Истории
Влад Скрабневский

Вереницы гробов, тела на улице и кровавый бунт: как эпидемия чумы 1771 года изменила облик Москвы

Репортаж TJ специально для жителей далёких губерний.

С 1768 года Россия ведёт войну против Османской империи. В середине января 1770 года корпус генерала Христофора Штофельна, призванный очистить Молдавию и Валахию от турок, разместился в столице Молдавского княжества городе Яссы. Там русскую армию встретил враг, по жестокости не уступающий башибузукам – чума. За зиму она унесла жизни нескольких тысяч солдат.

Вскоре эпидемия вспыхнула в близлежащей Польше, а в августе достигла Киева: к началу ноября 1770 года из 20-ти тысяч жителей города умерло более шести. Несмотря на то, что ещё весной бушующую в Молдавии и Польше болезнь назвали чумой, киевские врачи диагностировали лишь гнилую горячку с пятнами (тиф) и не посчитали нужным вводить карантин. Распространение чумы продолжилось, и осенью она проникла в Москву.

В течение последующего года количество умерших от моровой язвы – так в обиходе называют чуму – в Первопрестольной столице росло в геометрической прогрессии и к октябрю 1771 года достигло 700-800 человек в день. О том, как изменилась Москва с начала эпидемии и ждать ли спада болезни в 1772 году, в материале TJ.

Нулевой пациент

Найти его уже невозможно – летом-осенью 1770 года в Москву из Польши, Киевской губернии, Малороссийской губернии и Молдавии регулярно приезжали солдаты и купцы, каждый из которых мог оказаться переносчиком язвы.

В ноябре по Москве поползли слухи, что в Лефортовой слободе от странной болезни умер армейский офицер, имя которого до сих пор неизвестно. Вскоре после этого в Московском генеральном сухопутном госпитале на Введенских горах умерло 22 из 27 пациентов, у каждого из которых зафиксировали бубоны и карбункулы – явные признаки чумы. Сотрудники госпиталя, по примеру киевских коллег, продолжали настаивать на острой горячке с пятнами.

Заболевание чумой проходит в три этапа:

  • Появление на теле, преимущественно в паху и на подмышках, бубонов – нагноившихся шишек;
  • Образование карбункулов – похожих на прыщи пятен, которые очень сильно болят и разрастаются до размера ладони;
  • Появление на груди, животе, бёдрах и шее петехий – пятен тёмно-пурпурного и чёрного цвета.

Если вы обнаружили у себя бубоны, немедленно обратитесь к врачу. На первом этапе болезни смерти ещё можно избежать: нужно проткнуть бубоны иглой и выдавить из них весь гной. С появлением карбункулов выжить практически невозможно.

Диагностировать моровую язву 21-го декабря 1770 года осмелился главный доктор Сухопутного госпиталя Афанасий Шафонский. О своём решении он уведомил штадт-физика (главного врача Москвы) Андрея Риндера, который до последнего отказывался признавать чуму, но в итоге согласился с Шафонским. Госпиталь с тысячью больных внутри оцепили военным караулом, чтобы пресечь всякое сообщение его с городом.

1 – Сухопутный госпиталь, 2 – Кремль

Генерал-губернатор Москвы граф Пётр Салтыков уведомил обо всём Правительствующий Сенат. Девятого января 1771 года он издал указ окружить город поясом застав: любой купец, едущий в Москву, должен выдержать на них шестинедельный карантин. Ввоз в страну льна, ниток, шёлка, мехов и любых шерстяных товаров из-за границы полностью запретили.

Предпринятые меры оказались запоздалыми

Как минимум на четыре месяца – в сентябре 1770 года в Москве уже находилось несколько тысяч заражённых, число которых к концу декабря увеличилось (предположительно) в десятки раз. В начале осени врачи не придавали бубонам на теле пациентов никакого значения: в городе свирепствовали сыпной тиф и малярия, все подозрения неминуемо падали на них.

В марте вспыхнул второй очаг чумы – на этот раз в Замоскворечье, на Большом суконном дворе. Известный московский эпидемиолог Касьян Ягельский девятого марта посетил фабрику и установил, что с первого января там умерло 113 рабочих. Ещё 16 человек бились в горячке с бубонами «в рублёвик величиной» и умерли спустя два дня.

