Новости
Никита Лихачёв

Никита Могутин, Mash: «Девяностые в мире журналистики прошли»

Бывший замглавреда Life о своём новом проекте, в котором новостям не нужен сайт.

Никита Могутин. На айфоне — наклейка футбольного клуба «Арарат», недавно приобретённого Арамом Габреляновым

В мае-июне 2017 года с новостями портала Life, который обычно старается ни на кого не ссылаться, стало происходить нечто странное: в заметках в качестве источника стал постоянно фигурировать некий Telegram-канал Mash, который регулярно публиковал эксклюзивы. Другие СМИ долгое время публично не обращали на него внимание, но в начале осени отношение к новому источнику информации поменялось.

Оказалось, проектом руководит бывший замглавреда Life, молодой парень Никита Могутин. Долгие годы он выстраивал внутри телеканала и издания службу новостей, а затем на деньги Арама Габрелянова запустил новый новостной проект внутри соцсетей, забрав к себе в команду лучших журналистов. Сейчас в команде Mash больше 25 человек: недавно они получили новый раунд финансирования от неназванного инвестора и съехали из офисов Life, где располагались раньше. TJ встретился с Могутиным в новой редакции Mash с видом на Останкинскую телебашню и узнал, как начинался проект, на чём зарабатывает и как стремительно становится влиятельным СМИ.

От безработного до замглавреда Life

Когда ты пришёл в Life и как начинал?

В Life я отработал 7,5 лет. Сидел без работы, кидал резюме. Неожиданно откликнулись «Ньюс Медиа Рус» через HeadHunter, позвали на собеседование. Там это чётко выстроено: им не нужны слова, им нужно знать, как ты себя проявишь. Интересует даже не то, что ты умеешь, а чему тебя можно научить, тот самый потенциал.

Скорее всего, мне просто повезло. Мне сразу же дали тестовое задание — порядка 10-15 номеров телефонов: «Прозвони их и найди какую-нибудь новость». Я поднимаю трубку, звоню по первому номеру и говорю: «Здравствуйте, я Никита Могутин, Life». Мне отвечают: «Что, какой Life?» Тогда и Life никто не знал, все знали «Жизнь», «Твой день».

И тут мне сообщают: у нас человек заболел свиным гриппом, дескать, откуда-то вернулся с ним. Я кладу трубку и поворачиваюсь: «Там, говорят, кто-то свиным гриппом заболел». Мне кричат: «Что?!» Выясняется, что это первый случай свиного гриппа вообще в России.

А как ты с человеком говорил? «Здравствуйте, я Никита Могутин, что у вас сегодня произошло?»

Нет. Кажется, это был филиал Роспотребнадзора или Минздрава в одном из регионов. Я говорил примерно так: «Здравствуйте, хочу с вами познакомиться, будем теперь, наверное, часто с вами разговаривать. Может, у вас есть что-то интересное, мы могли бы вместе это интересно сделать? Я бы о вас рассказал, какие у вас достижения, как вы круто боретесь там». И мне ленивый голос на том конце провода передаёт тему, которая, как выясняется, бомба.

У меня до сих пор где-то на домашнем компьютере хранится скрин этой новости. В общем, набрал первый номер, нашёл тему и после неё сразу вышел на работу — чистое везение.

Закончил ты работать замглавреда и руководителем службы новостей.

По сути да, отвечал за формирование новостной повестки по России.

Как ты набираешь к себе людей?

Когда человек приходит на собеседование, я даже не читаю резюме — ну, могу пробежаться. Вопросы на собеседовании задаю, чтобы посмотреть, просто как человек отвечает. Потом даю задание — всегда устное: это некая история, взятая из головы, по ходу которой я закладываю якорные точки, которые важны для нашей работы. Я рассказываю её и спрашиваю у соискателя: что будешь делать первым.

Те, кто понимают, как работать, отвечают примерно так: «Вот ты говоришь, что у него в вещах фотоаппарат валялся. Я бы достал снимки с этого фотоаппарата, интересно, что на нём». Я понимаю, что это наш человек. Затем, когда человек выходит на работу, я не требую бесконечного заглядывания в глаза: надо спорить — но обоснованно, иметь позицию и постоянно развиваться, это, конечно, классические слова. У меня период отсечки — в районе от трёх дней до недели, когда я вижу, как человек заходит в команду.

У тебя были люди, которые говорят: «Я не хочу, чтобы мы писали про эту тему, это идеологически неправильно»? Например, ребёнок погиб.

Каждый день такое.

Что ты с этим делаешь?

Мы садимся и начинаем аргументированно спорить. Либо я его смогу убедить, что это стоящая тема, которая зайдёт, либо человек убедит меня в том, что тему можно подать иначе или вообще отказаться от неё.

Что значит «зайдёт»?

Вызовет реакцию, много просмотров, лайков, репостов.

Это является единственным критерием? Есть известная история про то, как корреспондент LifeNews выведал детали самоубийства студентки МГУ, представившись следователем. У тебя есть какой-то моральный ограничитель?

Бо́льших циников, чем у нас, ты вряд ли найдёшь. Но чем я лично горжусь — даже при профессиональной циничности у всех ребят за годы работы сформировались чёткие критерии того, чего мы не будем делать. У нас под жесточайшим табу, например, тема детей — она идёт только тогда, когда тема социально значимая.

Ради хайпа и лайков тему про трагедию ребёнка мы раскручивать не будем — это то, чему меня научил Арам Ашотович [Габрелянов]. Если всё хорошо и ребёнок выжил, ему после этого расти и с этим жить.

Не надо топтаться на боли. Девяностые в мире журналистики прошли.

Я, наверное, сейчас сужу не с точки зрения журналиста — пока с тобой разговариваю, перевариваю некоторые вещи и понимаю, что я раньше считал по-другому. Оказавшись…

…перед Путиным, что ты ему скажешь?

«Здравствуйте, Владимир Владимирович». (смеётся)

Извини, вырвалось. Ты говорил про детей.

Я сейчас оказался с глазу на глаз с людьми, для которых мы работаем. Я читаю и вижу, что они говорят. У нас у всех довольно сильно поменялось отношение, потому что я вижу реакцию, а не просто выбрасываю новость в информационное пространство, а там что будь что будет. Сейчас я дам тему, а в комментариях окажется мама этого ребёнка: она напишет «Пожалуйста, моей дочке плохо», и я не могу — мне самому просто внутри плохо будет от такого, я сам отец двоих детей.

