«Крестовый поход» под руку с фашистами: почему в Испании диктатура победила республику

Как несовершенства избирательной системы обернулись офицерским заговором, сожжёнными городами, потерянным золотым запасом и войной.

В начале 1936 года испанский художник Сальвадор Дали написал одну из своих самых известных картин — «Мягкая конструкция с варёными бобами», так же известную как «Предчувствие гражданской войны».

На полотне Дали изобразил скорее даже две конструкции из частей одного человеческого тела. К гармонии они не стремятся: «герои» картины яростно борются между собой, складываясь очертаниями в контур Испании на географической карте. А у подножия схватки разбросаны бобы — самая дешёвая и потому доступная беднякам еда в стране.

Смысл картины кажется очевидным. Дали запечатлел расколотое испанское общество 1930-х годов. «Предчувствие гражданской войны» не обманчиво: вооружённый конфликт начался спустя несколько месяцев после написания картины.

Основные источники статьи:

В начале 20 века Испанское королевство считалось одним из наиболее отсталых государств Европы. Оно растратило почти все заокеанские колонии и превратилось из могущественной державы в периферийную страну. Около 75% испанцев всё ещё занимались сельским хозяйством. Причём большинство их них составляли не фермеры, а полукрепостные батраки у помещиков-латифундистов. Лишь 60% населения могли читать и писать, а средняя продолжительность жизни едва превышала 35 лет.

Во время Первой мировой войны государство добилось небольшого экономического роста из-за неучастия в конфликте: Испания неплохо заработала на военных заказах обеих воюющих сторон. Однако жизнь большинства населения лучше от этого не стала.

Сильно отличались между собой и условия жизни в разных городах и регионах. Наиболее развитыми выглядели северные и северо-восточные провинции, населённые этническими меньшинствами: басками и каталонцами. Однако они не пользовались автономией, а любые проявления национального самосознания там преследовались центральной властью.

В обществе росло напряжение. Популярнее становилась как демократическая оппозиция, так и откровенно экстремистские силы вроде анархистов. Протестные настроения подстёгивала непопулярная Рифская война с повстанцами в Северном Марокко — одной из последних испанских колоний.

В 1923 году генерал Мигель Примо де Ривера при поддержке короля Альфонсо Тринадцатого установил военную диктатуру. Но его правление оказалось неудачным: Примо де Ривера затеял сразу несколько амбициозных строительств, платить за которые Испании с началом Великой депрессии стало нечем. В 1930 году генерал добровольно оставил власть.

Борьба с военным режимом сплотила оппозицию. После отставки Примо де Риверы она стала добиваться уже свержения непопулярного короля. 14 апреля 1931 года после массовых акций протеста Альфонсо Тринадцатый покинул страну. Испанию провозгласили республикой.

В конце 19 века испанцы уже пытались жить без монархии: Первая республика прожила чуть больше года. Новая попытка оказалась немногим успешнее. Латинское слово «республика» означает «общее дело», а Вторая республика для своих граждан стала каким угодно, но только не общим делом.

Внешне всё выглядело достойно. В 1930-х годах половина европейских стран оказалась под властью правых диктатур. В Испании же приняли передовую для своего времени демократическую конституцию. Там работал парламент, регулярно проводились местные и общенациональные выборы на альтернативной основе, свободно действовали профсоюзы и политические партии разного толка.

Но Вторая республика не победила бедность большинства испанцев и не обеспечила стране твёрдый экономический рост. При этом правившие в 1931-1933 годах леволиберальные политики здорово настроили против себя два важных для испанского общества института: вооружённые силы и католическую Церковь. Положение дел в армии и отношения государства с религией объективно требовали реформ. Однако республиканские власти проводили их поспешно и без необходимых разъяснений.

Сотни уволенных или пониженных в звании офицеров чувствовали себя преданными и обманутыми. Ещё хуже складывались отношения Второй республики с Церковью. Новые власти не только лишили её всех старых привилегий, но и молчаливо одобряли поджоги храмов ультралевыми, нападения на священнослужителей и верующих. Крупнейшему испанскому политику 1930-х годов Мануэлю Асанье приписывали слова о том, что все церкви страны не стоят жизни и одного республиканца.