11-го марта Суконный двор закрыли, а всех здоровых работников поместили на карантин в пустующих фабриках купцов Ситникова и Балашова. Больных свезли в Угрешский, Симонов, Покровский и Данилов монастыри.

Спустя неделю из действующей армии вернулся доктор Густав Орреус, который подтвердил чумной характер эпидемии. Тогда по приказу Салтыкова стали закрываться общественные бани, «дабы в случае кроющейся где-нибудь по городу заразы, не могла оная тесным и ближайшим прикосновением сообщена быть». Свернули работу торговые ряды, кабаки и другие места массового скопления людей. Государственный совет постановил запереть Москву и установить 40-дневный карантин для всех выезжающих из города.

Район Каменного моста в Замоскворечье, где вспыхнул второй очаг моровой язвы Гравюра Бликланда 

Все необходимые продукты москвичи приобретают в определённое время на дорожных заставах вдали от города. Между продавцами и покупателями установлены специальные надолбы, куда кладётся товар – во избежание личного контакта. Деньги перед оплатой погружают в уксус.

Как же поплохела Москва при Салтыкове

До середины марта угроза чумы казалась москвичам сумрачной. Шестнадцатого числа жители города столкнулись с язвой лицом к лицу: утром на Пречистенке обнаружили тело неизвестного купца, изуродованное бубонами и карбункулами. Спустя пару дней в одной из полицейских управ замертво упал десятский Суконного двора, занимавшийся перемещением заболевших рабочих в карантины.

В апреле генерал-поручик Пётр Еропкин, присланный в помощь Салтыкову, разделил Москву на 14 (а затем 20) частей. Каждым районом заведует частный смотритель и несколько докторов, задача которых обнаружить на своей территории больных чумой и перевести их в Угрешскую и другие больницы.

Русский военный и государственный деятель Пётр Дмитриевич Еропкин Картина неизвестного художника

Дома больных или умерших от моровой язвы оцепляют караулом и окуривают можжевельником, дым от которого убивает заразу. Вещи заражённого сжигают, а всех его соседей и сожителей помещают в карантинные дома.

Из-за боязни принудительной карантинизации и «разорения домов» многие домовладельцы скрывают от полиции больных и умерших. Тела тайно хоронят в садах и огородах или выбрасывают на соседнюю улицу, чтобы скрыть место жительства умершего.

По данным главного полицейского ведомства Москвы, с середины июля в Преображенской, Семёновской и Покровской слободах жители вымирают целыми домами. К концу месяца смертность от чумы достигла ста человек в сутки, и это не считая тайно погребённых.

В августе Москву заполонили люди в странных дегтярных робах с вырезами для глаз и рта. Это мортусы – осуждённые на смерть или вечную каторгу преступники, привлечённые для уборки чумных тел. С помощью длинных железных крюков они вытаскивают их из домов, грузят на повозки и свозят за город. Простолюдинов сваливают в братские могилы. Дворян хоронят на специальных кладбищах при Новодевичьем, Спасо-Андрониковом и Донском монастырях.

Представители благородного сословия и простой люд тратят последние деньги на взятки, чтобы сбежать из города. Так зараза распространяется по стране: в августе чума проникла в Смоленскую, Нижегородскую, Архангельскую, Казанскую, Воронежскую и Белгородскую губернии.

Подмосковное Пушкино обезлюдело по вине заезжего москвича, который прихватил из города кокошник умершей от язвы женщины – то ли на продажу, то ли просто из жадности.

По официальным данным, за весь апрель 1771 года в Москве от чумы умерло 744 человека. В начале сентября почти столько же погибало в сутки. Город напоминает осаждённую крепость: под погребальный звон колоколов Москву пересекают телеги, загруженные изуродованными язвой телами. На каждом углу горят обеззараживающие костры из навоза или можжевельника. Дополняют картину всеобщего страха и отчаяния блуждающие по улицам живые тела.

Каждый день на всех улицах можно было видеть больных и мёртвых, которых вывозили. Многие тела лежали на улицах: люди либо падали мёртвыми, либо тела выбрасывали из домов. У полиции не хватало ни людей, ни транспорта для вывоза больных и умерших, так что нередко тела по 3-4 дня лежали в домах.

Иван Лерхе

Девятого сентября императрица Екатерина издала указ, по которому полицейским и врачам вменялось «не брать никаких взяток, как при осмотрах, так и при выводе в карантин». Но доктора продолжали заниматься вымогательством. Купец Иван Курёхин рассказывает, что его объявили чумным больным и согласились освободить от карантина только за деньги, хотя никаких симптомов моровой язвы у него не обнаружили.