Иногда мы делаем ошибки и делаем больно людям, но каждый человек из сидящих здесь (показывает на редакцию) знает, что мы сводим это к минимуму. Не дай бог, чтобы с кем-то из нас подобное случилось.

Редакция Mash. По словам Могутина, компьютеры iMac выкуплены у Life

На словах всё звучит хорошо. Но условную Диану Шурыгину ты бы всё равно дал.

А условная Диана Шурыгина — это изначально наша тема, она к нам попала первым, когда мы ещё были на Life. К нам обратились родители или друзья этого парня, Семёнова, они говорили: «Ребята, это пипец, как так, наш мальчик…» Мы сначала даже не заинтересовались, потому что таких историй много. Но потом что-то наш взгляд зацепило, мы стали копать и поняли, что это очень сложная история — в ней несколько слоёв. Диана — жертва или не жертва? Семёнов — преступник или сам жертва?

Эти решения мы оставляем следствию, а наша задача — донести объективную историю того, что случилось. Это та самая общественно значимая история.

Но ведь это же по сути бытовая история изнасилования. Она изначально не была такой общественно интересной — до тех пор, пока Диана не показала своё лицо на ТВ и началась такая конфронтация, когда из-за эмоций непонятно, кто прав, а кто врёт.

Таких историй море, но ты знаешь о том, что их много, потому что о них пишут СМИ. Но мы не пишем о большинстве таких трагедий, потому что они случаются — shit happens. А вот эта история сложилась из множества мельчайших деталей.

Команда и работа с источниками

Ладно. Про Шурыгину прислали неравнодушные родственники, а как вы иначе добываете эксклюзивную информацию? Используете LifeCorr до сих пор?

Мы действительно по-прежнему работаем с LifeCorr, у нас с ними заключён контракт — такой же, который они предлагают всем СМИ. Мы используем их видео, они передают нам на них неэксклюзивные права. За деньги мы получаем право использовать функционал LifeCorr на протяжении указанного в договоре периода.

LifeCorr — это нечто совершенно потрясающее. Честно скажу: когда он начинался, я не думал, что он достигнет таких масштабов. Сейчас большинство крупных событий приходит туда — фото, видео, текст, просто люди присылают скрины заметок с айфона, если не смогли сфотографировать. Предположим, офис какой-нибудь компании, и там стоят омоновцы перед входом: человек ничего не знает, просто сфоткал и присылает. Дальше уже идёт поиск и обработка информации: если подтвердилось, человек получает вознаграждение.

В LifeCorr накоплена база людей, которые не то что работают постоянно, но им дают задания. Предположим, где-то в Ямало-Ненецком округе в отдалённом месте что-то случилось, и руководитель новостного отдела знает, что у него в ближайшем посёлке есть два человека — их прямо видно на карте. Он им лично отправляет задание, и человек сам решает: работать ему, выполнять задание или посидеть у печи.

У вас есть видео, которые вы снимаете сами? Видел в редакции человека с камерой.

Конечно. Это оператор Саша Ушаков, у нас есть ещё один оператор, Серёжа. У них работа по сменам, и когда в течение дня что-то происходит, они выезжают. Плюс к этому у нас есть где-то 300-400 стрингеров по всей России, которым мы даём задания: мы платим им конкретно за съёмку. Мы и монтаж переводим в «облако», время офисов уходит в прошлое.

Я — Вася Пупкин из Нижнего Тагила, у меня есть машина, камера и умение снимать. Ёшкин кот, я могу зарабатывать деньги! Ушло время сидения на стуле перед компьютером.

Ну да, прямо сейчас за твоей спиной этим занимаются 20 человек.

Остаются какие-то необходимые технологические единицы, от которых пока отказаться невозможно. Но я точно знаю, что всего пара лет — и даже это изменится. Если сейчас офис закрыть, люди встанут и разойдутся по домам, кафе и кино, они смогут работать с телефона. Единственное, монтаж — но он уже выведен в «облако», я через Telegram отправляю ТЗ монтажёру, который сидит где-нибудь в Казахстане.

Но 300 человек — это же огромная база, её надо как-то вести.

У меня это просто список людей. Я вот, например, хочу сделать бэкашку по Хью Хэфнеру — мне зачем, чтобы человек здесь сидел?

Бэкашка?

БК, «без комментариев» — мы так называем ролики без озвучки. Они у нас в принципе все без озвучки. Так вот, я сам написал у себя в заметках текст БК, скинул Диме из Екатеринбурга вместе со ссылками на источники видео, он сам собрал.

Это же классическая история с фрилансерами. Сейчас тебе Дима сказал, что он сидит за компом, а через полчаса его уже нет и он не отвечает. Ты пишешь ему: «Дима, ты где?»

Зачем? Всё, с Димой я больше не сотрудничаю.

В следующий раз тебя кинет другой чувак. А когда у тебя в офисе сидит сотрудник, ты видишь, чем он занимается. Не то чтобы я топил за офис — я сам работаю из дома в основном.

(вздыхает) Есть моменты, которые нужно держать под контролем. Когда у тебя 10 или 100 фрилансеров, это может быть проблемой. Но когда у тебя 1000 человек по всей России, которые готовы с тобой сотрудничать, то если Петя не смог или прокинул тебя, работу сделает Серёжа.

300 стрингеров — это конкретно ваши контакты или LifeCorr?

Это наши контакты. Если бы я все видео брал из LifeCorr, у меня сумма контракта с ними была бы длиннее этого стола. Я вижу, что у тебя всё время этот вопрос, уж не знаю, как тебе объяснить. Mash — это действительно совсем другая история…

Она не может быть совсем другой — ты фактически привёл за собой команду из Life, а значит и все контакты, которые ты наработал за годы работы в Life. А ещё Габрелянов инвестор.

Как появился Mash и откуда взялись инвесторы

Насколько я знаю, Telegram-канал был создан 6 апреля, в конце апреля там появился первый пост, а ООО «Мэш» было зарегистрировано только 30 мая и под крылом у Арама Ашотовича (по данным «Контур.Фокус», у Габрелянова 85% компании, Могутину принадлежит 15% — прим. TJ). Что происходило с начала апреля до конца мая?