Политическая система сбоила. Оппоненты с трудом находили общий язык и упорно не шли друг другу на компромисс. Только состав правительства в 1931-1936 годах в Испании менялся 16 раз. Республику дважды пытались свергнуть: в августе 1932 года провалился военный мятеж, а в октябре 1934 года армия уже сама подавила рабочее восстание в шахтёрской Астурии. Локальные бунты на страдавшем от перенаселённости и малоземелья юге страны систематически поднимали анархисты.

Крупнейшие испанские интеллектуалы начала 20 веке Хосе Ортега-и-Гассет и Мигель де Унамуно писали об особом образе мыслей своих земляков. Испанцы, согласно этим философам, не любят переходных ситуаций, промежуточных состояний и компромиссов. При этом их легко внезапно увлечь на чью-либо сторону. В середине 1930-х годов подобное испытала вся нация.

Точкой невозврата стали парламентские выборы в феврале 1936 года. Левые и правые силы шли на них двумя «фронтами»: «Народным» и «Национальным». Голосование засвидетельствовало разобщённость страны. «Народный фронт» набрал 47,03% голосов, а «Национальный» — 46,48%. Левым помогло несовершенство мажоритарной избирательной системы: они получили 285 парламентских мест, в то время как правые — 131.

Сторонники «Народного фронта» ликовали. Новое правительство дало амнистию участникам восстания 1934 года, а подавлявших его военных привлекло к ответственности. У крупных землевладельцев начали безвозмездно изымать землю. Предприятия охватили забастовки, а государство вынуждало бизнес выполнять любые требования рабочих. В ответ предприниматели начали выводить капитал из страны.

Напряжённость вылилась в необъявленную уличную войну между сторонниками правительства и оппозиции. С февраля по июль 1936 года в ней погибло или было ранено около 1500 испанцев. Перестрелки, взрывы и покушения превратились в часть испанской повседневности.

Крупные партии обзавелись собственными ополчениями. По политическим предпочтениям размежевались даже силовые структуры. Там полулегально действовали проправительственный «профсоюз» UMRA (Unión Militar Republicana Antifascista — Республиканский союз военных-антифашистов) и его оппозиционный аналог UME (Unión Militar Española — Союз военных Испании).

Руководство UME работало над антиправительственным переворотом. Военные считали, что их приход к власти необходим, потому как республика и «Народный фронт» ведут Испанию к анархии. Номинальным лидером заговорщиков считался живший в эмиграции генерал Хосе Санхурхо, а фактически выступление координировал генерал Эмилио Мола.

Подготовка путча растянулась на несколько месяцев. Многих офицеров приходилось переубеждать. Одни не хотели нарушать присягу, другие — поддерживали «Народный фронт», третьи не верили в успех дела. К последним долгое время принадлежал и будущий диктатор генерал Франсиско Франко. Только к середине лета 1936 года в мятеже согласилось участвовать нужное количество армейских офицеров вместе с командирами полиции и боевиками правых ополчений.

К лету 1936 года идеологический раскол испанского общества достиг предела. В стране действовали несколько десятков враждовавших между собой партий, профсоюзных, молодёжных и военизированных организаций.

Популярнейшей силой среди полуграмотной бедноты оставались анархисты. Они принципиально отказывались от легальной борьбы и отвергали любое государство. У анархистов не было своей политической партии: действовали профсоюз CNT (Confederación Nacional del Trabajo — Национальная конфедерация труда) и боевое крыло FAI (Federación Anarquista Ibérica — Федерация анархистов Иберии).

«Народный фронт» объединял 17 партий: от центристов до ультралевой POUM (Partido Obrero de Unificación Marxista — Рабочую партию марксистского единства), в сравнении с которой социалисты и коммунисты выглядели последними буржуа. Сплочённая «официальная» компартия PCE (Partido Comunista de Españа — Испанская коммунистическая партия) выгодно смотрелась на фоне расколотых на враждующие фракции социалистов и вечных бунтарей-анархистов. PCE отказалась от революционной риторики и призывала к единству всех демократических сил. Оппоненты рассматривали это как уловку, с помощью которой коммунисты собирались узурпировать власть.

Победа на февральских выборах нарушила единство «Народного фронта». Социалисты и коммунисты по тактическим причинам отказывались входить в правительство. Центристское правительство подозревало их в нечестной игре и не верило слухам о военном заговоре. Они полагали, что это прикрытие для подготовки нового восстания левых.

