Гость TJ
Великомученик

«Мы находим у людей запросы к городу, которые они сами ещё не поняли»: главное из общения цифрового антрополога с TJ

О том, как с помощью фотографий и лайков узнавать потребности горожан.

Фото из фейсбука Дарьи Радченко

4 июня гостьей TJ стала Дарья Радченко. Она занимается цифровой антропологией: исследует запросы людей к городу, основываясь на их поведении в социальных медиа.

Дарья полтора часа рассказывала о цифровых следах, изучении городов и своих проектах доступным языком. Мы собрали самые интересные ответы на вопросы пользователей, сократив некоторые из них для удобства. Запись эфира можно посмотреть на YouTube.

Чем занимается цифровой антрополог и что такое цифровые следы

Цифровой антрополог — ещё довольно неизведанный зверь, по крайней мере, в нашей стране. В зону его исследований входит всё, что происходит в цифровом пространстве. Нас интересует, как то, что мы делаем в офлайне влияет на наши действия в онлайне, и наоборот. Цифровые антропологи бывают разные. Есть специалисты, которые занимаются исключительно виртуальными мирами, например, играми.

Другие связаны с физическим миром чуть больше. Звезда этого направления — антрополог Дэниел Миллер. Он считает, что действия человека в онлайне сильно отражают его ценности, взгляды, воспитание — всё, что мы наработали. Поэтому для того, чтобы понять цифровой мир, нам следует разобраться в физическом. И коллеги Миллера проводили месяцы в разных полях, от Турции до Великобритании, чтобы понять, например, как индийские женщины пользуются Фейсбуком. Я, скорее, отношусь к этой группе антропологов. Лично меня интересуют цифровые следы, которые мы оставляем в онлайн-пространстве.

Цифровые следы бывают разными, но я занимаюсь условно управляемыми, то есть теми, которые от нас зависят. К ним относятся, в том числе, лайки, публикации текстов и фотографий. Эти цифровые следы интересны тем, что отражают наше представление о мире.

Моя основная работа — Центр городской антропологии «КБ Стрелка». Мы изучаем, как городское пространство устроено с точки зрения пользователя. Встаёт вопрос: а как мы вообще видим город? Мы можем «посмотреть» на него глазами пользователей через цифровые следы горожан и увидеть, что они считают классным, а что им неинтересно. В этом и заключается моя работа: я анализирую цифровые следы, чтобы понять, как город воспринимается людьми, которые в нём живут.

Как анализируют города и придумывают проекты

В нормальной ситуации антрополог, приезжая в новый город, должен провести там год, а лучше несколько.Три месяца он налаживает быт, местные контакты, а потом двенадцать месяцев наблюдает, что творится в этом месте. Понятно, что в коммерческих проектах никто не не может себе такого позволить. Даже в академических проектах это уже не очень реалистично.

Наша задача состоит в том, чтобы очень быстро провести полевые исследования. Самое долгое полевое исследование в нашей практике длилось полтора месяца. Это правда безумно мало. Поэтому, прежде чем ехать в поле, надо правильно обозначить гипотезу. Для этого цифровые антропологи проводят разведывательные исследования.

Очень важно проговорить: цифровая антропология не даёт финальных ответов. Она задаёт вопросы.

Для начала нужно понять, на какие места в городе стоит обратить внимание. Первый рефлекс городских властей — обустроить площадь перед администрацией и, может быть, участок улицы рядом с ней, где проводятся ёлки и концерты. Но это ли нужно горожанам? Мы собираем фотографии в соцсетях и переносим их на карту с помощью геолокации.

В результате получается карта с распределением плотности цифровых следов, по которой видно, где активность высокая, а где безжизненные территории. Мы ставим вопрос: почему эти территории никто не замечает? Так и должно быть? Или дело в неблагоустроенности?

Потом мы изучаем тексты — посты с жалобами местных жителей. Если мы занимаемся городом, мы заметим все посты о нём, созданные за последний год. Выделив проблемы, которые упоминаются чаще всего, уже можно планировать полевое исследование: договариваться об интервью с горожанами и отправляться в экспедицию. На месте я задаю уже прицельные вопросы. В итоге с отчётом, который занимает не меньше 50 страниц, и всей аналитикой я прихожу к проектной команде. Мы обсуждаем риски, возможные конфликты, придумываем «фишки» проекта и идём к заказчику.

Заказчиком может быть, например, городская администрация, градообразующее предприятие или федеральная компания. Они запускают проект в реализацию, продолжают с нами сотрудничать, откладывают проект на потом или объявляют конкурс на его реализацию без нашего участия — бывает по-разному.

Три любимых проекта Дарьи

Мой самый любимый проект — «Моя улица» в Москве. По нему мы сделали довольно много. Именно с этого начались исследования цифровой антропологии в рамках «КБ Стрелка». Когда проводилась эта программа в 2016 году, критики поступало очень много. Наша команда этим заинтересовалась и провела исследование. Мы проанализировали, что люди писали в соцсетях, а также провели серию интервью.

Выяснилось, что в интервью критики поступало значительно меньше, чем в соцсетях. Также мы заметили закономерность в том, что мужчины и женщины критиковали программу по-разному. Женщины чаще всего писали о конкретных неудобствах, которые у них вызывает процесс ремонта. А мужчины жаловались на некачественно выполненную работу.