Вообще первоначальная идея всего этого как некое ощущение появилась ещё несколько лет назад. Эта мысль сидит у тебя в загривке, иногда остаётся там на всю жизнь. Не знаю, что подтолкнуло — в какой-то момент я пришёл к Араму Ашотовичу и Толе Сулейманову (замглавы NewsMedia — прим. TJ) и озвучил идею. Названия ещё не было.

Мне сказали: в общем-то интересно, но непонятно, что ты со всем этим будешь делать. Как это происходит у нас: ты садишься и пишешь бизнес-план. Расписываешь, что, чего, как, какие показатели и в какие сроки будешь достигать. Потом рассказываешь, как на защите диплома, и Арам Ашотович в лице первичного инвестора либо говорит «Да, я вот это верю, у тебя может это получиться», либо говорит «Нет, извини». Он решает.

Так когда началось-то всё?

Конец марта, ближе к концу апреля было уже всё более-менее понятно. В мае запустились.

На уровне идеи и представления её Араму Ашотовичу — это что было, март?

Не помню точно, март-февраль.

А название откуда? Был референс? Что оно означает?

Я очень долго мучился с названием, сломал весь мозг, пытаясь найти короткие названия, какие-то незарегистрированные домены. Первоначальная идея Mash была немного иная.

Когда я совершенно отчаялся, я стукнул по клавиатуре — слово не получилось. Открыл толковый словарь английского языка, смотрел по списку, а потом где-то взгляд выхватил слово Mash. Я не знал, что это, вбиваю: «Мешанина, пюре, вперемешку». Думаю: прикольно, но не может же четырёхбуквенный домен быть свободным! Оказалось, mash.ru свободен. Та-а-а-ак!

Зачем нужен был домен? На всякий случай?

Это такая объединяющая страница, которая нужна, если ты нас в вебе нашёл. Там висят ссылки на все аккаунты.

Что значит «первичный инвестор» и как вы договаривались с инвестором по поводу долей?

На первоначальном этапе в нас инвестировал Арам Ашотович при чётком условии: в нас вкладываются деньги, а после того, как мы выйдем на точку окупаемости, мы все средства возвращаем.

Почему решили переехать из офиса Life?

Сначала мы сидели там — казалось, сидим и сидим, чего такого. В какой-то момент стало понятно — наверное, это плохо прозвучит — Life для нас оказался токсичным. Я понял, что нас постоянно мажут с «Лайфом». Да и у нас самих было в голове — чего мы тут сидим, на нас все смотрят, говорят «Вы же Mash, что вы тут делаете». Тем более у нас закончился первый раунд инвестиций.

Появилась возможность, мы привлекли сторонние инвестиции, после чего мы съехали и теперь существуем на привлечённые инвестиции. Приближаемся к точке самоокупаемости, я очень надеюсь, что мы выйдем на неё в ближайшее время. (вздыхает)

До конца 2017 года?

Такова моя задача по бизнес-плану.

Сейчас редакция Mash находится в семи минутах езды от Life — на предпоследнем этаже бизнес-центра с окнами, выходящими на Останкинскую телебашню (за спиной Могутина)

Сейчас я задам три вопроса, на которые ты, скорее всего, не захочешь отвечать. Во-первых, сколько проинвестировал в проект Арам Ашотович?

Продолжай. (смеётся) Ну я финансовые показатели раскрывать не буду.

Я так понимаю, что вы всё-таки работаете с апреля-мая. Когда вы привлекли второй раунд?

Разговоры шли долго, но это примерно середина лета.

Получается, что первый раунд инвестиций закончился за три месяца?

Естественно, это отсечка такая. Ты три месяца смотришь… Как ты говоришь, у других проектов под крылом Арама Ашотовича такая же история — довольно жёсткие сроки. Первичные показатели тебе ставятся не финансовые, а аудиторные. Если интерес у аудитории есть, значит, придут и деньги — через какое-то время.

Но деньги пришли от другого инвестора.

Правильно — потому что стало понятно, что мы можем привлекать, начали обращаться люди. Причём довольно плотно пришло людей со словами «Мы хотим поучаствовать».

Насколько я понимаю, у других финансируемых Габреляновым проектов — «Изюма», «Файв Паблик», «Шот» — такие же рамки окупаемости, как и у тебя: конец 2017 года. Это требование Арама Ашотовича — мол, заканчивайте побыстрее?

Я могу только про себя чётко сказать, что у меня этот срок обусловлен аудиторными показателями. У кого-то такие рамки стоят, потому что считается, что это психологическая точка — если ты до Нового года не поднялся выше ватерлинии, то уже и не поднимешься. У кого-то есть ещё в запасе несколько месяцев, у них этот срок окупаемости — в начале 2018 года.

Тот новый инвестор, который пришёл к вам в середине лета — он из какой области?

Это не раскрываем.

Вообще?

Нет.

Но сумма сравнимая с тем, что было на первом раунде?

Сумма достаточная, чтобы мы могли существовать до конца 2017 года.

Я смутно себе представляю, как приходят люди с желанием проинвестировать в такой проект — какую они финансовую отдачу тут видят? Я не вижу, где у вас, условно, сидят продажники, кто занимается добычей денег.

Продажник — я. Например, вчера я был в офисе всего несколько часов, сегодня удалось выкроить день.

Звучит непросто: ты занимаешься привлечением людей в команду, вычиткой текстов, постановкой задач — и ещё помимо этого продажами.

Я не занимаюсь привлечением людей непосредственно — например, сейчас нам не нужны новые люди. Сейчас у нас привлечением людей занимается Даша Насонова (показывает на своего заместителя), у нас есть Мадонна Дуняева, Глеб Трифонов. С нами только супербойцы, каждый здесь реально уникален.

Мы вскоре запускаем несколько проектов — один с брендированием Mash, другой без брендирования. Даша как раз формирует удалённую команду — людей, которые в них работают, здесь в принципе не будет.

У второго раунда инвестиций тоже есть срок возврата? Конец 2017 года — кто поставил такой срок выхода на самоокупаемость?

Это совокупное общее решение. Изначальный бизнес-план был гораздо мягче, но неожиданно всё пошло гораздо быстрее и лучше, чем мы ожидали — оказалось, что эта ниша в социальных сетях никем не занята. Я чувствую, что сейчас начнутся проблемы роста, мы будем биться головой, но начало получилось реально бодрым.