В середине месяца генерал-губернатор Салтыков сбежал из Москвы в своё имение Марфино. Главнокомандующий русской армии в 1759-1760-х годах и герой Семилетней войны спасовал перед чумой, оставив Первопрестольную столицу без опеки.

Терпение народных масс на исходе

Карантинные меры показательно игнорируются: во время запечатывания вновь появившихся на Красной площади торговых лавок одному солдату камнем пробили голову. Каждый день десятки купцов и ремесленников превращаются в бедняков, и им это не нравится.

Среди московской черни расползаются слухи, что моровая язва привезена в Москву турецкими и польскими диверсантами: они якобы подкупают местных врачей, чтобы те травили русский народ. С криками «бей отравителя!» в Лефортово толпа напала на доктора Шафонского.

В начале сентября TJ провёл среди ста москвичей опрос. Он показал, что больше чумы жителей города пугают карантинные дома, где людей насильно запирают на 30-40 дней без нормального ухода и питания. Но наибольший всплеск общественного недовольства вызвал указ о сожжении вещей, принадлежавших пострадавшим от моровой язвы. Обыватели жалуются, что уничтожению подвергается абсолютно весь домашний скарб – вне зависимости от того, пользовался ли им больной или нет. Убытки правительство не покрывает.

Крестьяне и рабочие возмущены закрытием общественных бань: по их мнению, это распоряжение противоречит правилам предохранения от моровой язвы, в которых рекомендуется содержать себя в чистоте. Всё чаще слышны возгласы, что Салтыков обрёк тысячи людей на верную смерть, так как иной возможности помыться у них нет.

Наконец, очевидцы утверждают, что вместе с телами негодяи (так народ прозвал мотрусов) выволакивают из домов ещё живых людей. Московские власти называют это глупыми домыслами и ещё сильнее «затягивают гайки».

«Богородицу грабят, бейте их!»

Пятнадцатого сентября чаша народного терпения переполнилась и начался бунт. Непосредственным поводом для волнений стало приказание московского архиепископа Амвросия запечатать ящик, поставленный для сбора денег возле иконы Боголюбской Богородицы у Варварских ворот, и прекратить скопление молящегося народа во избежание распространения язвы.

Чумной бунт Картина Эрнеста Лисснера

Простолюдины восприняли это как очередную попытку властей обобрать рабочий люд. Подливали масла в огонь безместные попы, единственным заработком которых было проведение молебнов и проповедей возле образа Богородицы.

Во время эпидемии чумы московская церковь пошла навстречу медикам: архиепископ Амвросий разрешил священникам исповедовать и причащать больных только через двери и окна, запретил отпевание умерших в церкви, отменил все крёстные ходы и ежедневные молебны о прекращении эпидемии.

В народе эти меры вызывают непонимание и злобу: крестьяне привыкли полагаться на Бога, с верой в которого никакой карантин не нужен. Об иконе Богородицы говорят, что она обладает волшебными свойствами и исцеляет от язвы.

В восемь часов вечера тысячи людей с дубинами, вилами и камнями отогнали присланных за деньгами солдат и ринулись в Кремль, по пути грабя дома дворян и зажиточных купцов. В Чудовом монастыре помимо золота толпа нашла бочки с вином – первый день бунта окончился массовым пьянством.

1 – Варварские ворота, 2 – Кремль

Утром беспорядки продолжились: в Донском монастыре восставшие нашли Амвросия и избили его до смерти. По словам очевидцев, «казнь» длилась два часа. Обезображенное тело архиепископа пролежало за стенами монастыря несколько дней, запуганные монахи не решались к нему подходить.

Бунтовщики освобождали больных чумой из карантинных домов, а врачей избивали – заведующий карантином в Донском монастыре доктор Самойлович спасся от смерти, назвавшись простым подлекарем. Следующим «распахнул двери» карантинный дом при Даниловом монастыре. За ним последовала Вознесенская церковь за Серпуховскими воротами.

1 – Донской монастырь, 2 – Данилов монастырь, 3 – Вознесенская церковь за Серпуховскими воротами

Вечером Еропкин с небольшим отрядом выступил против мятежников на Красной площади: попытка диалога провалилась, и генерал-поручик приказал стрелять по толпе из ружей. На следующий день, 17-го сентября, вызванный Еропкиным Великолуцкий полк расстрелял собравшихся у Варварских ворот ядрами и картечью. Восстание подавили. Около тысячи человек погибли, ещё столько же получили тяжёлые ранения.

