Жизнь в Чечне во время войны: история моей семьи

В 1994 году война пришла в мой родной Грозный. Вот история о том, как мы жили, и почему уехали только через три года.

Это история моей семьи. Мои бабушки и дедушки, тёти, дяди, сестры, братья и родители – все жили в Грозном в Чеченской республике. Бабушка по маминой линии родилась и выросла в небольшом посёлке у Кизляра – нынешней территории Дагестана. После учёбы она пошла работать на нефтеперерабатывающий завод, где познакомилась с дедушкой. Они поженились и получили сначала небольшую комнату в коммуналке, а после рождения детей – моей мамы и дяди – им выделили трёхкомнатную квартиру в Заводском районе Грозного, в посёлке Черноречье.

Детство мамы в Чечне (тогда Чечено-Ингушская АССР) прошло спокойно. В её классе было четыре нерусских ученика: три чеченца и ингуш. Все дети дружили и никаких межнациональных конфликтов не возникало, все были на равных. На равных играли, общались семьями, ходили в гости и угощали соседей просто так.

По словам моих родственников, жизнь в Грозном с 1960-х по 1990-е годы можно назвать жизнью стандартного советского города на Кавказе. Русские девушки свободно ходили в обычной одежде и без покрытой головы, никто не напрягал с соблюдением чеченских обычаев, каждый жил своей жизнью.

К концу перестройки в 1990-е годы в Чечено-Ингушской АССР активизировалось оппозиционное национальное движение за независимость Чеченского народа под главенством Джохара Дудаева. В 1990 году он создал Общенациональный конгресс чеченского народа, целью которого стал выход из СССР и создание независимого чеченского государства.

В июне 1991 года Дудаев провозгласил Чеченскую республику независимой, фактически создав двоевластие в Чечено-Ингушской АССР. Чуть позже он назвал советскую политику «колониальной» и распустил республиканские государственные структуры. В сентябре 1991 года вместе со своими сторонниками он штурмом захватил здание Чеченского Верховного совета, Дом радио и телецентр. Во время штурма председателя горсовета Грозного Виталия Куценко убили, выбросив из окна, а более 40 депутатов избили.

27 октября 1991 года под контролем сторонников независимости республики в Чечне прошли выборы президента и парламента, в которых выиграл Джохар Дудаев. Москва признала выборы незаконными, а на территории Чечено-Ингушской республики ввели режим чрезвычайного положения. После этого сторонники Дудаева окружили здания МВД и КГБ, заблокировали военные городки, авиа и железнодорожное сообщение.

После распада СССР Дудаев заявил об окончательном выходе уже Чеченской республики Ичкерии из состава России. В распоряжении нового непризнанного правительства оказались российское оружие, нефть и вся инфраструктура. Деньги из федерального бюджета также продолжали поступать в Ичкерию, а налоги Дудаев в российскую казну не отчислял. Позже российским спецслужбам запретили въезд на территорию республики, а Россия в свою очередь прекратила движение российского транспорта в Ичкерию.

Всё это время моя семья жила в Грозном в разных районах: я с братом и родителями в Старопромысловском районе, а остальные родственники в Заводском.

В начале 1990-х в городе активизировались антироссийские настроения, причём в большинстве случаев не со стороны чеченцев, которые жили в Грозном. В город стекались сельские жители Чечни с более радикальными взглядами на традиции и религию, которые поддерживали Дудаева с его национализацией.

В городе нависала напряжённость и общая раздражённость. Единое общество Грозного дало трещину. Русские уже не чувствовали себя хозяевами территорий наравне с чеченцами. Чаще происходили ситуации, в которых русских унижали по национальному признаку.

Однажды моя тётя ехала со своим сыном в трамвае по городу. Когда трамвай остановился, к окну, где сидел мой брат, подбежали чеченские дети и плевали в окно до тех пор, пока трамвай не уехал. Таких, казалось бы, мелочей становилось всё больше, а находиться в городе становилось тяжелее после каждого подобного эпизода.

Моя мама, которая всю жизнь ходила по городу в обычной одежде, не прикрываясь на чеченский манер, была вынуждена начать носить платок. Никто никого не принуждал, но так удавалось избежать конфликтов. Проще просто надеть платок и идти спокойно, чем ловить на себе гневные взгляды и брошенные обидные фразы от радикально настроенных чеченцев, которые недавно стали городскими жителями.