Сейчас, просчитывая всё, я понимаю — мы успеем.

«Я работаю для пользователей „ВКонтакте“»

Чем хотел стать Mash?

Часть команды, которая сидит в офисе — мы с ней работали давно и плотненько. Исторически так сложилось, что мы занимались производством новостей, но в какой-то момент нам просто наскучило в вебе, на сайтах. На сайте ты можешь выдать вот такой объём информации (показывает, широко разводя руками), при этом ты стеснён тем, что нельзя стебаться — надо быть серьёзным, всё должно быть в рамках традиционных СМИ. А все приколы, которые обсуждаются на планёрках, куда-то теряются.

Справа — Дарья Насонова

Вторая причина — набор тем. Скучно быть информационным агентством. К людям, которые сидят здесь, стекается огромное количество информации, но выдавать её просто через СМИ неинтересно — в какой-то момент ты становишься транзистором, передатчиком информации от места происшествия до читателя.

Есть круг СМИ, к которому есть определённый уровень доверия. Их аудитория — это люди, которые обязательно читают СМИ: либо мониторят «Яндекс.Новости», либо ходят по закладочкам по сайтам — Life, «Газета.ру», «Лента.ру». Если они активные, они ещё что-то комментируют. Но на самом деле самое настоящее потребление информации идёт в социальных сетях, в твоей ленте — это другой круг, гораздо более близкий, личное пространство, которое ты сам сформировал. Есть физическая возможность моментально выразить одобрение информации — поставить лайк. На сайтах надо регистрироваться, а во «ВКонтакте» ты уже присутствуешь — можешь сразу прокомментировать и устроить срач, поприкалываться, всё, что угодно.

Для каждого из нас здесь самое важное — прямая отдача. Для многих было поначалу удивительно приходить в комментарии к своей теме и видеть «Ааа, фу, вранье это всё». Кто-то отвечал читателям: «Да нет, у меня все документы есть, это точно», а его потом просто заваливали говном с ног до головы: «Да мне друг сказал, что это неправда». Постепенно ты начинаешь понимать, как доносить информацию так, чтобы человек в своём личном пространстве ей верил. Чтобы понимал, что Mash не врёт — мы проверяем информацию и отвечаем за свои слова.

То есть Mash взял такой формат, чтобы не оставлять за собой шлейф «продажных СМИ»?

Может быть, как малая толика. Если на сайтах читатель удовлетворяется сухой информацией — он получает некие данные — то в социальных сетях заходит, сам прекрасно знаешь, только то, что вызывает эмоции и внутренний отклик.

Вот ситуация: какая-нибудь школьная учительница выкладывает свои фотки в бикини, вся такая красивая, подтянутая, её лайкают её школьники. Что делают классические СМИ? Пишут «Родители требуют уволить…» или «Учительницу проверяют за публикацию…» Но на самом же деле это не так! Это вообще другая эмоция. Здесь людям нравится красивая учительница, которая демонстрирует, что женщина может преподавать в школе и заниматься собой, чтобы тебя любили ученики, а не быть классическим педагогом с пучком на голове.

Мы стараемся публиковать только то, что нравится нам самим, что в нас вызывает отклик. И надо чётко понимать, для кого ты подаёшь материал. В СМИ их подают неким общим образом — информация для всех. Мы же упаковываем конкретные темы под конкретных людей.

Когда я делаю материал, у меня в голове образ человека, который это может репостнуть. Я для него пишу, а не для некоего абстрактного читателя.

А ничего, что другие люди, у которых такая подача материала вызовет противоположную эмоцию, отпишутся?

Тот, кто ведёт паблики во «ВКонтакте», знают, что статистика — вещь неумолимая. Вечером я просматриваю каждый пост и вижу: предположим, у поста 1500 лайков, 500 репостов, но обязательно будет порядка 20-30 скрытий из ленты этого поста. Они скрывают именно этот пост, они не хотят, чтобы он у них в ленте показывался, но они не отписываются от группы. Если я вижу, что количество отписок начинает расти, я понимаю, что мы в конкретный день сделали что-то не то, что-то не так дали.

Классические сети в социальных сетях дают ссылки в каждом посте, чтобы увести пользователя на сайт. У нас такой задачи нет, мы даже и не СМИ, вот я конкретно пользователь «ВКонтакте», и я работаю для пользователей «ВКонтакте».

Я заметил, что у вас во «ВКонтакте» замедлился рост в последний месяц: к августу, то есть за три месяца после старта, вы выросли до 750 тысяч подписчиков, а к концу сентября их стало всего на 100 тысяч больше.

В июне, июле и августе мы вкладывали деньги в продвижение нашего паблика. После этого мы решили, что теперь мы хотим посмотреть наши реальные, чистые цифры органического роста. Мы не стали падать, росли по 1-2 тысячи в день. Естественно, накаченные рекламой показатели опустились, но мы увидели, что аудитория к нам лояльна, и мы можем продолжать с ней работать.

Вы сотрудничаете со «ВКонтакте»?

Мы партнёры, но нельзя сказать, что это прям крупнейшее партнёрство в истории соцсети. Они полезны нам, мы полезны им — мы приносим в соцсеть новый уникальный контент, а не крутим старый, как другие.

Вы ещё в ICQ ведёте канал. Это вообще какое-то большое сотрудничество с Mail.Ru Group?

Нет-нет. Аська сейчас очень хочет жить, поэтому мы с ними общаемся, они предлагают разное. Канал в аське есть не просит — мы выпускаем пост в Telegram и ставим его в аську. Что-то мы туда дадим, что-то нет. Мы пока просто смотрим, вдруг у команды «Мейла» аська оживёт, как жар-птица? У нас там даже, по-моему, 700 подписчиков.

Но в Твиттере вас нет.

А что в Твиттере — ну, там теперь 280 знаков. Думаю, что Твиттер идёт на это не от хорошей жизни. Лимит в 140 знаков был одним из столпов: если команда Твиттера считает, что они снесут один из столпов и поставят вместо него стопку учебников, значит, точно что-то не очень хорошо идёт.

А в «ТамТам» почему не завели канал? Это тот же Telegram, но от Mail.Ru Group.