Главной соперницей левых сил в годы Второй республики выступала СEDA (Confederación Española de Derechas Autónomas — Испанская конфедерация независимых правых). Социалисты и коммунисты бездоказательно называли конкурентов то скрытыми монархистами, то фашистами. На деле программа CEDA не шла дальше защиты католицизма, частной собственности и унитарного государственного устройства.

Умеренная партия сильно растеряла влияние в «лихом 1936-м». Её популярность перешла к более радикальным группам вроде ультранационалистов из «Испанской фаланги». Долгое время фалангисты были маргинальной, малочисленной группой с крайне эклектичной идеологией. Имя себе они сделали именно в уличных боях со сторонниками левых.

Широко известна легенда, что восстание военных 18 июля 1936 года началось с кодовой фразы «Над всей Испанией безоблачное небо». Якобы такую радиограмму путчисты передали из Северного Марокко в континентальную Испанию. При этом не уточняется, кто именно, в какое время и с радиостанции какого марокканского города передал это сообщение. В первоисточниках же фраза о «безоблачном небе» не встречается вообще.

Реальным сигналом для мятежников стала отправленная генералом Молой нескольким соратникам накануне телеграмма: «17-го в 17.00. Директор». 17 июля путчисты подчинили себе Испанское Марокко. На следующий день военные восстали в самой метрополии. Крупнейшие города страны на неделю охватили уличные бои между военными, полицейскими, профсоюзными и партийными ополчениями.

Мятеж сопровождали шекспировские сюжеты. Многие военные-заговорщики в первые дни путча отдавали приказы о казнях верных республике родных, друзей и знакомых. А примкнувший к заговору командир гарнизона в астурийском городе Овьедо полковник Антонио Аранда добился успеха через циничный трюк.

В первые часы мятежа Аранда встретился с профсоюзными вожаками. Он заверил рабочих в своей верности республике, выдал им оружие и посоветовал идти на Мадрид. Как только те покинули Овьедо, полковник ввёл в городе военное положение и распорядился арестовать всех оставшихся гражданских политиков и рабочих лидеров. Почти всех их потом расстреляли.

Внешне Вторая республика выстояла в дни путча. Восставшие взяли под контроль лишь треть территории страны: преимущественно слаборазвитый северо-запад. Из десяти крупнейших испанских городов мятеж поддержали лишь в двух: Сарагосе и Севилье. Во многих провинциях и населённых пунктах восставшие оказались блокированными верными правительству формированиями. Республике остались верны военно-воздушные силы и флот.

В первые же часы мятежа восставшие потеряли своего общепризнанного лидера Хосе Санхурхо. Он разбился в авиакатастрофе, пытаясь вернуться в страну из португальской эмиграции. Поговаривали, что виной тому стал сам генерал: Санхурхо перегрузил маленький спортивный самолёт парадными мундирами.

На деле июльский мятеж для Второй республики обернулся плачевными последствиями. Она лишилась единых сухопутных войск, полиции, чиновничьего аппарата и дипломатического корпуса. Серьёзный удар был нанесён по авторитету центрального правительства. Политики в Мадриде до последнего отрицали факт мятежа, а потом даже пытались достичь с путчистами компромисса. Реальная власть перешла к партийным и профсоюзным ополчениям и комитетам.

Обеим воюющим сторонам не удалось добиться быстрой победы. К концу 1936 года стало ясно, что война затянется на неопределённый срок. Пришлось поступить к наведению порядка и организации более-менее нормальной жизни на подконтрольных территориях. Испания на время превратилась в разделённую нацию: юго-восток страны остался Второй республикой, северо-запад — перешёл под власть военно-националистической диктатуры.

Зарубежные державы не торопились поддерживать правительство «Народного фронта» в подавлении мятежа. Единственным государством, что ощутимо (но своеобразно) помогало республиканцам, стал СССР.

Сторонникам «Народного фронта» не хватало порядка, единства и дисциплины. Их государство оставалось рыхлым конгломератом партий, профсоюзов и ополчений. Легитимное правительство реально контролировало меньше половины территорий, где не поддержали мятеж. Одни провинции (Астурия, баскская Бискайя) стали полунезависимыми, в других регионах (Каталония, Арагон) власть брали боевики радикальных организаций.

