Истории
RJ

«Всюду трупы лошадей, изъеденные голые тела людей»: история отчаянного похода белогвардейцев в Персию

Как победители Чапая предпочли не сдаваться на милость Красной армии и отступили в заснеженные прикаспийские степи — без еды, воды и тёплой одежды.

Казаки у горной речки Франц Рубо

5 сентября 1919 года в три часа утра двухтысячный отряд уральских казаков под командованием полковника Тимофея Сладкова окружил Лбищенск (ныне Чапаев), где находился штаб Василия Чапаева, и двинулся в атаку. Разведчики вырезали караульных-красноармейцев, выставленных на окраине, бесшумно зачистили ближайшие к границе города квартиры, и цепочки солдат потянулись на улицы.

Внезапно прогремел взрыв — кто-то из дозорных успел выстрелить в воздух, в ответ бросили гранату. Поднялась пальба, среди гарнизона началась паника. Очнувшиеся солдаты — в основном тыловики и новобранцы — «в одном нижнем белье» выскакивали на улицу и бежали к реке Урал, надеясь переправиться на другой берег. Казачьи части расстреливали плывущих из пулемётов.

Двор за двором, дом за домом мы «очищали» [город] от красноармейцев. Сопротивлявшихся ожидала одна участь — быть разорванным бомбой или разрубленным шашкой. Сдававшихся отправляли в резерв, который расстреливал многих присылаемых, ибо иного выхода у нас не было. Мы не могли, находясь в тылу врага, иметь при себе 2 тысячи пленных.

Павел Фадеев

Тем временем специальный взвод двигался к штабу красноармейцев, где находился Василий Чапаев. Тот вместе с сотней бойцов удерживал здание при помощи пулемётов, полностью блокировав центр города и прикрывая отступающих к реке солдат. В этом бою Чапаева смертельно ранили в живот и голову.

Верные солдаты переправили его на досках на другой берег Урала, но уже на азиатской стороне реки начдив скончался. Красноармейцы, чтобы избежать глумления над телом командира, под градом пуль соорудили для него импровизированную могилу, закидав тело камнями и песком.

Последний бой Чапаева. Диорама, фрагмент Картина Ефима Дешалыта

К полудню город оказался в руках белых. Отряд Тимофея Сладкова потерял 24 человека убитыми и 94 раненными. Потери красных были колоссальными: в городе насчитали 1500 тел, ещё 800 взяли в плен. Сколько людей осталось в водах Урала, неизвестно.

Отступать нельзя сдаваться

Лбищенский рейд стал последней успешной операцией для Уральской отдельной армии, воевавшей между северным побережьем Каспия и южными отрогами Уральских гор. После контрнаступления Красной армии уральцы оказалась отрезаны от основных антибольшевистских сил.

Более 30 тысяч человек добровольно сложили оружие, остатки бежали в сторону Каспийского моря, сжигая оставленные станицы и хутора, уничтожая домашний скот, который не удалось захватить с собой. Не имея продовольствия, страдая от тифа и испанки, казаки в одиночку и даже целыми отрядами покидали Уральскую армию, разбредались по степи в поисках еды и укрытия.

Прекращение борьбы с красными было вызвано благодаря сплошной повальной болезни тифом. Из посылаемых на фронт 300‑400 казаков доходило здоровыми 20‑30 человек, остальные оставались по посёлкам, обречённые на верную гибель; после заболевания, т.к. какой-либо медицинской помощи уже не существовало; врачей на армию осталось всего лишь 9 человек, но и те были бессильны, не имея медикаментов.

Тимофей Сладков

В начале января 1920 года последний оплот уральцев город Гурьев (ныне Атырау) пал. Казаки оказались прижаты к северному берегу Каспийского моря. Атаман Владимир Толстов, чтобы избежать полного уничтожения армии, отдал приказ отступать в Форт-Александровск (ныне Форт-Шевченко) — крепость на Восточном побережье Каспия. Так начался один из самых страшных эпизодов Гражданской войны, не вошедший ни в один учебник истории.

Не успев заготовить провизию, Толстов двинул войска и беженцев на юг — всего около 16 тысяч человек. Людям атамана предстояло преодолеть более тысячи километров вдоль пустынного восточного берега Каспия по безлюдной местности.

1 — Гурьев (Атырау), 2 — Форт-Александровск (Форт-Шевченко) и предполагаемый путь отряда Владимир Толстова

Атаман планировал добраться до Форта на санях по каспийскому льду — путь напрямую занял бы не более трёх дней, продуктов и человеческих сил хватало для трёхсоткилометрового марш-броска. Однако зима выдалась тёплой, и ледяной покров был ненадежным.

Неизвестно, что подтолкнуло Толстова двинуть отряд прямо вдоль береговой линии, однако именно поэтому поход чудовищно затянулся. Северо-восточный берег Каспия изобиловал заливами, устьями рек и болотистыми участками — лёд таял и ломался, люди бросали полузатопленные или увязшие в грязи повозки с провиантом, одеждой и пулемётами.