Я не добрался туда ещё. Слышал, но не использовал пока.

Как раскрутить Telegram-канал с нуля

Как вы завоевали первую аудиторию в Telegram? Давали рекламу? Изначально казалось, что накачка происходила только через сайт Life.

Из веба в момент активных ссылок с Life на нас пришло, может, до тысячи человек всего. Когда мы создали канал, мы наполняли его недели две, потом позвали друзей и знакомых. Я пришёл к своему другу с одного небольшого Telegram-канала, попросил его дать рекламу за деньги. К нам пришло в районе 200-300 человек, общая аудитория тогда была 400-450 человек, но среди неё были админы нескольких каналов, которые нас стали репостить просто потому, что нас увидели. Пошёл рост.

Первая вспышка — когда мы писали про стрелка в Раменском, где чувак засел и расстреливал людей, а за ним полночи носилась Росгвардия. Я сидел дома на диване в выходной день и хреначил. Куча СМИ это заметила, потому что Life дал ссылку, и на нас подписались сотрудники телеканалов, информационных агентств. Кто-то из них стал ссылаться. Тогда на одну эту тему пришло 2,5 тысячи подписчиков.

В течение двух-трёх недель мы росли за счёт новостей, а потом «Медиалогия» выкатила первый рейтинг Telegram-каналов. Это дали в том числе и вы с нормальными ссылками. К нам пришло около 3 тысяч человек — мы пробили счётчик то ли на 11, то ли на 12 тысяч подписчиков.

После этого я за несколько тысяч рублей дал рекламу в каком-то канале. Мы исчерпали свою первичную аудиторию: нас продолжали репостить, а новые люди не приходили. В этот раз с рекламы к нам пришло ещё 1,5 тысячи человек, и после этого пошёл стабильный рост.

Самая большая отсечка была в конце сентября, когда мы за неделю сделали почти 11 тысяч подписчиков на этих грёбаных краснодарских каннибалах и сбитом полицейском. Тут мы пробили порог, когда наши темы стали стабильно попадать в СМИ.

Каннибалы — это же ужасно.

Ну да, но люди смотрят. Мы же не паразитируем на слезливых историях про несчастных жертв. Аудитория — штука колеблющаяся, но, например, в этой истории ходили разные ужасающие фотки, и мы их не давали. Это не то, что надо видеть людям.

Прикольно ощущать, что когда когда я публикую пост в канале, через секунду несколько тысяч человек по России сделают одно и то же движение — поднимут телефон и прочитают сообщение.

Что сейчас надо делать в Telegram, чтобы набрать аудиторию?

Чтобы раскрутить канал, у тебя должен быть контент или ты должен охеренно писать, так, чтобы от тебя было не оторваться.

Это ты про «СталинГулага» говоришь?

Ну, он мне не очень нравится, но он грамотно перелил свою аудиторию из Твиттера и продолжает это делать. Он талантливо и хорошо пишет. Есть ещё ряд каналов, где люди пишут короткие и реально смешные вещи, и такие каналы растут. Сейчас в Телеге побеждают юмор и трагедия. Если ты любишь, чтобы внутри выплёскивалась желчь и горечь, твой выбор — «СталинГулаг». Если ты умеешь шутить и смеяться, то твой выбор — что-то ещё.

В Telegram вы как отслеживаете реакцию? Там же нет комментариев, только количество просмотров.

Есть сайт со статистикой Telegram. Комментариев под постами в мессенджере, конечно, нет, но можно смотреть, кто тебя репостит. Если это какие-то маленькие каналы, я захожу туда и вижу тематику: ага, они топят за ЛГБТ, поэтому они это репостят. Или я вижу, что репостят какие-то серьёзные игроки — видно, что информация заслуживает доверие.

Сейчас некоторые каналы, причём даже уважаемых изданий, накручивают себе статистику. Способ такой: пишут что-нибудь вроде «Сегодня День защиты зверей! А давайте посмотрим на эти милые фотографии» и херачат десять фоток подряд. А каждая фотка — это отдельный пост, на который крутятся просмотры. Потом рекламодатель смотрит статистику и думает: вот хороший канал, у него много просмотров.

Второе — я повесил свой личный контакт в описание канала. Ты видишь, мы сейчас сидим, а мне приходят уведомления на телефон — каждый человек, которому есть, что сказать, пишет лично мне. Они спорят со мной, я привожу доказательства. Какая-то фактура может выпадать из-за выбранной структуры текста, а когда ко мне приходит человек с вопросами, я вступаю в диалог.

Бывают случаи, когда люди говорят нам: «Это неправда, потому что СМИ об этом не пишут». Я говорю: «Ну, давай подождём». Потому что я знаю, что у нас сидят сотрудники 99,9% СМИ.

Мы написали что-то, после этого начинают разрываться телефоны у прессаков — МВД, СК, других ведомств: «А вот Mash дал». У прессаков вопрос занимает какое-то время — надо найти информацию. После этого только СМИ выходят со своими материалами.

Хорошие СМИ ссылаются на нас — таких мы уважаем, с некоторыми изданиями я даже на контакте, они молодцы. А есть те, кто считают: я прочитал в Телеге, прессак подтвердил, пишем «Как стало известно…»

РБК?

Не только РБК, это каждый день… У меня есть «список обожания» из СМИ, для которых мы — основной источник информации.

Как Mash менял отношение СМИ и начал зарабатывать деньги

В последнее время — примерно с начала сентября — отношение к Mash среди СМИ изменилось. Раньше вас действительно показательно игнорировали, теперь стали чаще ссылаться. Почти сразу ведь было известно, что Mash — это проект выходцев из Life, финансируемый Арамом Габреляновым. Поменялось отношение?

Ты в точку попал, я сам на это обратил внимание. Произошёл какой-то перелом. Я связываю это с тем, что мы в Telegram накопили лояльный массив людей, которые знают, что нам можно верить. Когда мы начинали, можно было просто игнорировать: какой-то канал что-то пишет. А потом — раз попали, два попали, три попали. На шестой раз: «Походу, они снова попали, забираю к себе». Это копится, как снежный ком: один раз нас Олег Кашин репостит, второй раз — Максим Кононенко, ещё какие-нибудь хорошие каналы нас заберут.

