста. И обидно промахнуться. Поэтому мы довольно долго думали и прикидывали, как собрать такую команду. В итоге собрали звёзд настоящих, а денег было мало, сроки короткие. Я горжусь, что у нас такие артисты в этом фильме участвуют, и насколько все точно на местах. Если вы найдёте потом время и желание досмотреть до конца, вы в этом убедитесь.

Как вы собрали такой кастинг? На роли того же сына главного героя — парень, который уже засветился во многих проектах.

Это Сергей Походаев — замечательный парень, который прекрасно сыграл со взрослыми артистами и Сашей Бортич. Это же труд просто, сидят люди — режиссёры, кастинг-директор и ломают голову. Связываются с артистами, выясняется, что они не могут или заняты в эти сроки — это несколько месяцев головоломки. Ты собираешь пазл, непростой пазл, иногда он собирается в последний момент. Бортич мы, по-моему, нашли и утвердили за неделю до съёмок. Но это и есть прекрасное в кино, непредсказуемость.

Ты каждый раз должен что-то создать с нуля. У вас ничего не было, а оно должно возникнуть. А потом получается как переводная картинка — эти лица начинают проступать, и ты понимаешь, что попал в точку. И не дай бог, если ты не попал в точку. Было непросто, но получилось удивительное сочетание мужиков и девушек, они все такие разные, сложные, харизматичные, притягательные, за ними интересно смотреть.

Все сразу согласились или кого-то пришлось уговаривать?

Я хочу вам сказать на будущее. Если тебе артиста надо сильно уговаривать сниматься в фильме, то лучше его не брать. Это же должен быть брак по любви. Ты должен снимать людей, которые этого очень хотят, как и ты. Могут быть нюансы, проблемы личного свойства, но нужно хотеть. В этом конкретном случае абсолютно все артисты, которые приходили к нам, они все хотели сниматься по одной простой причине — они читали сценарий и видели, что там есть роли, там есть, что играть. Нам никого уговаривать не пришлось, все нашли время и выкрутились, что-то отодвинули.

И Виктория Исакова, и Яна Сексте уже работали с вами в той же «Оттепели». Вам было легче выбрать тех, кого вы уже знаете?

Вы должны ещё раз понять, что выбирала артистов Алёна Званцова. Я, как продюсер, их утверждал, советовал. Это выбор Алёны в первую очередь. Я могу здесь стоять в сторонке, наблюдать и иногда шёпотом на ухо что-то сказать.

Яна Сексте и Вика Исакова на данный момент снимаются уже в новом нашем проекте, который, я надеюсь, выйдет через год. Не потому что у нас не хватает фантазии, и мы снимаем одних и тех же, они просто очень классные.

Но также в этом фильме снимались люди, которых я и Алёна не снимали ни разу в жизни. Поскипалис, Яглыч, Макаров, Бортич. Я ни разу в жизни не работал с замечательной Анной Михалковой. Так что это сочетание старых друзей и новых.

Чем вам запомнилось сотрудничество с «Роскосмосом»? На мой взгляд, это стратегическое, не самое открытое ведомство. Много ли было бюрократии и хватило ли после неё времени на кино?

У нас не было никакой бюрократии, потому что мы ничего особенного от «Роскосмоса» не требовали. Мы получили разрешение поехать в Звёздный городок, посмотреть на подготовку космонавтов, порасспрашивать людей о том, как то или это происходит. И мы это получили, к нам отнеслись хорошо. Нам разрешили снимать в Центре подготовки полётами, выделили несколько часов в течение нескольких дней, за что мы очень были благодарны.

Несколько деталей из первой серии. Например, героиня Бортич говорит: «Привыкай, мы лишь функция в их жизни», имея в виду своего отца-космонавта. Космонавты — циники, малодушные?

