Потомок жестов, паразит или результат труда: гипотезы философов и лингвистов о происхождении языка

11 трактовок появления человеческой речи, которые выдвигались не один век.

В своей книге «Sapiens: краткая история человечества» историк Юваль Ной Харари писал, что язык возник из необходимости сплетничать. Наши предки охотились и сражались сообща, и сплетня играла роль связующего звена для группы сапиенсов. И хотя эта версия кажется далёкой от правды, она может занять место среди десятков других гипотез о происхождении языка, которые озвучивают с самой античности и до современности.

Эта гипотеза сформировалась в споре между «натуралистами» и «конвенционалистами» в Греции, в пятом веке до нашей эры. Натуралисты считали, что слова создавались в соответствии с природой обозначаемых ими вещей, а конвенционалисты настаивали, что слова — результат соглашения между первыми людьми. В своём диалоге «Кратил» Платон принял позицию натуралистов, решив, что новые слова следует создавать в соответствии с сущностью обозначаемых вещей.

По его теории звукового символизма, звукам нужно приписывать те или иные значения. Например, «сжатие языка при произнесении “d“ и упор при произнесении “t“ полезно, кажется, применить для выражения, скованности уздою и стояния». Из этой гипотезы следует, что отдельные звуки обладают некоторым значением. Это позволяет подбирать для создания новых слов такие звуки, которые соответствует природе обозначаемых ими вещей.

Но Демокрит высказывался против этой теории. Ведь в языке есть омонимы — одинаковые по написанию, но разные по значению слова. Если бы первые слова создавались по природе обозначаемых ими вещей, то омонимов в языке не должно было бы быть, так как нельзя подбирать одни и те же звуки для создания слов, обозначающих разные вещи. Не могло бы быть в языке и синонимов, так как нельзя подбирать разные звуки для обозначения вещей, имеющих одну и ту же природу.

Спор между натуралистами и конвенциалистами стал предпосылкой к появлению науки, которую в 20 веке стали называть лингвосемиотикой. Она указывает на два главных признака языкового знака — отсылочность и произвольность. Первый состоит в том, что языковой знак отсылает к определённой реалии, а второй — что его собственные свойства отличаются от свойств этой реалии (сколько ни говори «халва», во рту сладко не станет).

Согласно этой гипотезе, люди научились говорить благодаря подражанию природе. Речь идёт о таких звуках, как журчание воды, стук камней, шум ветра, шелест деревьев, а также о звуках, издаваемых животными: лай собаки, мяуканье кошки, пение птиц и другие. Во многих языках действительно есть ономатопеические слова. Например, в русском это «квакать», «кукарекать», «тарахтеть» и другое.

Однако у этой теории есть противоречия:

Иоганн Гердер в «Трактате о происхождении языка» 1772 года писал, что первые слова создавались за счёт подражания звучащим предметам. Их звучание подсказывало, с помощью каких звуков обозначить ту или иную вещь. Вслед за полупроизвольными звукоподражательными словами первобытные люди смогли перейти к созданию произвольных незвукоподражательных слов.

Сторонники этой гипотезы предполагают, что первые слова возникли из «междометий», только под ними понимаются не современные междометия, а непроизвольные возгласы, которые издавали наши предки при выражении чувств. Так считал российский и украинский языковед 19 века Александр Потебня.

Он предполагал, что междометия, служащие для непроизвольного выражения чувств, в дальнейшем стали сознательно употребляться для выражения представлений о предметах. С этого момента они переставали быть междометиями и становились первыми словами. По мнению языковеда, процесс перехода из междометия в слово протекал так же, как в сознании ребёнка.

Перешедшие в слова междометия составили основу, опираясь на которые люди могли создавать новые слова. Но эти слова уже были вторичными — образованными не от междометий, а от других, первоначальных слов. Достоинство этой гипотезы в том, что она вписывает проблему происхождения языка в психогенез — учение о происхождении и развитии чувств, воли, речи и мыслительной способности человека.

Сторонники этой гипотезы связывают происхождение языка с процессом изготовления орудий труда. Прогресс в этой области повлиял на происхождение и развитие языка в двух отношениях.