Админы каналов в Telegram начали нас замечать, и в какой-то момент к этому пришли и СМИ. Они видят, что раз за разом наша информация подтверждается. Есть издания, для которых это больное место: они пишут «Как сообщает Telegram-канал Mash, связанный с Life».

Ты про «Медузу» говоришь?

Да. Я не могу понять смысл этой фразы: зачем эти лишние слова? «Как сообщает Telegram-канал Mash» — это уже и так известное явление. Я, конечно, понимаю, зачем так делается: потому что надо нас замазать, не дать вылезти, не дать проявить себя. Но, к чести ребят из «Медузы», если они берут информацию, они всегда ссылаются — за это им уважение.

Долгое время подозрения к Mash были из-за того, что Life — наверное, единственное СМИ — постоянно ссылался в своих новостях на ваш канал. Это выглядело странно, как будто Telegram-канал нужен был для того, чтобы избегать ответственности или его зачем-то прокачивали.

Всё очень просто. У нас есть конкретный контракт с Life, по которому мы фактически работаем их новостной службой — мы поставляем им контент. С этим же контрактом к нам может прийти абсолютно любое издание, и они получат всё то же самое — в зависимости от того, что они захотят.

Что значит «поставлять контент»?

У нас есть чаты, в которые мы даём Life детали. Мы не СМИ, и мы не публикуем 80% того, что у нас есть. Мы берём только то, что зайдёт под конкретных людей из нашей аудитории.

То есть у вас есть условный котёл, в котором лежат инфоповоды, и их могут брать ребята из Life?

Не только из Life. Просто Life ссылался на нас, потому что это обязательное условие контракта — если ты используешь нашу информацию, ты должен на нас ссылаться.

Это стоит денег?

Да, но то, что мы уже опубликовали, то есть открытые источники, можно брать бесплатно со ссылкой. Предположим: ты решаешь у себя в издании заняться новостями, но тебе создавать новостную службу накладно. Надо вырастить людей, это длительный процесс — когда команда сформируется, ты уже потратишь много денег, а ещё ничего не произведёшь. Здесь же есть конкретный Mash — команда людей, которая умеет добывать новости. Мы говорим: ребята, все кто хочет, приходите к нам, мы будем добывать для вас новости, сокращайте свои бессмысленные информационные службы, переписывающие пресс-релизы и информацию у нас, которую они потом выдают за свою.

И каких денег стоит?

Мы не раскрываем.

Сотни тысяч рублей в месяц?

Это зависит от того, кто к нам придёт.

А кто-то уже приходил, кроме Life?

Есть телеканалы, которые с нами сотрудничают.

РЕН ТВ?

Нет.

Но это федеральные каналы?

Да. В месяц у нас эти телеканалы покупают видео на несколько сотен тысяч — то есть они просто у нас увидели видео и купили. Есть разовые договора: предположим, продали видеозапись за 15, 20, 50 или 100 тысяч рублей. Есть контракты большие, но там условия жёсткие, там планомерная работа. Как только ты начинаешь производить собственный контент, который нельзя найти у других, к тебе моментально начинают приходить телевизионщики и все-все-все, кто хочет его купить.

Вы им лицензируете или продаёте права?

Мы продаём неэксклюзивные права.

А что мешает телеканалам взять ваши видео со ссылкой на Telegram-канал?

Если они это опубликуют в эфире, я, обладая исходниками этого материала, приду в суд.

То есть если в интернете дадут со ссылкой — то это норм, а если в эфире покажут — то пойдёте в суд?

Вопрос подобного воровства стоит для нас пипец как остро.

Но кто угодно может украсть ваше видео и загрузить к себе в паблик, вы же не будете бегать за каждым.

Когда мы работали в СМИ, мы страдали от воровства, но это была уже рядовая история. Мы немного изменили сознание, когда пришли в соцсети — сейчас контент в социальных сетях не принадлежит никому…

Поэтому MDK у вас ****** [копирует] посты подчистую.

…но это не значит, что на нас можно паразитировать. И мы боремся, и будем наказывать только тех, кто это делает целенаправленно и злонамеренно — крупных игроков, которые наживаются за нас счёт: они не хотят сами шевелиться, не хотят тратить деньги, им проще выкачать видео, замазать лого и повесить у себя. И MDK, который просто прописался у нас — с ними будет отдельный разговор. Обязательно.

Какой у вас рычаг давления на MDK?

А будем формировать судебные прецеденты. Они сейчас активно лезут на информационную повестку: это иногда выглядит смешно, а иногда очень серьёзно — они умеют хорошо работать с аудиторией. Это сильные ребята, это будет очень интересно. Сейчас они монстры во «ВКонтакте».

Так, продажа видео, внешняя новостная служба. На чём ещё зарабатываете?

Допустим, корпорация хочет себе продвижение в социальных сетях. У меня сейчас по этому направлению одновременно разрабатывается три проекта, и я понимаю, что едва мы запустим один из них и всё получится, на это обратят внимание ещё люди.

А тот проект, который без брендирования делаете — что это?

Это детский проект, вообще другая история. Если всё получится, и про него как-нибудь расскажем.

Принципы и взгляды на политику и Навального

Недавно видел у вас ролик, где ОМОН выставлен в позитивном ключе, и тут же идёт другой ролик, где ОМОН критикуется. Это вызывает проблемы при общении с ведомствами? Вы топите за какую-то из сторон?

Ролики про ОМОН вышли в День ОМОН, это были тематические видео. Не помню, чтобы мы топили за кого-то. Мы стараемся быть над схваткой.

С нами лучше общаться. Если у вас что-то случилось плохое, лучше расскажи это нам сам — и мы вместе с тобой обсудим, как это сделать нормально. Но если мы это узнаем сами, то извини, мы будем давать так, как считаем нужным.

Ты много говорил про то, как обладание полнотой информации позволяет вам показывать зрителю самое главное и давать новости так, чтобы все всё правильно поняли. В августе у вас была новость про ДТП в Москве с участием видеоблогера Миши Дизеля. Подавалось всё так, что известный видеоблогер на джипе въехал в женщину на легковушке и разнёс ей всю машину, нанёс увечья. Миша — наш старый читатель. Он потом приходил к нам на сайт и рассказывал, как всё было: что он правил не нарушал, а в ДТП вмешался муж пострадавшей, якобы страховой агент, который пригрозил возбудить против блогера уголовку и стребовать страховую компенсацию, изобразив у жены увечья (в начале октября Миша Дизель рассказал TJ, что дело так и не возбудили, дознаватель неделями не отвечает на его звонки — прим. TJ). В примере с Шурыгиной у Life была большая статья со ссылками, много информации, можно проверить. У вас в видео такой полноты информации нет. В этом конкретном случае вы представили ситуацию однобоко, потому что получили информацию только от одной из сторон.

