Гость TJ
Роман Персианинов

«Неправда, что у нас в суде ничего нельзя сделать, кое-что всё-таки можно»: главное из общения Ильи Новикова с TJ

Адвокат и знаток «Что? Где? Когда?» об уходе с передачи, защите Егора Жукова и политической нейтральности.

Фото РИА «Новости»

23 августа в гости к TJ пришёл адвокат и знаток «Что? Где? Когда?» Илья Новиков. В формате видеотрансляции он в течение часа отвечал на вопросы пользователей. Мы выбрали наиболее интересные ответы, сократив и объединив их для удобства чтения. Полную версию смотрите в видео.

Об уходе из «Что? Где? Когда?»

Я не играю с 2016 года и пока не планирую возвращаться. Мне пришлось уйти в момент самого острого периода очень политизированных дел, когда я давал много комментариев. В какой-то момент стало невозможно делать вид, что тот адвокат, который днём в телевизоре защищает «врагов России», вечером того же дня на том же канале улыбается и говорит весёлые вещи. Моя работа несовместима с этим хобби.

Я всё ещё веду много дел, связанных с политикой. Прямо сейчас у меня дело 24 украинских моряков, которых Россия удерживает и обвиняет в нарушении границ. Второе дело касается студента Высшей школы экономики Егора Жукова, которого обвиняют в массовых беспорядках в Москве 27 июля. Я его защищаю. Подобные вещи нужно комментировать исключительно жёстко, я не могу юлить. Поэтому возвращения пока не планируется.

О выгорании и успехах адвокатов в России

У меня прошёл период максимального выгорания, когда мне хотелось всё бросить. Сейчас в России для адвоката интересное время. Врач может раскрыть себя на эпидемии, а адвокат может раскрыть себя в том суде, что у нас есть сейчас. Неправда, что у нас в суде ничего нельзя сделать, кое-что сделать всё-таки можно. Как есть паллиативная медицина (подход, улучшающий качество жизни пациентов за счёт облегчения страданий — прим. TJ), так же есть паллиативная адвокатура.

Мы не можем рассчитывать на оправдательный вердикт, хотя человек невиновен, или на то, что закона, по которому его судят, не должно быть. Самый яркий пример сейчас — это суды над свидетелями Иеговы. До нас этим в обозримом прошлом занимались, кажется, только фашисты и частично советские власти. Я понимаю, что человека посадят, но я могу что-то сделать для него, чтобы его осудили на меньшее число лет. Это нужно делать.

Ну и вторая часть — об этом нужно говорить. Пусть даже всё закончится одинаково, но когда ты понимаешь, что происходит что-то максимально неправильно, и это прозвучало в зале суда, и все, включая судью, это слышали и это записано, в моральном отношении это тоже представляет некоторую ценность.

О подставных играх на «Что? Где? Когда?»

Телеверсия «Что? Где? Когда?» не является спектаклем. За всю почти 45-летнюю историю передачи крупных скандалов, которые вылезали на публику, было всего три-четыре. Скандалов, которые вылезали с обвинениями, что кто-то заранее знал вопросы и только изображал в эфире, что он до всего додумался, было немного, а изнутри такие вещи видятся очень хорошо.

Если бы это был спектакль, то это выглядело бы более деревянно, и вы бы это чувствовали. Всё действительно идёт в прямом эфире, и сыграть с одного дубля «гениальное озарение» и делать это раз за разом просто никто не умеет.

Об идеальной судебной системе

Идеальной не существует. Наверное, есть маленькая страна вроде Лихтенштейна, где очень мало преступлений, судебная система не сталкивается с серьёзными вызовами и работает близко к идеалу. Если брать крупные страны, хотя бы с населением от 20 миллионов человек, то идеала нет.

Я скорее люблю американскую систему, потому что одной американской как таковой нет. Есть системы в 51-м штате, где всё меняется и влияет друг на друга. За счёт этого ошибки не цементируются и могут быть вытеснены позитивным опытом соседей. Причём эти соседи говорят на твоём же языке, просто у них другой подход, который ты заимствуешь.

Российской и украинской судебной системам не хватает двух вещей. Причём российская в этом случае ближе: не хватает полноценного работающего суда присяжных по большому количеству судебных дел, и не хватает сцепленной с ним судебной практики. Мои лекции на эту тему можно найти на YouTube.

О скандале с Друзём и Бером

Речь о скандале вокруг магистра «Что? Где? Когда?» Александра Друзя, которого редактор шоу «Кто хочет стать миллионером» Илья Бер обвинил в попытке подкупа. Резонанс привёл к отстранению обоих участников конфликта от участия в «Что? Где? Когда?» и «Кто хочет стать миллионером».

Друзь — это мегасимпатичный старик, который сделал массу всего хорошего, в том числе и для меня. Поэтому кидать в него камнем я не буду ни при каких обстоятельствах. Илья Бер мой друг, мы знаем друг друга около 20 лет. Когда у него началась эта ситуация с Друзём, Илья обратился ко мне как к адвокату, поэтому я ещё связан и адвокатской тайной и не могу комментировать происходящее. Но я бы хотел, чтобы Друзь вернулся.