Она не имела в виду, что они – циники. Она имела в виду, что то, чем занимается её отец и мальчик [персонаж Походаева], — настолько грандиозно и глобально, что, по её подростковому мнению, обращаю внимание, не по мнению авторов, члены семей вечно страдают. Вечное ощущение, что дело не до них. Это обида девочки на папу, который не уделяет ей достаточно внимания, вокруг которого всё крутится. Она себя чувствует немножко заброшенной.

Вы уже упомянули Алексея Аграновича. На первый взгляд, один из лучших персонажей фильма — это психолог, который пытается помешать полёту. Вы специально сделали так, что он чуть ли не единственный относится к происходящему трезво и хладнокровно?

Он по профессии такой. Не то, чтобы он относится хладнокровно. Его задача — не допустить полёт, если он видит какие-то проблемы между людьми. За это он зарплату получает, его дело — копаться в этих людях. И поэтому ему приходится быть самым подозрительным, самым трезвым, не допускать конфликтов, заранее просчитывать возможные конфликты.

Для космонавтов, как я понимаю, это главные враги — они иногда лезут на ту территорию, на которую не хотелось бы их пускать. Поэтому психолог — немножко говнюк. Там у Лёши сильная история, он полноценный герой наравне с теми ребятами, которые летят в космос.

Даже исходя из названия «Частица вселенной», получается, что мы со своими мелкими обидами слишком много о себе думаем?

Если вы хотите заняться со мной прикладным киноведением и разбирать этот сериал, то досмотрите его до конца и тогда мы можем его обсудить.

Хорошо. В первой части один из космонавтов объясняет, что он мажор и сын генерала, под которого и поменяли экипаж. Как вы это вставили в сюжет, Первый канал, Роскосмос не были против?

Вообще никто не был против. Это не документальный фильм, это вымышленные герои. Это не фильм про конкретных людей с воспоминаниями и фамилиями. Какая-то доля фантазии нам позволена, потому что иначе мы не могли бы фильмы снимать.

Во-вторых, ничего в этом такого нет. Во всём мире, во всей области, существует такая вещь как чьи-то дети, карьеры и обиды. Кого-то толкают, кого-то не толкают. Кто-то ходит с комплексом, что он родился с серебряной ложечкой во рту. Это нормально. Это потомственный чувак, у которого отец был выдающимся деятелем и который сам красавец, профессионал и голубая кровь. Он комплексует, что все про него такое думают. Если вы захотите поговорить с людьми из этого мира, они вам расскажут самых разных историй, в том числе и вопиющих.

Диалог космонавтов о том, что они шовинисты по отношению к американским космонавтам, — это тоже элемент фантазии или наблюдение?

Люди, в том числе и в этом мире, обладают чувством юмора и подкалывают американцев. Американцы подкалывают их. Им приходится проводить с американцами на станции много месяцев. Они не такие идеалы, политически корректные, как можно было бы про них подумать. Если вы посмотрите дальше, то на станции будет своя история с американцами.

После выхода «Оттепели» вы говорили (с 6:50), что получили у Константина Эрнста «абсолютное» понимание, и объясняли, что это не только в смысле свободы действий, но и в плане того, что вы сможете собрать аудиторию. Отличалась ли обстановка в случае с «Частицей вселенной»?

Нет, неправда. Никто, ни один человек, включая Эрнста и тем более меня, не может знать, соберёт ли он такую аудиторию или нет. Я не мог такую глупость сказать. Я имел в виду, что у меня было доверие с точки зрения художественных решений. Он дал мне снять тот фильм, который я хотел, и не пытался загнать меня в более коммерческую схему или более форматную. Но ни он, ни я не знал, как это воспримет аудитория. Я мечтал, чтобы это посмотрели хорошо, но сказать, что у меня была какая-то уверенность, а Эрнст мне её передоверил, невозможно.

Сейчас у вас с Эрнстом тоже было понимание?

Было понимание на уровне того, что это хороший сценарий. Теперь вопрос, как этот фильм посмотрят. Доверие было, без доверия вообще трудно работать.

Но тогда Эрнст, исходя из ваших же слов, боялся, что из «Оттепели» получится фильм для некой группы «своих». В «Частице», как я понимаю, каких-то краеугольных камней нет. Это сознательное решение сделать фильм для более широкой аудитории?