Обязательное условие появление материала — обращение ко всем сторонам, участвующим в событии. Если их только две, то обращаются и к первой, и ко второй. Я эту конкретную ситуацию просто не помню — но нередки случаи, когда одна из сторон просто не хочет общаться. Не говорю, что в этом случае было именно так, но предполагаю, что человек просто не стал рассказывать.

Мы получаем информацию у одной стороны, потому интересуемся у ответственного ведомства, был ли такой случай — да, был, зарегистрировано всё. Мы понимаем: МВД подтверждает случай, этот человек говорит то-то, нам ему в противовес может сказать только Миша или Вася. Предположим, Миша или Вася не говорят ничего — что мы делаем с его позицией?

Однобокая ситуация может возникать, но — это сверхважно, пусть каждый знает — если он с нами поговорит, его позиция будет отражена. Нам самим так лучше — картина выглядит полнее со всех сторон.

В июле вы писали про скорую отставку Амана Тулеева, который возглавляет Кемеровскую область уже 20 лет. Тогда Mash ещё сильно ассоциировался с другими анонимными Telegram-каналами, тренд такой был. Мне этот формат очень не нравится в Telegram…

Когда не отвечаешь за базар.

Нет, когда ты пишешь прогноз, а потом тебе никто не предъявляет за его результаты. Ты-то, может, и ответишь за свой базар, но все про него забыли уже. Стало так много информации, что теперь работает такой метод: создаёшь вброс, и если он сработает, то ты выпрыгиваешь «А вот я говорил!», а если не сработает, то молчишь — и все забывают про твой вброс. Но вы такой метод больше не используете.

Когда ты начинаешь новый продукт, ты ищешь свои пути. Мы сначала в Telegram не присутствовали, там не было такого обилия каналов — так, спорадические истории. Массово история началась в последние месяцы.

История с Telegram потрясающая. Я подписан на большое число каналов, что-то читаю внимательно, что-то не очень. Мне ужасно смешна эта история — силовики, башни Кремля, боже ты мой. Я могу более-менее судить о работе силовиков, и когда я читаю эти каналы, я понимаю, что с другой стороны сидят обиженные жизнью пиарщики и журналисты. Безумие какое-то: «Я переоделся полицейским, а ты делай вид, что тебя это возбуждает».

В Telegram никто не хочет отвечать за базар. Если ты крупный, за тобой следят, надо каждое слово проверять, иначе тебя зацепит — не балуй: тебе сразу прилетит в личку от других админов (Могутин ставит в этом слове ударение на «а» — прим. TJ). Админы более-менее крупных каналов общаются между собой.

Есть каналы, которым ты доверяешь, при этом они анонимные и ты не знаешь, кто за ними стоит?

Да, есть — я не то чтобы им доверяю, но я наблюдал динамику их развития и примерно понимаю, в чьих интересах они работают.

Пример? Ты доверяешь какому-нибудь, условно, каналу «Методичка»?

Нет, этим я не доверяю, потому что они регулярно писали всякий бред — об изданиях, о СМИ — и то, что я знаю об этих ситуациях, расходится с тем, что они пишут. Есть канал, авторы которого прикидываются фсбшниками, но они вешают фотки, там всё прозрачно. А есть прямо помойки, которым не стоит доверять.

Сейчас крупные Telegram-каналы себе создали новый вид бизнеса. Предположим, у тебя сетка из десяти разных каналов. Тут приходит бизнесмен Дима и говорит: «Надо в Телеге конкретно мочкануть моего конкурента Васю». Ты говоришь: «Ну, у меня можно разместить, но я общаюсь с админами ещё десяти каналов — могу с ними побеседовать». Дима говорит: «Если волну пустишь, вообще идеально будет». Ты пропадаешь на некоторое время, а потом говоришь: «У меня это на канале стоит столько-то, а у ребят — я выяснил — это будет стоить подешевле, у них-то канальчики поменьше». А это твои каналы — и ты по кругу крутишь информацию, зарабатывая на несчастном бизнесмене Диме. Поэтому Телега сейчас — это чистые девяностые, беззаконие.

99% этих каналов имеют ореол причастности к чему-то, хотя на самом деле это не так. Но в Telegram, как и в других средах, формируется какая-то своя повестка дня — естественно, чиновники её отслеживают, но не всякую мелочь.

Есть ещё три истории. Начну с самой старой: помнишь слитую «Анонимным интернационалом» переписку?

Угу. Смотря что — там много было всего.

Там была твоя переписка с Тимуром Прокопенко (бывший замглавы управления внутренней политики администрации президента — прим. TJ).

Угу.

Вы обсуждали видеозапись интервью художника о краже картины, из-за которой против сотрудника ФБК Георгия Албурова возбудили уголовное дело.

* * *

Справка: речь идёт о деле, возбужденном по заявлению уличного художника Сергея Сотова о краже у него картины «Плохой хороший человек». Картина была обнаружена дома у Алексея Навального во время обысков в 2014 году. В СК считали, что Албуров с ещё одним соратником Навального украл картину у художника, чтобы подарить её Навальному на день рождения. В интервью, о котором шла речь, Сотов подтверждал, что картину у него украли — но также отмечал и то, что это признак популярности его работ, и ничего плохого он в этом не видит: он сам развешивал их по городу. Сотов также рассказывал, что подпись под заявлением в полицию о краже у него взяли обманом. В апреле 2015 года Албурова признали виновным в краже и приговорили к 240 часам общественных работ, но уже в июле вынесший решение суд Владимира амнистировал его в честь 70-летия Великой Победы.

