«Когда люди начинают бороться за привилегии, они борются за дискриминацию»: главное из общения Михаила Светова с TJ

О частной дискриминации, феминизме и «урбанистах курильщика».

18 ноября гостем TJ стал Михаил Светов. Больше двух часов он отвечал на вопросы из комментариев в видеотрансляции.

В подборке на TJ — самое любопытное из общения Михаила с нашими пользователями. Для удобства мы объединили некоторые ответы, схожие по темам. Полная версия доступна на YouTube, где также есть таймкоды.

Я позволяю себе критиковать в интернете феминисток, за что срываю с их стороны много хейта. Но это часто неправильно интерпретируется и самими феминистками, и людьми, симпатизирующими мужскому движению. Якобы я поддерживаю дискриминацию женщин. Нет, я поддерживаю свободу в любом её проявлении.

Когда я защищаю Германа Стерлигова, который не пускает в свой магазин представителей нетрадиционной ориентации, я точно так же защищаю право феминисток не видеть мужчин в своём кафе. Я защищаю частную дискриминацию. Если феминистки не хотят видеть рядом с собой мужчин, которых считают токсичными, это их право, и я буду поддерживать эту свободу ассоциации.

Но я отрицательно отношусь к государственной дискриминации в любом виде. Залина Маршенкулова писала, что из реестра запрещённых для женщин профессий вынесли работу машиниста электропоезда. Это то, что я абсолютно поддерживаю. Либертарианцы выступают против государственного вмешательства в отношения людей.

Дискриминация может носить разный характер, деление её на положительную и отрицательную — лживое. К сожалению, современные феминистки, особенно на Западе, в значительной степени борются за привилегии, а не свободы. Когда люди начинают бороться за привилегированное отношение государства, они борются за дискриминацию.

Либерализм интеллектуально несостоятелен, в нём очень много внутренних противоречий. Понятно, что есть эстетическая разница между социализмом и либерализмом в пользу последнего. Но сам либерализм деспотичен: он делает человека объектом права, отказывает ему в субъектности, в том, чтобы он был источником права. Это привело к его вырождению в ту версию либерализма, которая сейчас существует на Западе.

Либертарианство, в отличие от либерализма, не деспотично и не навязывает свою культурную повестку, поэтому оно удобоваримо даже для представителей национальных общин и верующих. Оно близко «простым» россиянам. На мои лекции приезжает очень много фермеров, потому что они хорошо понимают мои тезисы про земельную реформу, автономию, знают, откуда берутся продукты труда и как сильно государство их грабит. Люди, которые работают на земле, — моя ядерная аудитория.

Урбанистка здорового человека — наука, которая обслуживает рыночный спрос. А Максим Кац и Илья Варламов транслируют урбанистику курильщика — этатистский подход к организации общественных пространств. То, о чём они рассказывают, не создаёт город, удобный для жизни. Доказательства у нас перед глазами. Чем характерны старые европейские города, которые мы считаем красивыми? Кривыми улочками. Кривая улочка — это гарантия того, что рука урбаниста не дотянулась до этого города. Он ублажает наш взгляд, потому что развивался естественным способом.

Это не значит, что наука урбанистка говорит исключительно глупости. Там есть вещи, с которыми я согласен. Но их нельзя применять с помощью государства, они прекрасно реализуются в рамках частных юрисдикций.

Вокруг больших городов сейчас появились частные посёлки, и там есть общественные пространства. В многоквартирных жилых комплексах общественным пространством является подъезд. И если вы посмотрите на ЖК, которые были построены на «рыночке», в них подъезды красивые, приятные, там ничего не написано на стенах, не нассано под лестницей.

А почему в общественных пространствах, которые принадлежат государству, нассано? Потому что туда лично пришли урбанисты и нассали, сделав это государственным. Поэтому моё отношение к урбанисте очень простое: как наука — ок, как способ этатистского вмешательства в жизнь людей — это просто чудовищно, как и любое такое вмешательство.

Я как человек, который прожил за границей 12 лет, хочу сказать, что в эмиграции нет никакого счастья. Когда Иван Бунин получал Нобелевскую премию, свою речь он начал со слов: «Впервые Нобелевскую премию получает…» Все ожидали, что он скажет «русский», но он сказал: «…бездомный».

Если вы уедете за границу в сознательном возрасте, вы будете ощущать это чувство бездомности всю свою жизнь. Я не хочу с этим жить. Я считаю, что Россия стоит того, чтобы за неё бороться, я чувствую себя частью русской культуры. Считаю, что у нас довольно неплохой потенциал для развития. На Западе сегодня проблем едва ли не больше: они выглядят иначе, общество богаче, но, мне кажется, потенциала к переменам к лучшему в России гораздо больше. Поэтому Россию нужно любить и бороться за неё.