В городах самозванные профсоюзные комитеты «обобществляли» предприятия — отбирали их у законных владельцев. Сельские районы захватывали анархисты, вынуждая крестьян участвовать в их экспериментах по строительству «либертарного коммунизма». В итоге ни промышленность, ни аграрный сектор не обеспечивали нужды республиканских тыла и войск.

Ультралевые политики рассматривали неорганизованность и беспорядок как особый национальный дух испанской революции. Это мнение разделял возглавлявший правительство в 1936-1937 годах радикальный социалист Франсиско Ларго Кабальеро. Он утверждал, что регулярная армия с единоначалием и обязательной дисциплиной республиканцам не нужна, потому что «испанцы — нация партизан, а не солдат».

В мае 1937 года Ларго Кабальеро вынудили уйти в отставку. Новым главой правительства стал близкий к коммунистам Хуан Негрин — бывший министр финансов, отправивший в Советский Союз в обмен на оружие почти весь золотой запас страны. Негрина неоднократно уличали в коррумпированности, тяге к роскоши и тесных контактах с агентами Коминтерна и советскими представителями.

Одним из провалов премьерства Негрина стал разгон партии POUM, которую в Советском Союзе считали троцкистской. Операцией руководили агенты НКВД: лидера партии Андреу Нина расстреляли без суда и следствия. Ликвидация POUM разочаровала в республике многих испанцев и воевавших вместе с ними иностранных добровольцев.

Перелома в войне Негрин не добился. Республиканцы проигрывали битву за битвой, их промышленность работала всё хуже и хуже, обесценивались деньги. В тылу ощутимым стал дефицит товаров первой необходимости. Мясо и молочные продукты исчезли с рынков и прилавков магазинов.

В 1936 году вся республика, от либералов до анархистов, с энтузиазмом хотела бить «фашистов». В 1937 году энтузиазма поубавилось: стали модными взаимные обвинения в предательстве и поиск вражеских агентов под кроватью. В 1938-м республиканские политики и военные уже открыто рассуждали о «почётной капитуляции» и «национальном примирении».

Но по ту сторону фронта ни о каких полумерах не хотели и слышать. Лидеры националистов считали, что ведут «крестовый поход против коммунизма», а какой крестоносец согласился бы только на несколько досок от Гроба Господня?

Две воюющие Испании отличались друг от друга настолько же, как современные КНДР и Южная Корея. Вторая республика позиционировала себя как демократическую парламентскую республику. Военные-националисты отвергали и парламентаризм, и партии, и демократию, и республику.

В «красной Испании» в моде было всё революционное и пролетарское. Хорошим тоном считалось носить рабочий комбинезон вместо костюма-тройки или приветствовать друг друга «Salud!» вместо традиционных «Buenos días» и «Buenos noches». «Старорежимными» у республиканцев считались и некоторые другие слова. Например, вместо «esposa» («жена») говорили «compañera» («спутница»).

Мятежники-националисты на своих территориях восстанавливали максимально патриархальные порядки. За общественной моралью строго следила католическая Церковь, которой вернули все упразднённые раньше привилегии. Пренебрегавший посещением воскресных месс обыватель рисковал стать «большевиком» в глазах окружающих.

В сентябре 1936 года мятежные генералы выбрали себе нового лидера с диктаторскими полномочиями. Им стал молодой генерал Франсиско Франко, получивший титул caudillo («предводителя») и чин генералиссимуса. Если республиканцы страдали от межпартийных разногласий и конфликтов, то у франкистов таких проблем не возникало: они просто запретили сами партии.

В апреле 1937 года диктатор слил все объединения на подконтрольной территории в массовую «Испанскую фалангу традиционалистов и комитетов национал-синдикалистского наступления» (Falange Española Tradicionalista y de las Juntas de Ofensiva Nacionalsindicalista). Обновлённая «Фаланга» стала чем-то вроде вертикального военизированного профсоюза, обслуживающего интересы режима.

Националистическая диктатура открыто подражала своим главным внешним партнёрам: тоталитарным режимам в Германии и Италии (что давало республиканцам основания называть врага «фашистами»). Насаждался культ личности «победоносного каудильо» Франко, восхвалялось величие испанской нации, подавлялось любое инакомыслие. Республиканцев пропаганда изображала как безбожников и масонов, что собрались продать Испанию международному коммунизму.