Во-первых, он заставлял людей объединяться во всё более многочисленные союзы, и их трудовая деятельность зависела от выполнения задач, связанных с использованием языка. Во-вторых, прогресс способствовал развитию у первобытных людей абстрактного мышления, которое повлияло на развитие языка: он эволюционировал от употребления слов в конкретном значении к их употреблению во всё более абстрактном значении.

Немецкий философ Людвиг Нуаре считал, что первые слова могли образоваться из звуков, сопровождающих коллективные действия. В свою очередь политический деятель Фридрих Энгельс писал, что труд сплотил первобытных людей, и у тех появилась потребность разговаривать.

Если достоинство междометной гипотезы в том, что она вписала проблему происхождения языка в психогенез, то трудовая гипотеза не только сделала то же самое, но и приблизилась к её культурологической интерпретации.

Психолог Майкл Корбаллис считает, что звучащая речь произошла от жестов. Когда предки человека стали ходить на двух ногах, их передние конечности — руки — освободились, это дало им возможность жестикулировать. Также выпрямившиеся люди стали смотреть друг другу в лицо, и мимика стала играть большую роль в общении.

Однако потом люди стали делать орудия, руки оказались заняты — тогда основная нагрузка легла на мимические жесты и сопровождающие их возгласы. В результате жесты постепенно сместились внутрь рта — превратились в артикуляцию языковых звуков. Корбаллис называет даже приблизительное время, когда это произошло, — около 40 тысяч лет назад, в период верхнепалеолитической революции.

По мнению российского лингвиста Светланы Бурлак, в гипотезе Корбаллиса «есть рациональное зерно», но она не думает, что это происходило в указанный психологом временной период. Так как придавать жестам значение способны не только человекообразные обезьяны, но даже павианы.

С другой стороны, развитые анатомические приспособления для членораздельной звучащей речи имел уже гейдельбергский человек — общий предок сапиенсов и неандертальцев — несколько сотен тысяч лет назад. А сложные анатомические структуры не могут сформироваться без необходимости, так что допустить, что переход от жеста к звуку связан с верхнепалеолитической революцией, невозможно.

Психолог Майкл Томаселло тоже связывает происхождение языка с жестами. По его мнению, предки человека пользовались жестами, привлекающими внимание, а также движениями намерения (начальные фазы действия).

Главными движущими силами, приведшими к появлению языка, Томаселло считает возможность иметь совместные цели, стремление к сотрудничеству и взаимопомощи. Он отмечает, что язык не мог быть предназначен для обмана сородичей: в такой ситуации никто не стал бы стараться понять, что сообщает отправитель сигнала, и язык не возник бы. Скорее, развитие языка шло вместе с когнитивным развитием, вызванным необходимостью объяснять, предсказывать и контролировать поведение других.

В ходе эволюции сначала жесты, привлекающие внимание, сменяются указательными жестами, затем движения намерения превращаются в пантомиму, а в конце концов формируется конвенциональный звуковой язык, в котором место пантомимы занимают знаменательные слова, а место указательных жестов — служебные.

В 1957 году американский лингвист-теоретик Аврам Ноам Хомский написал работу «Синтаксические структуры», которая оказала большое влияние на развитие науки о языке в мире. В ней говорится о врождённости языка и наличия в мозге человека универсальной грамматики — набора правил, присущих каждому языку.

По мнению Хомского, язык произошёл не от потребности что-либо сказать, а от потребности размышлять. Он должен был обеспечивать процесс познания. Когнитивную функцию языка автор возвысил над коммуникативной.

Филолог Валерий Даниленко не согласен с Хомским. Он не понимает, зачем отодвигать коммуникативную потребность в языке на второй план. Ведь первые люди нуждались не только в познании мира, но и в общении друг с другом.

Лингвист Светлана Бурлак тоже критикует эту теорию. Она заявляет, что «если бы язык был нужен только для «бесед» с самим собой, ему не понадобились бы ни возможность тонко различать звуки, ни падежи, ни согласование, ни порядок слов. Кроме того, язык, нужный прежде всего для мышления, мог бы развиваться у детей, лишённых общения с другими людьми, — ведь мыслить им никто не мешает!».