Самим чеченцам, которые прожили всю жизнь в Грозном бок о бок с русскими, тоже пришлось пережить множество неудобств. Никаких претензий к русским они не имели и выгонять в Россию никого не собирались. Часто они и сами уезжали из Грозного к своим родственникам в другие населённые пункты, видимо, чувствуя, что спокойно жить в городе в ближайшие годы не получится.

Конечно, только эти факторы не заставили бы всю нашу семью переехать из родных мест в чужой российский город. Главным фактором стала война, которая постепенно распространялась по Чечне и выживала всех, кого только могла.

С точки зрения обычного жителя города все вооружённые столкновения носили локальный характер. То в одном, то в другом районе Грозного случались конфликты военных российской стороны и дудаевцев. Со временем общество в Грозном разделилось на два лагеря: за российскую сторону и за Дудаева. Многие молодые люди выходили на митинги в поддержку нового режима и за независимость чеченского народа.

Я родилась в марте 1994 года, когда всё ещё было мирно. В середине осени над городом начали летать вертолёты и местами гремели взрывы, но никто ещё не мог представить, что скоро начнётся настоящая война, все хотели мирной жизни.

Школы и детские сады закрылись, мой брат перестал ходить в сад. Ближе к новому году ситуация в городе ухудшилась: на многих предприятиях перестали платить зарплаты. Кто-то продолжал работать или становился «торгашом» на рынке, кто-то вовсе уезжал из города. Мама до этих событий работала воспитателем в детском саду, но вышла в декрет, когда была беременна мной как раз перед войной. Папа продолжал работать, чтобы содержать семью.

Многие знакомые нашей семьи переехали в соседние города и села или хотя бы отправляли туда детей, а сами оставались, чтобы работать и не бросать жильё. Пустующие квартиры часто занимали люди, которые уехали из опасных районов. С ростом криминала участились случаи, когда бандиты отбирали квартиру у одинокого русского.

Наш Старопромысловский район не считался стабильным и спокойным. В 500 метрах от дома была российская военная часть, в которой ещё до войны проходили службу срочники. Большого стратегического значения она не имела, но дудаевцам требовалось отжать всю собственность России. По этой причине рядом с нашим домом иногда разворачивались бои со взрывами и перестрелками.

Новый год мы с семьёй поехали отмечать к бабушке в другой район. Планировали пробыть там 1-2 дня и вернуться домой, поэтому нашему большому попугаю насыпали зёрен и со спокойной душой уехали. Из-за начавшегося обстрела в эти дни мы не могли вернуться домой еще месяц. Попугай умер.

Ситуация в городе была нестабильной: в одном районе во дворе лежали трупы после боя, которые не могли вывезти по несколько дней из-за непрекращающихся автоматных очередей. В другом районе семьи гуляли с детьми и ходили на рынок.

В один из относительно спокойных дней бабушка приехала к нам в гости. Дядя с моим братом пошёл гулять на улицу, а мама с бабушкой сидели на кухне. Пока они распивали чаи, полугодовая я мирно спала в своей кроватке у стены в стороне от окна. Раздался громкий взрыв, окна с одной стороны дома выбило, стекла полетели в квартиру. Все стеклянные серванты разбились от осколков.

Мне повезло — я лежала у окна, а не в другой части комнаты. В этой же комнате обычно играл мой брат, так что ему тоже повезло.

Эта ситуация произошла из-за того, что российские военные и боевики что-то не поделили и решили не просто устроить перестрелку, а обстрелять друг в друга снарядами – так бывало. После этого случая окна в квартирах обклеивали скотчем или плёнкой, чтобы осколки в будущем не поубивали всех в квартире.

Чаще начали раздаваться взрывы и происходить перестрелки между российскими военными и дудаевцами прямо во дворах жилых домов, город постепенно уничтожался. У нашего дома проходила трасса, по которой ездили танки и проходили военные. На ней располагался российский блокпост. Российские контрактники иногда перебарщивали с алкоголем и устраивали по ночам показательные стрельбища, стреляя в воздух из автоматов. Ходить по улице ночью даже в мирное время было небезопасно, пристрелить могли и «свои».

Самое яркое и страшное воспоминание моей мамы связано с этой трассой у дома. Какое-то время в нашем районе было спокойно: без перестрелок и взрывов. На улице было тепло, поэтому многие вышли во двор.