Из-за схожей риторики франкистов часто сравнивают с Белым движением в России. Но между ними существовали и различия. Испанские националисты, в отличие от Антона Деникина и Александра Колчака, не считали авторитарный режим временным злом и не собирались после победы передавать власть гражданским политикам.

Во франкистской Испании не было и намёка на царивший в тылах русских белых беспорядок. Испанские националисты скорее воспроизвели «военный коммунизм» большевиков. Они запретили под страхом казни спекуляцию, забастовки и операции с иностранной валютой. Цены и зарплаты заморозили. Богатые платили повышенные налоги и добровольно-принудительно сдавали золото и драгоценности властям. Благодаря таким мерам франкистская песета на мировых биржах стоила в несколько раз дороже республиканской.

Восставшие военные иногда шли на популистские шаги в интересах бедноты. В страдавших от крестьянского безземелья южных провинциях франкисты заставляли крупных землевладельцев отменять арендную плату или даже передавать в собственность землю своим батракам.

К началу 1938 года многие иностранные политики рассматривали не демократическую республику, а военную диктатуру Франко как законную испанскую власть. Ещё до конца войны легитимными хозяевами страны националистов признали около 30 государств мира.

Лучшая характеристика для испанского конфликта — крайняя ожесточённость. Важнейшие сражения растягивались на недели и месяцы, унося десятки тысячи жизней с обеих сторон. Инициативу на протяжении всей войны держали националисты. У их офицеров было больше таланта и опыта, а в их войсках — больше дисциплины и выучки, чем у противника.

Летом-осенью 1936 года националисты провели серию успешных наступлений. Они пробились к своим товарищам в осаждённых городах и значительно увеличили подконтрольную территорию. Затем мятежные войска пошли в наступление на Мадрид.

Мадридской битве пропагандисты и политики обязаны одним навязчивым обозначением, ставшим уже почти что мемом. Якобы перед началом сражения кто-то из генералов-франкистов заявил о идущих на столицу четырёх колоннах и пятой — уже ждущей их в самом Мадриде. С тех пор «пятой колонной» называют реальных и мнимых агентов во вражеском тылу.

Наступавшие тогда не сомневались в успехе. В начале ноября бои шли уже в столичных пригородах. Однако республиканцы благодаря своевременным подкреплениям и тактическим ошибкам противника отстояли столицу. После этого обе стороны несколько раз безуспешно пытались сдвинуть в свою пользу линию фронта в центральной Испании.

Весной 1937 года Франко перенёс всю тяжесть войны на север страны. Там у республиканцев оставался небольшой, но промышленно значимый анклав из Астурии, Кантабрии и Бискайи. Северная кампания мятежников растянулась почти на полгода: ожесточённее всех врагу сопротивлялись баски. Силы «Народного фронта» пытались помочь товарищам наступлениями на других участках фронта. Однако летние сражения у арагонской Сарагосы и кастильского Брунете завершились их обескураживающими поражениями.

Зимой 1938 года республиканцы попробовали перехватить инициативу неожиданным наступлением на арагонский Теруэль. Стратегически важный город взяли, однако после ожесточённой битвы националисты отбили Теруэль и устремились в ответное наступление. Республику снова разрезали надвое: от основной территории «красной Испании» отделили важнейшие каталонские провинции.

Летом фронт снова стабилизировался: уже республиканцы навязали националистам многомесячную мясорубку на берегах реки Эбро. Сражение закончилось победой франкистов только в середине ноября. Но после этого крах сторонников «Народного фронта» стал очевидным. В январе 1939 года националисты без боя взяли Барселону.

В марте против правительства Хуана Негрина взбунтовались собственные войска. Сторонников продолжения войны низложили, начались переговоры с франкистами о мире. 1 апреля 1939 года война закончилась падением Испанской республики.

Испанская война стала одной из первых в мировой истории, исход которой решали не одни только политики и дипломаты. Важную роль в ней играли журналисты, фотографы и художники. Обе стороны в большом количестве рисовали агитационные плакаты, вели пропагандистские радиопередачи, печатали новостные сводки.