Проблема наркомании решается с помощью экономических стимулов — разрушением сверхприбыли, которую сегодня создаёт торговля наркотиками. Эта сверхприбыль возникает из-за запретительной политики. Достаточно продать килограмм какого-либо наркотика, чтобы стать мультимиллионером. Это невероятный стимул для того, чтобы подсаживать новых и новых людей. Наркотик очень дорогой, и каждый знакомый, которого ты подсаживаешь, становится новым источником.

Либертарианское решение вопроса — открыть для уже зависимых людей пункты, где они могут получить наркотик по себестоимости. Это приведёт к тому, что зависимые наркоманы, которые кормят наркомафию, перестанут приносить ей сверхприбыль. Исчезнет стимул подсаживать новых людей, ввозить наркотики в страну, создавать более опасные их виды. Тем самым вы уничтожите эпидемию.

Людям, которые уже впали в зависимость, вы не сможете сразу помочь, но вы остановите распространение этой заразы. Именно запретительная политика приводит к тому, что сегодня в России эпидемия наркомании достигла африканских показателей. Нужно заниматься разумной декриминализацией.

В моём инстаграме нет ни одного спорного высказывания, и это одна из причин, почему я его не удаляю. Если я его удалю, появится пространство для мифотворчества и фантазий: Светов постил что-то страшное, поэтому удалил. Любой человек может зайти в мой инстаграм и убедиться, что люди, рассказывающие, что я публиковал какой-то спорный контент, либо пропагандоны, либо сошли с ума. Зайдите и попытайтесь найти что-то спорное что в моём старом, что в новом инстаграме.

Что касается ЖЖ, да, я писал всякие провокационные тексты. Это было очень много лет назад. Интернет всё помнит: зачем мне удалять их, если это вызовет эффект Стрейзанд. Я писал провокационные вещи, но никогда не оправдывал какие-либо преступления. И если сейчас это зачистить, в интернете останутся вырванные из контекста реплики, за которые потом придётся ещё больше оправдываться.

Первое, что нужно понять: животный мир тоже подвержен экономическим стимулам. Как только вы запрещаете разведение какого-то вида, вы создаёте нехватку на рынке. Предложение падает, спрос остаётся прежним, цены повышаются, и люди начинают заниматься браконьерством. Например, когда вы запрещаете использовать на рынке шкуры тигров, вы создаете экономический стимул для браконьеров.

Почему падает поголовье слонов? Потому что «зелёные» до смерти зарегулировали их жизнь. «Зелёные» зарабатывают на вымирании животных, а рынок зарабатывает на выживании животных. Если ты извлекаешь из животного прибыль, тебе выгодно, чтобы оно продолжало существовать. Поэтому мы не можем себе представить, чтобы вымерли овцы. Если ты «зелёный», ты можешь бесконечно собирать деньги на «спасение» животных от вымирания. Это произошло со слонами. Тигров в дикой природе стало мало, потому что рынку запретили разводить их в неволе, и удовлетворять спрос приходится браконьерам.

Почему возникают ситуации, как с сёстрами Хачатурян? Потому что государство сделало ребёнка своей собственностью и передаёт его во временное пользование родителям. Это приводит к ситуации, когда родитель может безнаказанно издеваться над ребёнком. Государство лишило его возможности убежать.

Детство — очень зависимое и хрупкое состояние, когда ты бессилен и не можешь сам себя защитить. Давайте мы не будем позволять государству ставить это слабо защищённое существо в ещё более уязвимое положение. Давайте мы не будем делать ребёнка собственностью государства и наделим его правами, которые есть у взрослых.

Есть закон, запрещающий бить людей. А кого закон разрешает бить благодаря ювенальной юстиции? Детей. У нас нельзя заточать человека в плен, запирать против его воли. А ребёнка можно наказать и запереть в комнате.

Существуют центры помощи женщинам-жертвам домашнего насилия. Центров помощи детям-жертвам домашнего насилия нет нигде. Потому что государство запрещает частным фондам работать напрямую с детьми. Они могут только собирать деньги, которые передадут государству. Женщине есть куда пойти из неблагополучной семьи, а ребёнку — нет.

Сегодня ребёнок, который вырос в семье, где над ним издеваются, стоит перед невозможным выбором: либо остаться там, либо пойти в детский дом, где его будут бить, унижать, насиловать — мы знаем, что происходит в наших детских домах.

#светов #политика #законы #феминизм #урбанистика