В какой-то момент со стороны трассы раздались крики на чеченском языке, из-за деревьев показалась толпа молодых русских ребят в гражданской одежде со спортивными сумками на плече. Рядом с ними и позади шли боевики с оружием, которое они наставляли на русских и подгоняли вперёд.

Сама по себе ситуация не страшная, никого не убивали. Но у всех свидетелей сложилось чёткое ощущение, что жить этим русским ребятам осталось недолго. Те марширующие, наверное, и сами это понимали. Во дворе повисла тишина, все разошлись по домам.

В магазинах практически не стало продуктов, а вся торговля ушла полностью на рынки. Там можно было купить всё, что угодно, потому что люди выходили продавать последнее, что имели, чтобы прокормить семью.

Жителям выдавали гуманитарную помощь на специальных постах: крупы, сахар, хлеб и что-то ещё. Часто на пункте выдачи ты не получал ничего – всё разобрали. Да, разобрали, а после этого продавали на рынке. Ты мог купить то, что полагалось бесплатно.

Часто практиковали и натуральный обмен, как в древности. На рынках можно было купить даже оружие, а впоследствии и людей в рабство. Как раз у остановки «минутка», что недалеко от нашего дома, в перерывах между военными действиями можно было спокойно купить оружие.

Говоря о рабстве, людей делили на несколько категорий и в зависимости от этого выставляли им цену. Самыми дешёвыми были никому не нужные рабочие, самыми дорогими – бизнесмены и журналисты, за которых потом просили выкуп. Людей часто крали, безопасность и Кавказ в то время – совершенно несовместимые понятия.

Воду и электричество перестали подавать в квартиры практически сразу после начала войны. За водой моя мама ходила полтора километра в одну сторону к колодцу. Стояла в очереди, набирала два ведра и несла их обратно – так несколько раз. Мы жили на пятом этаже – поднимать их в квартиру тяжело. С этой воды нужно было приготовить еду, мыть детей и себя, стирать одежду. Да вы и сами знаете, как много воды нужно в быту.

Бабушка ходила за водой в заброшенную пожарную часть у дома – там был бассейн, о котором знали не все. Эта вода была технической и не пригодна для готовки или питья, но если другой воды не было, она могла пойти даже на приготовление чая.

Электричество иногда давали, но случалось это редко. Все пользовались свечами и керосиновыми лампами. Газ в квартирах был, но практически у всех стояли газовые баллоны. Редко они взрывались и сносили стены – такое случилось в доме напротив нашего. В любом случае от них не отказывались, потому что они требовались в быту.

Отсутствие электричества и воды – не самое большое бытовое неудобство того времени. Иногда бои становились настолько опасными, а вертолёты летали над головами так часто, что жители целой пятиэтажки жили в подвале день, два, а то и неделями. Выходить на улицу было крайне нежелательно и опасно. В подвале жили семьями, готовили из консервов и круп, а в туалет ходили в самый дальний угол.

Иногда еду в подвалы приносили чеченские боевики, потому что невозможно было дойти до рынка и что-то купить. Странно, но это так – жителей Грозного обычно не трогали и даже помогали. Иногда боевики предупреждали, что следом за ними придут дудаевские наёмники и лучше забрать всё ценное и уйти из квартиры, потому что наёмники действуют не ради идеи, как чеченские военные, а ради денег и наживы.

В дни сильных перестрелок не удавалось уехать в другой район. Во дворах по несколько дней лежали трупы. Многие хоронили близких рядом с домом, чтобы позже перезахоронить на кладбище, потому что просто нельзя поступить иначе.

Несмотря на всё происходящее, все верили в то, что скоро война закончится и вернётся мир. Повторюсь, конфликты были локальными и иногда несколько месяцев в районе можно было относительно спокойно жить. Это одна из причин, по которой люди продолжали жить в городе. Другая причина – отсутствие возможности уехать или тем более переехать навсегда.

Иногда русские военные и боевики договаривались и устраивали кратковременное перемирие, чтобы обычные жители могли уехать из города. По так называемым «коридорам» в течение двух суток жители Грозного могли на защищённых автобусах и грузовиках доехать до ближайшей железнодорожной станции и бесплатно уехать в тот город, где их ждут. Нас ждали в Ростовской области наши родственники – папина сестра с её семьей.