На пике число восставших достигло десяти тысяч человек, большинство из которых – крестьяне, мануфактурные рабочие и купцы третьей гильдии. Бунт не был стихийным, как считалось изначально: на допросе дворовые крестьяне Иванов и Михеев признались, что восстание готовилось заранее и должно было начаться с колокольным набатом (так и случилось). Найти организатора бунта Следственной комиссии пока не удалось.

Дворяне, охранители и офицерство считают предпринятые генералом Еропкиным меры оправданными, так как восставшие первыми проявили агрессию и отказались от переговоров. Из ближайшего окружения Еропкина просочилась информация, что за «распорядительность и мужественное подавление мятежа» он получит 20 тысяч рублей и орден Андрея Первозванного.

Восставшие наоборот, обвиняют солдат в чрезмерной жестокости. Дворового мальчика Ивана Иванова при задержании ранили в голову. 68-летнему Петру Гаврилову, не представлявшему никакой опасности, проломили череп. Некто Василий Иванов утверждает, что не имеет к бунтовщикам никакого отношения: 17-го сентября он ушёл в город по делам, а домой вернулся с «порубленной саблею головой».

Кто ответственен за распространение в Москве моровой язвы

Первым общественному порицанию подвергся генерал Штофельн. Возвращающиеся с войны офицеры рассказывают, что он до последнего отказывался признавать наличие чумы в Яссах и несколько месяцев препятствовал проведению карантинных мер. Популярно мнение, что если бы не халатность Христофора Штофельна, дальнейшей трагедии удалось бы избежать.

Другие вполголоса поносят матушку Екатерину, которой следовало вовремя взять ситуацию в свои руки и обуздать моровую язву на подступах к Первопрестольной столице. Но императрицу больше заботило мнение просвещённой Европы, а не жизнь её подданных. Источники, приближённые ко двору, сообщают, что 2-го декабря 1770 года Екатерина написала Вольтеру письмо примерно следующего содержания: «Не находите ли странным это сумасбродство, которое заставляет людей всюду видеть чуму? Между тем как на самом деле она только в Константинополе».

Это гнилые горячки, злокачественные, горячки с пятнами и без пятен. Наш простой народ не может привыкнуть и примениться, по суеверию и невежеству, к предосторожностям, необходимым в подобных обстоятельствах.

Екатерина Алексеевна

Но самый большой вред борьбе с чумой нанёс штадт-физик Москвы Андрей Риндер. Согласившись с Шафонским, что в Сухопутном госпитале свирепствует моровая язва, 27 января 1771 года он взял свои слова обратно и заверил губернатора Салтыкова, что это обычная горячка. В её распространении он обвинил доктора Шафонского, который якобы содержал госпиталь в антисанитарных условиях.

Коллеги Риндера, пожелавшие остаться анонимными, утверждают, что всё дело в зависти – главврач не смог перенести того, что не первый обнаружил в городе чуму. Это не только подрывало авторитет Риндера, но и грозило его профессиональной карьере.

Несмотря на все доводы Афанасия Шафонского, Салтыков посчитал мнение Риндера более авторитетным и в конце января любые мероприятия по борьбе с чумой в Москве забросили. Седьмого февраля 1771 года генерал-губернатор получил у императрицы Екатерины разрешение освободить госпиталь от караула, так как «вся опасность от заразительной болезни в Москве миновалась».

В конце мая Салтыков снова заверил Петербург, что «в Москве всё благополучно» и совершенно безопасно, хотя число жертв моровой язвы продолжало расти. Шестого июня Государственный совет издал указ сократить карантин в Москве на половину и снять часть застав.

Халатность полиции и генерал-губернатора Москвы Салтыкова, личные амбиции главврача Риндера, недооценка верховной властью масштабов бедствия и, как результат, запоздалость предпринимаемых мер – вот, что помешало зарубить эпидемию чумы на корню.

Блок number недоступен

День сегодняшний

26-го сентября в Москву приехал граф Григорий Орлов. Императрица поручила ему возглавить следствие над бунтовщиками и остановить распространение моровой язвы, которая только по официальным данным забрала жизни почти 35-ти тысяч горожан с начала 1771 года.