Канадско-американский учёный Стивен Пинкер тоже считает языковую способность врождённой, но по его мнению, основная функция языка — коммуникативная. В книге «Язык как инстинкт» он пишет, что формирование языка происходило постепенно, путём естественного отбора через накопление мелких мутаций. Со временем у человека появились «языковые зоны» мозга — зона Брока и зона Вернике.

По Пинкеру, эволюция языка шла небольшими шагами, чтобы каждая промежуточная стадия развития коммуникативной системы увеличивала приспособленность и повышала преимущества при размножении для потомков.

Японский приматолог Нобуо Масатака полагал, что языковой способности предшествовала способность музыкальная. Он поделил начальный этап формирования языка на три периода — гуления, лепета и пения.

Когда ребёнок начинает гулить, у разных народов можно наблюдать, что мать обращается к малышу совершенно неинформативными словами типа «агу», а ребёнок отвечает ей гулением. Такие контакты отмечены и у обезьян. Когда ребёнок начинает говорить, мать часто отвечает ему высоким голосом, подчёркивая ритм фраз. В результате малыш лучше понимает мать, а впоследствии лучше овладевает языком.

По мнению Масатаки, эти стадии проходили и гоминиды — наиболее прогрессивные приматы. Стадия гуления создала слоги, а на стадии лепета возникли многосложные звуки. Третьей стадией могло стать коллективное пение, которое сегодня можно наблюдать у гиббонов. Такая коммуникация развивала слух и навыки звукового подражания. Со временем это легло в основу не только языка, но и музыкальных способностей человека.

На этой стадии эмоциональный контакт распространился на всю группу, на смену эгоизму пришло ощущение принадлежности к коллективу, что и подготовило почву для развития языка. Однако Светлана Бурлак не думает, что эту гипотезу можно считать правдивой.

Одну из самых необычных гипотез о происхождении языка выдвинул американский нейроантрополог Терренс Дикон. В его теории язык предстаёт чем-то вроде паразита, колонизирующего мозг. Ведь и паразит, и язык устроены системно, и тот, и другой передаются от одного носителя к другому. И то, что язык немного различается у разных людей, оказывается похожим на то, как бывает у паразитов: разные паразиты одного вида несколько отличаются друг от друга.

В природе не только паразит приспосабливается к хозяину, но эволюционирует под влиянием паразита и сам организм-хозяин. Так и мозг, по мнению Дикона, развивается под влиянием языка. А язык снова изменяется, приспосабливаясь к развившемуся мозгу. И мозг эволюционирует дальше. Именно такая положительная обратная связь и обусловила столь впечатляющее развитие — и человеческого языка, и человеческого мозга.

Специалист отмечает, что все дети быстро учатся говорить. Хомский утверждал, что это врождённая способность, но Дикон не согласен с ним. По его мнению, язык сам стал user-friendy, то есть удобным для человека. Он эволюционировал, чтобы облегчить усваиваемость. Если бы язык был трудным для понимания, он бы просто перестал существовать, так как не смог бы передаваться из поколения в поколение.

Британский антрополог Робин Данбар заметил, что размер коры головного мозга связан с размером группы, характерной для соответствующего вида. При этом чем больше особей в группе, тем больше времени им приходится затрачивать на действия, направленные на снятие социальной напряжённости, установление партнёрских отношений. У приматов это, прежде всего, груминг — перебирание шерсти.

Со временем размер групп увеличивался, а с этим увеличивалось и время, необходимое на груминг. Поэтому должно было появиться средство, подходящее для гармонизации социальных отношений, но требующее меньших временных затрат. Таким средством, по мнению Данбара, стал язык. Он же превратился в один из инструментов идентификации группы, и именно этим объясняется наблюдаемое разнообразие языков.

Но филолог Бурлак считает, что эта гипотеза не может объяснить наличие в языке, к примеру, фонологии или сложного синтаксиса.

Российский лингвист Александр Барулин утверждает, что человеческий язык — результат совместного развития человеческого организма, социальной структуры общества и тех систем, которые их обслуживают. Один из важнейших промежуточных пунктов на этом пути — появление у человека умелого способности приспосабливать природную среду к своим нуждам и появление способности к обратному моделированию: модель, первоначально построенная в сознании, воплощается в мире и изменяет его.