О резонансе дела студента Егора Жукова

Речь о деле московского студента Егора Жукова, которого судят за участие в акции 27 июля. Благодаря общественной огласке и вниманию звёзд Жуков стал одним из главных героев летних протестов.

Егор позитивно реагирует на общественную поддержку и целую кампанию в свой адрес. Мы с ним также обсуждали, может ли он часть этого внимания использовать на поддержку других. Я считаю, что это правильно. Друзья Егора, что занимались сбором поручительств для него и помогали привлечь внимание к этой истории, очень серьёзно настроены и намерены помогать не только Егору, но и остальным.

Это очень правильно, когда медиазвезды типа Оксимирона прямо говорят, что они думают о происходящем. И это вместо того, чтобы выступать на концертах в честь Дня милиции, где получается такой большой слипшийся коллективный Кобзон, когда те же самые лица 30 лет выступают на том же самом концерте, а политикой они не интересуются, потому что они все в искусстве. Говорить прямо — это, с одной стороны, очень полезно, а с другой стороны — это очень хороший признак, что эра Кобзона в этом отношении заканчивается.

О политической нейтральности в России

Что означает политический нейтралитет в нынешней ситуации в России? Условно говоря, политическая нейтральность возможна в Бельгии. Вот есть там какой-то острый принципиальный спор, а ты сидишь на бульваре и пьёшь бельгийское пиво. Вот это чистый нейтралитет без привкуса трусости. Он возможен только в благополучные времена и в благополучных странах. Возможен ли политический нейтралитет в Третьем рейхе? Мне так не кажется. Чем неблагополучнее времена и чем неблагополучнее живёт страна, тем это менее вероятно.

О судебной системе в Чечне

С одной стороны, там гораздо более доброжелательное отношение на личном уровне. Там нет звериной серьёзности, которую вы можете встретить у московских судей, конвоиров, дружинников и прочего обслуживающего персонала, когда на вас будут рявкать, потому что адвокат слишком близко подошёл к клетке. Потому что, по мнению этого полицейского, адвокат должен стоять от клетки в метре. В Чечне на тебя гораздо чаще смотрят как на личность, чем как на функцию, и это упрощает многие вещи.

С другой стороны, Рамзан Кадыров довольно недвусмысленно высказывался о деле (речь про дело чеченского правозащитника Оюба Титиева, которого защищал Новиков — прим. TJ), называя Титиева наркоманом и говорил, что там нужно предельно разобраться. Поэтому никаких иллюзий не было: к тебе могут хорошо относиться как к человеку, но в итоге всё решится так, как сказал начальник.

О важности судов присяжных в России

Введение суда присяжных в районные суды — это очень хорошая практика. Она у нас, конечно, изувечена тем, как она устроена, и урезанным количеством присяжных. Присяжных должно быть 12, потому что когда их около десятка, у них гораздо лучше получается совещаться друг с другом. Хорошая иллюстрация — фильм «12 рассерженных мужчин» 1957 года. Там показано, как присяжные переубеждают друг друга, и тот, кто был за решение о невиновности, по одному склоняет всех на свою сторону. Когда присяжных шесть человек и меньше, высока вероятность, что у них сразу возобладает одна точка зрения, и не получится обсуждения.

Запугивать присяжных сложно, в том числе и в России. Вам нужно не просто их запугать, но чтобы при этом не протекло. Если присяжный, которого к чему-то склоняли, доложит об этом судье и это вылезет наверх, то все ваши попытки, скорее всего, обернутся против вас. Но у нас замечены прокуроры, которые намеренно оставляют среди присяжных судимых (сторона обвинения имеет доступ к таким данным, в отличие от стороны защиты), чтобы в случае оправдательного приговора пожаловаться на незаконность приговора, так как в составе судимый присяжный.

Но у судей есть своя тактика против подобного, потому что судьи не всегда в спайке с прокурорами. Они стали негласно фильтровать судимых граждан из числа присяжных, пользуясь такими же базами данных, так что иногда прокуратура смотрит список и понимает, что там вообще нет таких кандидатов.

О сложностях работы адвоката в России и надеждах на политические перемены

За последние десять лет работа ухудшилась. Судьи стали слышать нас ещё меньше и ещё реже. Ситуация, которая раньше вызывала проблему у прокурора, который отстаивал какой-то явно неправовой тезис, сейчас зачастую не вызывает проблем. Судья просто выслушивает, что говорит адвокат, и всё равно вставляет в приговор копипасту слов прокурора.

Я не пророк, политолог или политик, а только большой оптимист. Я считаю, что по мере смены поколения, в том числе Владимира Путина и его друзей, которые не могут бесконечно оставаться на своих постах, ситуация меняется. Мне бы не хотелось, чтобы это всё превратилось в кровавую революцию, [но] я понимаю, что власть делает всё для того, чтобы было и то, и другое. Надеюсь, что до этого не дойдёт, а там посмотрим.

#гостьтж #право #россия #митинги