Вчера, 4-го октября, торжественно похоронили архиепископа Амвросия. Сегодня утром состоялся суд над восставшими: дворового Василия Андреева и купца Ивана Дмитриева повесили у стен Донского монастыря, как инициаторов убийства архиепископа, а крестьян Алексея Леонтьева и Фёдора Деянова – на Красной площади, в назидание остальным. Ещё 72-х человек избили кнутом, вырвали им ноздри и отправили на каторгу в Рогервик. Двенадцать подростков высекли розгами.

«Вырезание ноздрей» Картина Гейслера Христиан-Готфрид-Генриха

Теперь дело за малым – победить чуму, которую невозможно ни повесить, ни отправить на галеры. Известно, что для привлечения людей в карантинные дома Орлов собирается выдавать всем выписывающимся новую одежду и денежное пособие: холостым людям по пять рублей, а женатым по десять. Это должно повысить доверие москвичей к власти и прекратить утаивание больных.

Для поддержки малых и средних ремесленных хозяйств уже учреждена особая комиссия, которая скупила у 3988 ремесленников товаров на десять тысяч рублей. Чернорабочим, оставшимся без гроша, предложено углубить ров у окружающего Москву Камер-коллежского вала: за земляные работы мужчины получат двенадцать копеек, а женщины десять.

Нищих с улиц свозят в специальные дома и содержат за казённый счёт до конца эпидемии. Из-за того, что в сентябре-октябре значительно возросло количество грабежей чумных домов, Орлов разрешил казнить грабителей на месте преступления.

Прогнозы медиков оптимистичны: если предпринятые графом меры не увязнут в бюрократической волоките и чиновничьей халатности, смертность от моровой язвы неминуемо пойдёт на убыль. С начала эпидемии в городе прошёл почти год, поэтому все грызуны уже должны приобрести иммунитет к чуме. Холодная погода воспрепятствует размножению блох, и ещё одно звено в эпидемической цепи «крыса-блоха-человек» разорвётся.

Но праздновать победу ещё рано

Поэтому не забывайте о мерах профилактики. Ведущие эпидемиологи империи советуют соблюдать в доме чистоту, регулярно ополаскиваться холодной водой и мочить одежду в уксусе. Старайтесь есть больше кислой пищи, овощей, а от мяса лучше на время отказаться. Почаще сплёвывайте слюну и проветривайте помещение, в котором живёте. Выходя на улицу, держите у лица смоченный уксусом платок.

Если вы недавно контактировали с чумным больным, то окурите всю одежду дымом можжевельника. В самом начале болезни заражённые чумой люди ощущают жар, сильные головные боли и тошноту. Заметили у себя те же симптомы? Тогда как можно скорее пропотейте, выпив много горячей воды с клюквенным соком, и примите рвотные средства: постное масло с тёплой водой. Затем несколько дней соблюдайте постельный режим – и зараза отступит.

В случае если слабость и жар не прекращаются, доктора советуют привязать ко лбу кусок ржаного хлеба с уксусом или кислым квасом. При появлении бубонов прикладывайте к ним лепёшки из муки или патоки. К карбункулам – дёготь, творог и толчёный чеснок.

Состояние слабости у заражённых чумой сменяется бредом и дрожью. Если на третий день больной снова слабеет, то ему не суждено дожить до следующего утра. Если спокойствие приходит на седьмые сутки – можно надеяться на выздоровление.

* * *

Основные источники статьи:

  • Сегал А.Е., Васильев К.Г. «История эпидемий в России»;
  • Супотницкий М.В., Супотницкая Н.С. «Очерки истории чумы. Том первый»;
  • Сорокина Т.С. «История медицины»;
  • Сироткин А.С. «Чума в Москве в 1770-1772 гг. и санитарные меры правительства и московских властей»;
  • Мифтеева Д.М. «Эпидемиологическое состояние Российской империи: история изучения в отечественной науке и практике»;
  • Палеев Ф.Н. «Эпидемия чумы XVIII века и развитие здравоохранения в Москве»;
  • Исхаков Э.Р. «Законодательные основы деятельности полиции за соблюдением надлежащих санитарно-гигиенических условий в период правления Екатерины II».

Эта статья создана участником Лиги авторов. О том, как она работает и как туда вступить, рассказано в этом материале.

Блок special_button недоступен

#истории #москва #болезни #здоровье #лонгриды #лигаавторов