Переписка Могутина и Прокопенко, опубликованная «Анонимным интернационалом», была датирована 20 июня 2014 года — в этот день у Алексея Навального дома прошли обыски и была найдена картина Сотова, после чего и было возбуждено уголовное дело. На телеканале НТВ показали интервью художника без слов об отсутствии претензий, но в почте Прокопенко был исходник видео. В переписке Могутин обсуждал с Прокопенко содержание ролика («С художником лучше переписать — он почти все видео говорит, сто картины у него часто пропадают»), докладывал ему о прибытии следователей на квартиру Навального, договаривался о том, чтобы взять диск с роликом и вернуть его обратно. В августе 2017 года, спустя более чем полгода после своего задержания, лидер «Анонимного интернационала» Владимир Аникеев признался следователям, что группировка частично подделывала переписку чиновников, в том числе Прокопенко.

* * *

Можно я один момент тебе поясню. Там в этой переписке — я смотрел это всё — обсуждается, что я приезжаю в администрацию.

Да, за диском, и потом возвращаешь его обратно.

Смотри, вот так вот, двумя руками (поднимает руки ладонями вверх) — я клянусь, что никогда в жизни, ни единого раза не был в администрации. Я проезжаю мимо, когда еду домой. Я клянусь!

И с Прокопенко ты типа не общался и по видео его не консультировал?

Тимура я видел. Я к тому, что уровень достоверности фактов… В переписке [говорится, что] я там был. Я действительно виделся с Тимуром, но я никогда не был в администрации президента.

Мне предложили тему, я получил диск с материалами, решил тему сделать. И вот тут самое важное — ни о каких «консультациях» с моей стороны просто не могло идти и речи, о чём это вообще? Я взял материал, задал уточняющие вопросы, всё. Фраза про «переписать видос» — полный фейк.

Мы все знаем «Шалтая-Болтая», я сам с ними общался некоторое время. Аникеев и друзья — это компания вымогателей, которые реально зарабатывали деньги шантажом и давлением на людей. И Аникеев позже сам признался, что фальсифицировал некоторые переписки, чтобы усилить нужные им моменты, чтобы додавить людей. Я им вообще не упал — здесь конкретный удар пытались нанести именно по Тимуру и по Араму Ашотовичу. И они позже уже, как сам знаешь, на Габрелянова выходили, вымогали у него деньги за его материалы. Ответ помнишь был какой? Их послали на.

На Mash нет и не будет политики. Это моя принципиальная позиция.

А про отставку Тулеева — это что было?

Там же акцент был на его здоровье, это не политическая абсолютно история.

Что ты тогда понимаешь под политикой? Агитацию за конкретных кандидатов?

Всю эту историю, да. Это пространство, где я могу как подписчик чувствовать себя спокойно и комфортно без официальной повестки. Без Путина, Медведева, Сирии. Есть достаточно мест, где люди могут это получить.

Тогда что такое Mash?

Новости — это развлечение.

Это слоган?

Это наше понимание. Ты информируешься, но ты заряжаешься.

Эмоционально?

Да, абсолютно. Новости — ты почитал и что-то узнал. А тут ты получил какой-то заряд — негативный, положительный, тебе стало грустно или весело. Старые новости умерли.

Понятно, что цель — увеличить количество репостов. Но по поводу «нет и не будет политики»: в том же июле у вас был пост про Светлану Миронюк (бывшую главу РИА «Новости» — прим. TJ) о том, что её сняли с должности вице-президента Сбербанка из-за давней истории, которая даже была эксклюзивом Life — из-за контрактов с фирмой Александрины Маркво, жены Владимира Ашуркова, ближайшего соратника Алексея Навального.

Где здесь ты видишь какую-то политическую повестку или давление на кого-то? Это, во-первых, скорее интересный инсайд, а во-вторых — ты видишь у нас такие материалы в дальнейшем?

Вот именно — они перестали у вас выходить.

Потому что я целенаправленно отказался от этого.

Позиция Арама Ашотовича по Навальному всем хорошо известна: он искренне топит против него. Ты можешь говорить, что отказался от политики, но Габрелянов всё ещё соинвестор.

Я прям категорически скажу: я слишком сильно устал от СМИ и этого всего. Моё огромное уважение к Араму Ашотовичу — он это поддержал полностью. Он не имеет никакого отношения к редакционной политике. Во всей этой истории его волнуют только деньги, а самое главное — когда я их отдам.

У тебя у самого есть позиция по поводу того, что происходит в стране? Как ты относишься к Навальному, что ты думаешь о нём?

Я ничего уже сейчас не думаю.

Как в том видео — я уже никому не верю и ничего не жду.

Честно скажу, ОК: в какой-то момент, в 2011-м что ли году, я в него поверил. Он умеет говорить, я чувствовал свою возможную сопричастность ко всему происходящему — «Перемен требуют наши сердца». Но ты в моём лице сейчас видишь человека абсолютно вне политики. Я терпеть это всё не могу.

Это не лозунги — я целенаправленно наблюдал за последовательностью его действий. Я просто полностью разочаровался в его позиции.

Если будут происходить супер массовые митинги, вы же не сможете их игнорировать?

Естественно, я буду это показывать. Потому что это эмоции. Я не занимаю здесь ничью сторону, я за объективизм, и ребята здесь такие же — они трезво оценивают действия обеих сторон, могут смеяться и над одной, и над другой. Если будет что-то социально значимое, естественно, я это покажу. (Mash подробно освещал несогласованные акции 7 октября — прим. TJ)

Последняя история на сегодня: расскажи про фигурку Ждуна из навоза. У меня было полное ощущение, что вы её сделали только для того, чтобы повеселить шефа.

Нет, это скорее личная история. (смеётся) Шло активное обсуждение Ждуна, у нас в редакции появился его макет, потому что какой-то из проектов что-то делал со Ждуном, я открывал интернет и видел, что мне кто-то присылает стикер со Ждуном… Всё это вылилось в то, что Ждун — это говно.

Подвернулся человек, который лепит вещи из говна. Он петуха из говна слепил, слепил и Ждуна. Это чисто по приколу было — даже не знаю, что мы могли этим символизировать.

На мой взгляд, проблема была в том, что изначальная новость о слепленном Ждуне выглядела так, как будто вы никакого отношения к этому не имели. А без вас и фигурки-то не было бы, и говна меньше.

До какой степени становится тоскливой наша журналистика, что новостью становится тема о том, что кто-то заказал фигурку из говна?

#медиа #журналистика #life #telegram