Второй проект, который мне кажется очень важным — город Свободный в Амурской области. Когда в него пришла добывающая компания, встал вопрос о досуге для рабочих. Для компании очень важно было понять, что можно сделать, чтобы люди оставались там работать. В ходе интервью выяснилось, что для более молодых сотрудников принципиально важны общественные места отдыха. А для работников от 35 лет — наличие хорошей школы и кружков для детей. Все эти наблюдения вошли в план развития города.

Центр Палеха ночью Скриншот с YouTube-канала правительства Ивановской области

Третий мой любимый проект — посёлок Палех в Ивановской области. Это поселение, которое исторически занимается искусством и производит лаковые шкатулки. Ещё это один из центров иконописи. Тем не менее, посёлок находился в удручающем состоянии, несмотря на высокий туристический потенциал.

Мы посмотрели цифровые следы и изучили самые востребованные места, которые надо расчищать и подчёркивать. Задача была нетривиальная — нам предложили создать проект благоустройства центральной части города таким образом, чтобы он напоминал лаковую шкатулку. И мы сделали это за счёт ландшафтной архитектуры, реставрации фонтана и крутой подсветки.Теперь ночью действительно очень похоже на лаковую шкатулку.

О снижении интереса к соцсетям

Во время пандемии у всех накопилась усталость от цифровой среды: бесконечного взаимодействия с соцмедиа и совещаний в Zoom. Мы провели исследование того, как изменились практики фотографирования в российских городах в самоизоляции. Неудивительно, что, как только нас заперли, мы перестали массово фотографировать и начали обращать чуть больше внимания на то, что присходит рядом с домом. На картах цифровых следов очень хорошо видно, что давление ситуации оказалось довольно существенным.

Наши практики использования соцмедиа постоянно трансформируются. И сейчас мы наблюдаем снижение интереса к ним у некоторых групп пользователей. Это происходит, потому что поток информации захлёстывает. Он даже может не очень хорошо влиять на когнитивные функции: нам трудно сосредоточиться, мы чувствуем тревожность, не обновляя ленту. И чтобы снизить это давление, отключаем всю эту историю.

Есть ещё один момент, связанный с информационной гигиеной. Мы стали обращать больше внимания на то, что мы постим, кому рассказываем о себе, куда пойдут наши данные.

Мы больше внимания уделяем менеджменту соцсетей, и это реальный тренд. Говоря по-простому, мы начали фильтровать базар. Тщательнее выбирать фотографии, меньше постить, не встревать в сомнительные дискуссии. Потому что цена может быть высока.

Кто-то просто отказывается от соцсетей, а кто-то заводит по несколько аккаунтов. Стратегии могут быть разными.

Почему нельзя просто спросить у людей , что они хотят изменить в городе

Если у человека спросить в лоб, чего ему не хватает в своём городе, с 80%-й вероятностью он ответит: «Хочу, как сейчас, только почище. Верните мне парк моей молодости. Почините скамейку у дома». Чтобы создать проект, который будет смотреть не в прошлое, а в будущее, и ответит не только на запросы починить и привести в порядок, нужно найти у людей запросы, которые они сами пока не очень хорошо понимают.

Когда начинаешь разговаривать с людьми об их практиках в городе, о тревогах и радостях, об ассоциациях, выясняются удивительные вещи. Например, когда мы изучали цифровые следы в Петербурге, выяснилось, что воды там много не бывает: люди тяготеют к фотографиям у фонтанах, прудов и каналов. Казалось бы, там Нева, десятки рек и сверху тоже льётся вода. На прямой вопрос, чего не хватает парку, тебе не ответят — воды, это ведь так естественно. Могут предложить поставить ещё лавочек. Благодаря глубинным интервью мы вытаскиваем тот самый запрос, который ещё не до конца сформулирован.

Для меня как для антрополога лучший комплимент — когда в конце собеседник говорит: «Знаете, я никогда не задумывался об этом. А теперь понял что-то новое о своём городе и о себе».

Этично ли использовать данные горожан

Данные в антропологических исследованиях по определению анонимны. Никогда в исследованиях не используется информация о конкретном человеке, а персональные данные — вообще. Нас интересуют точки в пространстве, а не Вася, Петя и их перемещения. Вопрос о том, как не навредить людям, с которыми мы работаем — ключевой.

В работе с данными есть несколько позиций. Либеральная заключается в том, что мы работаем с людьми, которые являются совершеннолетними и дееспособными. Их предупреждают, что проводится исследование. А дальше они сами решают, что можно говорить. Что сказали, то сказали. И мы изучаем данные, которые находятся в публичном доступе. Взрослые люди могут проследить за тем, чтобы не писать о себе ничего лишнего.

Противоположная позиция заключается в том, что мы работаем с людьми, которые ничего не понимают в собственной безопасности. Поэтому мы должны защищать их всеми способами, в том числе от самих себя. Человек может сказать что-нибудь не то, наша задача отфильтровать это, чтобы не допустить каких-то последствий.

Ещё есть третья позиция: да, мы должны защищать наших собеседников и пользователей соцмедиа, но, прежде всего, мы уважаем авторское право человека на его текст. Мы предупреждаем пользователя, что используем текст, но не анонимизируем его. Я нахожусь ближе к первой позиции. Мы работаем только с открытыми данными, а если возникает потенциально конфликтный текст, как минимум не цитируем его дословно, чтобы не приводить по следу к конкретному человеку.

#гостьтж #соцсети #города