У вас логика вывернута наизнанку. «Частица» — это нормальный фильм, вот такие фильмы любят все. Они должны иметь историю, замысел, исполнение и должны быть ориентированы на максимально массовую аудиторию, потому что это телевидение, а не арт-хаус.

С «Оттепелью» был момент некой эксклюзивности — снять 12 серий про жизнь киношников с подробностями. Была некая опасность. Да, он был не совсем форматный, но Эрнст мне доверил и я ему благодарен. А в случае с «Частицей» — ну, нет тут такой опасности, это нормальный сериал.

В России всё больше появляется достойных проектов, но, кажется, что до сих пор нет индустрии, сериалы не поставлены на поток. Может, я ошибаюсь?

Во-первых, я с вами соглашусь, что уровень растёт и растёт на глазах. Больше появляется людей, способных делать по-настоящему международного уровня проекты.

Слухи ходят, что создадутся некие интернет-платформы типа Netflix и Hulu, но пока что экономически непонятно, способны ли эти платформы существовать и выживать.

Я общаюсь с американцами и знаю ситуацию там. Там сегодня 60-70 компаний, которым требуется контент и которые жадно вкладывают деньги в этот контент. И второй момент — заказчики должны разойтись по интересам, сегмент у каждого должен быть свой. Этот канал делает для подростков, этот — для взрослых, этот — для умных, этот — для модных.

А пока есть Первый, второй, НТВ, которые пытаются делать для всех, очень трудно развиваться, серьёзные рамки. Кроме того, глобально индустрия гораздо беднее, чем в развитых странах. Но несмотря на все эти проблемы, я прямо вижу, как [индустрия] развивается, так что я скорее оптимист.

Как исправить ситуацию, есть ли свет в конце тоннеля?

Это исправит только жизнь, это искусственно сделать невозможно. Проще говоря, если в России обнаружится один миллион из 145 миллионов человек, готовый платить абонентскую плату за возможность смотреть исключительные какие-то талантливые, прорывные сериалы, и это будет какая-то скромная абонентская плата, и при этом никто не будет воровать и выкладывать в сеть, то произойдёт взрыв.

Предвосхитили мой вопрос. Многие уже начали платить за сериалы. Придётся ли делать сериалы и подписки ещё дешевле, или вы видите развитие ситуации в России как-то по-другому?

Я пока не вижу развития, потому что это это развитие должно произойти в первую очередь через экономику.

Пример: год-полтора назад сменилось руководство на ТВ-3. Туда пришли талантливые Валерий Федорович, Женя Никишов. Сказали, что нам дали карт-бланш, мы хотим сделать необычные вещи. И это тут же повлияло на рынок, люди стали мыслить и создавать проекты, которые им раньше в голову не приходили, потому что не было адреса. Должно быть таких адресов множество.

Пиратство — это плохо, его не должно быть или оно возможно?

Для меня пиратство — это, очевидно, плохо. Если люди несколько лет жизни что-то создавали, тратили на это своё время, деньги и здоровье, то они должны на этом зарабатывать. Это должен быть бизнес. Если это не бизнес, а благотворительность, то тогда мы будем всегда нищими. И все будут скачивать убогие сериалы.

А вот вопрос — как его прижимать. Мне кажется, что потихоньку территория пиратская сужается, а легальная расширяется. Искусственно эту ситуацию не ускоришь никак.

Критики вашей позиции cкажут, что зачастую легально посмотреть что-то просто невозможно.

Значит, у человека должна быть возможность посмотреть всё легально.

Постоянно слышу новости о кризисе сценаристов. Это правда, в России некому писать?

Да, это правда.

Как так получилось? Вроде огромная страна, людей талантливых много.

В кино это самая сложная профессия. Что-то хорошее написать — это редкий талант. Если вы поинтересуетесь, выяснится, что во всём мире десяток серьёзных драматургов театральных. Сколько людей в мире пишет пьесы, которые вы захотите увидеть поставленными на сцене? Не Шекспира и Чехова, а новую пьесу. Это бриллианты.

