О позиции Германии по отношению к Украине в этой войне (2 часть)

С этим соглашается и политолог Юсупов. По его словам, практика Мельника выкладывать в твиттер личные сообщения других политиков привела к тому, что его куда реже зовут на «закрытые форматы», чем в начале войны.

Но политолог Дмитрий Стратиевский советует не преувеличивать фактор Мельника. «Мельник на эти события оказывает совершенно минимальное влияние. Все, что происходит, в большинстве случаев происходит не через посла. Существуют прямые каналы коммуникации, они давно налажены, а после начала войны стали более интенсивными», — говорит он.

В любом случае Мельник наказывает немецких политиков за некоторое высокомерие, которое, по наблюдениям того же Стратиевского, было свойственно в их коммуникации с украинскими коллегами. Пусть немцы и стали гораздо более осторожны — и, видимо, менее откровенны — в публичных заявлениях об Украине, уважения в их словах стало гораздо больше.

По-немецки медленно, но в целом эффективно движутся и другие процессы. Украинские солдаты уже сейчас осваивают в Германии «Гепарды» и «Панцер-гаубицы». А несколько дней назад Украине были обещаны ракетные комплексы Iris-T SLM — очень современное и эффективное оружие, которое было испытано менее десяти лет назад и предназначено для борьбы с российской авиацией. То есть сатирики из Postilion, написав о поставках немецких соломенных пугал, действительно угадали, что Германия планирует помочь Украине бороться с воздушными целями.

О том, что в Германии следят за боевыми действиями и пытаются помочь чем-то, что точно пригодится, свидетельствуют и заявленные поставки радиолокационных станций Cobra. Они, как считает бундесвер, лучше всех в мире определяют координаты вражеской артиллерии — а в нынешней войне именно артиллерия играет решающую роль.

Однако все эти нужные вещи из скудных запасов бундесвера сначала должны пройти через жернова немецкой бюрократии и сложной украино-немецкой коммуникации. Стороны не очень доверяют друг другу: Украина подозревает, что Германия не утратила тайных симпатий к России, а Берлин не хочет, чтобы Киев слишком увлекался войной (Украина должна только «выстоять»), и беспокоится, что гусеницы немецких «Леопардов» въедут на российскую землю.

Учитывая, что Германия по-прежнему зависима от российского газа, Берлин считает, что делает максимум из того, что может себе позволить. В конце концов, если Германия будет затягивать поставки оружия, то в ответ получит разве что еще один резкий твит Мельника. А если переусердствует, то Кремль может разрушить немецкую экономику, перекрыв газ, или вообще объявит Германию стороной конфликта с непредсказуемыми последствиями (а сколько-нибудь надежной армии у Германии просто нет). Германия считает, что идет в этой ситуации на жертвы, но их не ценят. Вся проблема — в перспективе, заключает Ральф Тиле:

Я помню, когда развалился Варшавский договор (i), я в делегации НАТО посещал восточноевропейские страны, пережившие российскую оккупацию. Они смотрели на Россию через призму страсти и ярости, а мы пытались их успокоить и перевести эмоции на рациональный уровень. То же самое я вижу сейчас в Украине. Их требования очень эмоциональны (я сам бы требовал все, до чего мог бы дотянуться, будь я украинцем), но с объективной точки зрения чрезмерны, и в их основе нет серьезного понимания ситуации. У Германии же есть собственная национальная ответственность и собственная перспектива.