Нередко распространялись заведомо ложные новости. 26 апреля 1937 года воевавшие за националистов немецкие лётчики уничтожили баскский город Гернику. Узнав об этом, франкистская пропаганда запустила фейк о том, что Гернику сожгли сами ополченцы-баски, чтобы переложить вину на врага. Выдумка казалась нелепой для любого, кто хоть что-то знал об истории древнего горного народа: Герника для басков — священное место. Но многие мировые СМИ подхватили фейк.

Великобритания и Франция с началом боевых действий объявили о «политике невмешательства». В Лиге Наций, органе-прообразе ООН, даже создали соответствующий комитет. Однако реальных успехов он не достиг: заинтересованные стороны обходили формальные запреты и переправляли в Испанию военнослужащих, оружие и боеприпасы.

В 1938 году почти все надежды республиканцев на победу связывались с Судетским кризисом вокруг Чехословакии. В восточной Испании надеялись, что Лондон и Париж помогут Праге защититься от немецкой угрозы, что начнётся мировая война, где Вторая республика станет союзником Запада. Эти надежды не сбылись.

На обеих сторонах сражались десятки тысяч неиспанских граждан. Наиболее известны сражавшиеся за Вторую республику Интернациональные бригады. Через них прошли больше 30 тысяч французов, поляков, немцев, итальянцев, американцев и выходцев из почти 20 других государств. Интербригады сыграли важную роль в обороне Мадрида и нескольких других битвах, но затем их боевая ценность заметно упала. В 1938 году правительство «Народного фронта» распустило соединения.

Выходцы из других стран воевали и за франкистов. В первую очередь, это бойцы Иностранного легиона и «regulares» — марокканских колониальных частей. Против «Народного фронта» также сражались европейские ультраправые, вроде португальских «вириатос» или ирландских «синерубашечников». В «крестовом походе против коммунистов» поучаствовали и до 180 русских белоэмигрантов (несколько десятков их бывших товарищей воевали за другую сторону).

Главными союзниками режима Франко выступили фашистская Италия и нацистская Германия. Берлин и Рим посылали националистам танки, орудия, и самолёты, отправляли в их войска своих солдат и военных специалистов.

Оба тоталитарных режима не были бескорыстны. Адольф Гитлер и его правая рука Герман Геринг видели в Испании источник сырья для немецкой военной промышленности. Бенито Муссолини мечтал о реставрации в Мадриде монархии с воцарением итальянской Савойской династии: Испания стала бы марионеточным государством. Поэтому Франко и его правительству нередко приходилось осаживать зарубежных партнёров.

Итальянские и немецкие военные не подчинялись франкистским офицерам и не всегда координировали с ними свои операции. Особенно это проявилось в «воздушном терроре», который иностранные лётчики вели в Испании на протяжении большей части войны. Целые города становились руинами, гибли десятки тысяч мирных граждан. Знаменитая благодаря картине Пабло Пикассо бомбёжка Герники стала лишь одним из нескольких десятков подобных эпизодов.

Небескорыстным, но только по отношению ко Второй республике, оказалось и руководство СССР. В самом начале войны советские эмиссары при помощи будущего премьер-министра Негрина «эвакуировали» в Одессу почти 75 % испанского золотого запаса. В счёт его потом оплачивались все оружейные поставки республиканцам — более скромные в сравнении с германо-итальянской помощью мятежникам.

В конце 1937 года, с началом военных неудач Второй республики, СССР сильно уменьшил объёмы военной помощи правительству «Народного фронта». Это тоже отразилось на конечном исходе войны.

Гражданскую войну в Испании рассматривали и рассматривают под разными углами. Для одних это проигранная борьба демократических сил с фашистской диктатурой. Для других — героическая защита христианской религии и европейской традиции от коммунистической угрозы. Для третьих — неудачная попытка испанского народа сбросить с себя иго государственного угнетения.

Прежде всего конфликт стал закономерным итогом затянувшегося раскола страны. Неумение слышать друг друга и непонимание ценности гражданского мира привели страну к трёхлетней войне. Логично, что победили в ней те, кто принципиально отвергали ценность компромисса и иного мнения.

Статья создана участником Лиги авторов. О том, как она работает и как туда вступить, рассказано в этом материале.

#истории #испания #политика #лонгриды #лигаавторов