Другой вопрос — там есть индустрия, там готовят огромное количество людей, которые вырастают пусть и не в больших сценаристов, но в ремесленников. У нас их готовят мало, а ведь в этом деле количество переходит в качество. По стране надо набрать по стране несколько тысяч студентов, чтобы из них получилось несколько десятков крепких ремесленников.

И третье — бурно развивающаяся индустрия сериалов всех пожрала. Спрос все эти годы значительно превышал предложение. Человек, который на «три с минусом» что-то писал, уже был востребованным и получал за это деньги. Там не было безработицы. Не было момента, что я сценарист, пробиться не могу и надо мне лезть из кожи, чтобы продать хоть что-то. У нас любой средне пишущий человек завален заказами. Уровень низкий, всех это устраивает, и это не даёт людям развиваться.

Когда журналисты спрашивали вас про поддержку властей, вы сказали «Помощи не надо, главное — не мешайте». Но сейчас же невозможно снять большое кино без помощи Фонда Кино, Минкультуры, властей в иных обличиях. Это не так?

Абсолютно так. Сегодня индустрия встаёт с колен, но ещё не встала. Большие, высокобюджетные картины без помощи государства не сделать. Я знаю, что в журналистской среде, пишущей о кинопрокате, принята позиция, что кино «жирует на государственные деньги, не окупается».

Но я хочу всем напомнить в этой ситуации, что мы страна, в которой минимум 10 лет в кинотеатрах были мебельные салоны. В стране кинопроката не было вообще. И то, что сейчас происходит, это создание с нуля такого понятия как кинопрокат.

Ещё какое-то время будет именно так, на этом уровне происходить. Потом, наверное, в какой-то момент это встанет на ноги, начнёт зарабатывать достаточно и, может быть, государство перестанет помогать. Но сейчас без этого не выжить.

Допустим, «Стиляги». Они окупились, но, кажется, не полностью. Верно?

«Стиляги» в 2008 году собрали в общей сложности 17 миллионов долларов и не окупились, потому что они стоили почти 10 [чтобы окупиться, фильм должен собрать больше двух своих бюджетов]. Но ровно за месяц-два до выхода «Стиляг» в очередной раз рухнул рубль, в два раза. Если бы рубль не рухнул, мы собрали бы 34 миллиона долларов. Мы были бы в шоколаде.

Есть мнение, что те же «Стиляги» могли стать нашим «Ла-Ла Лендом», который вышел спустя 9 лет. Вам не обидно?

Что значит, обидно или не обидно. Возможно, если бы я «Стиляг» снял сейчас, у них могла быть более яркая судьба. Но вообще фильм и так хорошо прошёл, его полюбили, он по миру шёл, по многим фестивалям. Ты делаешь фильмы, когда можешь. Сейчас я, может, его бы и не снял.

Как вам кажется, зритель не устал от фильмов на космические темы, ему не нужна пауза?

Я так не думаю. Зрителю это интересно, и ещё много-много раз будет интересно. Вопрос — как делать. Надоедает не тема, надоедают спекуляции. Я сам зритель, я готов смотреть хоть раз в месяц фильмы на космические темы, если они крутые.

А какого рода спекуляции могут быть?

Да не знаю, попытки делать фильмы к какой-то дате, какую-то галочку поставить, попытаться влезть в какой-то тренд.

Возвращаясь к «Частице вселенной». Вы довольны всем, что там получилось, или чего-то вам не хватило?

Я скажу банальность. Я всегда чем-то недоволен. Есть вещи, из-за которых мне обидно, что они не получились. Но так устроено кино, что ты не можешь получить идеал. Иногда подальше к нему, иногда поближе. Но в целом я доволен этим фильмом и очень жду реакции зрителей, потому что он живой, увлекательный и эмоциональный. Я очень переживаю за него и волнуюсь.

#интервью #кино #сериалы #космос