Чтобы эта способность не угасла, необходимо передавать построенные в сознании модели по наследству, а для этого нужна не просто коммуникативная система, а объединение коммуникации и мышления в единую речемыслительную систему.

Согласно гипотезе Барулина, такое объединение возникло в результате мутации, которая привела к появлению ранних представителей современных людей. Но эта мутация не была единственной: кроме объединения мышления с речью, должны были появиться способности к звукоподражанию и к тонкому регулированию дыхания, без которого невозможна речь.

Появление способности к звукоподражанию сделало систему звуковых сигналов открытой — в неё стало можно добавлять новые сигналы, подражая новым звукам. В результате старая сигнальная система перестала существовать. Позже, когда сигналы, возникшие из звукоподражаний, стали передаваться из поколения в поколение, система перешла к саморегулированию: установились различительные признаки фонем, форма и смысл языковых знаков стали строиться комбинаторно — и получился настоящий язык.

По мнению Барулина, в разных языках совпадение звуковой и смысловой стороны начинается с разных уровней. Уровни, на которых это совпадение происходит, различаются в разных частях земли. В Юго-Восточной Азии совпадение начинается с уровня слогов и морфем, а на северо-востоке Сибири и в Северной Америке — только с уровня предложений.

Барулин считает, что, если бы переход от дочеловеческого языка к человеческому происходил в одном месте, техника соединения звуковых и смысловых уровней была бы одинакова во всех языках. Эти различия говорят о том, что человеческий язык возникал несколько раз — в разных местах независимо. Так что, возможно, свести все языки мира к одному общему предку не удастся.

Американский лингвист Дерек Бикертон говорил о происхождении языка в рамках теории «возникновения ниш», предполагающей активность животных в построении среды обитания, «ниши»: животные формируют её и сами формируются, адаптируясь к ней. Согласно теории, значительную часть рациона наших предков составляли трупы больших животных. До двух миллионов лет назад наши предки были «низшими падальщиками». Об этом говорят надрезы камнями, которые они делали на костях, пытаясь счистить мясо. Они находятся сверху отметок зубов и когтей других животных.

Около двух миллионов лет назад у предков появилась новая стратегия — они стали заниматься «падальщичеством на большой территории». Меняется и место отметок на костях — они оказались внизу, а следы от зубов животных сверху. Наши предки построили новую нишу — они стали агрессивными высшими падальщиками.

Появление у иконического знака свойства перемещаемости, то есть способности обозначать вещи за пределами ситуации здесь и сейчас, было небольшим отличием коммуникации человека от систем коммуникаций животных, которое и повлекло за собой важные изменения, приведшие к формированию языка.

В 2017 году в научном издании Nautilus опубликовали статью известного американского писателя Кормака Маккарти, в которой он размышлял о природе языка. В материале говорится, что бессознательные процессы являются отголоском прелингвистического сознания наших предков.

Писатель приводит в пример случай, который произошёл с химиком Фридрихом Кекуле. Тот долгое время пытался приблизиться к пониманию строения молекулы бензола, и однажды увидел во сне змею, свернувшуюся в форму обруча и держащую хвост во рту. Кекуле проснулся и воскликнул: «Это кольцо. Молекула в форме кольца!».

Маккарти утверждает, что работа подсознания в роли происхождения языка недооценена, эту область игнорируют. По его мнению, подсознание призвано образовывать нас. Также в своей статье Маккарти заявил, что язык — не продукт эволюции, а этап культурного развития, который «заразил» мозг человека.

Наблюдения и версии писателя вряд ли стоит рассматривать как полноценную гипотезу. Более того, лингвисты его раскритиковали. Статья Маккарти — это скоре ещё одно доказательство, что происхождение языка до сих пор таит в себе много загадок, а потому порождает столько различных версий.

Статья создана участником Лиги авторов. О том, как она работает и как туда вступить, говорится в этом материале.

#наука #исследования #мнения #лонгриды #лигаавторов