Родители собрали вещи и на поезде добрались до Ростова-на-Дону, оттуда в область на автобусе. В этот момент наступил странный период: большинство наших вещей, жильё, работа – всё осталось в Грозном. В нашем временном жилище был мир… и всё. Спустя полгода жизни без денег на позиции гостей наша семья вернулась в Грозный, так как там стало спокойнее.

По возвращению в Чечню моя семья увидела руины некогда любимого города. Центр оказался практически уничтожен, повсюду лежали остатки сломанной военной техники.

Жизнь моей семьи кардинально изменилась. От мирного, по-кавказски гостеприимного и дружелюбного Грозного не осталось ничего. Только руины былого счастья.

Мой дядя с семьёй решил уехать из Чечни навсегда, когда мой двоюродный брат случайно увидел боевика с оружием и был сильно напуган, после чего начал заикаться. В их районе велись бесконечные перестрелки, но уезжать было необходимо – жить в подвале с ребёнком не высшее удовольствие. Они загрузили вещи в машину, положили моего брата на пол сзади и быстро выехали из города.

Бабушка с дедушкой только спустя несколько дней узнали от знакомого, что с ними всё в порядке – они смогли удачно выехать и не попасть под обстрел. Телефонов тогда не было, почта не работала, так что всю информацию черпали от знакомых.

Спустя несколько месяцев уехали бабушка с дедушкой, а вслед за ними и мы. Наши вещи перевозились в несколько этапов. Самое необходимое мы вывезли, когда уезжали. Остальное: несезонные вещи, мебель и технику папа планировал привезти в следующий раз.

Время тогда было неспокойное не только в плане обстрелов и бомбёжек – сильно вырос и уровень преступности. Квартиры обворовывали, совершали разбойные нападения, грабежи и убийства. В то время цена человеческой жизни в Чечне была критически низкой.

Мой отец был дома, когда к нему ворвались вооружённые люди, забрали всё, что у нас было – от дорогих колонок и стиральной машины до кассет с мультфильмами и детских вещей. Требовали деньги, но их не было. Убить могли кого угодно и за что угодно – такое время.

После этого случая вся моя семья окончательно переехала в Россию – в город Новопавловск. Это первый российский город у границы Кабардино-Балкарской республики. Странный выбор места для жизни, ведь он маленький и там нет буквально ничего от города, только название. Зато моей семье там было спокойно и комфортно. Можно было гулять с детьми и ходить на рынок, не опасаясь, что тебя украдут, расстреляют или в квартиру залетит граната.

Я не помню практически ничего из своего детства в Грозном. Лишь пару случаев, когда видела военных и танк у дома. Как я играла с подружкой-чеченкой у неё дома, и как вкусно нас кормила лепёшками её мама. Помню, как мама гладила белье перед окончательным отъездом в Россию, а я бегала вокруг и бесконечно спрашивала, скоро ли мы поедем в поезде. И всё, никаких страшных воспоминаний.

Из памяти моей мамы и бабушки тоже стёрлись многие неприятные воспоминания, а какие-то они подавили сами. Мама до сих пор боится салютов, потому что они напоминают ей взрывы 25-летней давности.

Так как продать жильё в Грозном в то время было нереально, Россия выплачивала беженцам компенсацию за оставленные квартиры. За трёхкомнатную квартиру нам выплатили 130 тысяч рублей. Сейчас в ней точно кто-то живёт, не заплатив за неё, скорее всего, ни рубля. Больше никакой помощи от России чеченские беженцы не получали.

Любая война всегда делит жизнь человека на «до» и «после». Моя семья не исключение. Мои родственники прошли несколько этапов: они отрицали, что война вообще возможна, перестраивались под новые условия жизни, терпели неудобства и унижения, испытывали страх перед настоящим и будущим и в итоге стали беженцами.

Мир жителей Грозного разорили, сломали и уничтожили. Моя семья лишилась родины и дома, всего светлого и хорошего, что было в их молодости. Другие люди лишились своих детей, отцов и целых семей. Эта война разрушила жизни и изменила судьбы многих невинных людей.

Эта статья создана участником Лиги авторов. О том, как она работает и как туда вступить, рассказано в этом материале.

#война #россия #лонгриды #лигаавторов