Люди уставшие, измотанные, кони не идут, питания нет и для людей, и для коней, патрон мало, вся степь нам враждебна, так как признала большевиков. Чтобы принять вид красных, подрезали хвосты у лошадей и винтовки перевесили на левое плечо. Так проехали мимо киргизских зимовок, где, как немного спустя узнали, находилось человек 100 пленных казаков.

Леонтий Масянов

Среди казаков и беженцев быстро начался голод. О корме для лошадей не было и речи — им иногда давали пососать морской лёд или нарывали прибрежного мха. Многих ещё подававших признаки жизни, но уже валившихся с ног, лошадей свежевали, стараясь забрать с собой как можно больше мяса.

Нередко участники похода кончали с собой. Участник похода Иван Ширяев вспоминает, как после гибели лошадей их владельцы-офицеры избавляли от мук похода сначала свои семьи, а потом и самих себя.

«Мы давно уже шли боевым порядком: справа в цепи третий взвод; слева — второй, а первый впереди» Иллюстрация из книги Владимира Толстова «От красных лап в неизвестную даль»

Больных тифом, что двигались при частях, казаки оставляли по пути в заброшенных аулах или землянках киргизов. Несмотря на жестокость таких мер, солдаты понимали, что положение создалось безвыходное. Стоял выбор: умереть в степях, будучи обузой для ещё здоровых, или погибнуть в заброшенной хижине безо всякой помощи. Оставленным солдатам выдавалось жалование 500 рублей, «но в степи эти деньги были уже не нужны».

Многие падали духом, болели, все были не мытые, грязные, с головы до ног в паразитах, и не было средств бороться с ними. Ночевали прямо в голой степи, и в киргизских крытых могилах, и в аулах — руки и ноги пухли от холода.

Леонтий Масянов

В десятых числах января в степи пошёл снег. Первая вьюга накрыла отряд атамана Толстова 12 января и бушевала на протяжении шести дней — двигаться в таких условиях мало кто решился. Закоченевшие трупы тех, кто всё же отважился идти дальше, находили потом десятками на местах ночёвок.

Войска растянулись на несколько километров. Отдельные отряды часто даже не видели друг друга из-за вьюги и ориентировались в пути лишь по замёрзшим телам, которые оставляли за собой идущие впереди.

— А вот смотрите, ещё трое лежат! — говорит один, показывая на раздетые догола трупы.

— И зачем это всё снимают? Ну сняли бы, что нужно, а нательное-то бельё всё равно не согреет.

— Вчера там одного выбрасывали и хотели снять китель, но на нём столько было вшей, что никто не решился взять его. А китель был совершенно новый.

— А вот ещё двое лежат.

— Всех бросают раздетыми.

— Интересно, кто же последнего будет выбрасывать? — все как-то испуганно посмотрели на задавшего этот вопрос. Замолчали.

из мемуаров Ивана Ширяева «До Александровского форта»

По ночам температура опускалась до -40 ˚C, люди, лошади и перекупленные у местных киргизов верблюды замерзали насмерть. Дров не было, и казаки жгли всё, что горело, чтобы согреться: в ход шли полупустые телеги, сёдла, редкая трава, даже ложи винтовок. Если места возле огня было мало, «чужих» из иных отрядов не пускали, оставляя умирать на морозе.

«Колодцев оказалось шесть, они были неглубоки и в двух из них вода очень порядочная» Иллюстрация из книги Владимира Толстова «От красных лап в неизвестную даль»

Чтобы спастись от ветра, ночевали под фургонами, грелись возле верблюдов или выкапывали ямы в мёрзлом грунте при помощи шашек и топоров. Полуобмороженных — даже с признаками жизни — выбрасывали из ям, освободившееся место тут же занимали другие. Людей не хоронили, оставляя на съедение местным хищникам, — не было сил разбивать промёрзшую землю.

В числе находящихся в яме был замерзающий казак Петров. Один из находящихся вне этой ямы, обращаясь к Петрову, говорит: «Ну, Петров, замерзай скорей и давай место в яме другому». Через 20-30 минут Петров уже замёрз и был выброшен на снег.

Иван Ширяев

Помимо холода, голода и болезней беженцев регулярно атаковали местные кочевники. Они забирали с собой брошенные повозки, добивали больных и грабили отстающих. Не раз и не два обозы встречали на пути следования раздетые трупы казаков с перерезанным горлом и свежими следами крови на снегу.

Стали попадаться среди киргиз предметы обмундирования, принадлежащие ранее русским. Оказывается, шайки киргиз делали нападения на замерзавших людей и добивали их. Были случаи, что находя замерзшие трупы, им обрубали мерзлые ноги и, приезжая в аулы, оттаивали их и снимали сапоги. [Под конец] вышли на дорогу пробитую отрядом атамана. Всюду валялись трупы лошадей, изъеденные голые тела людей, и сразу стало ясно, в каких ужасах шёл [передовой] атаманский отряд.

Леонтий Масянов

За несколько сотен километров от Форт-Александровска появились первые этапы — укреплённые посты с провизией и тёплой одеждой, подготовленные для беженцев ещё в конце декабря. На этапах небольшие казачьи отделения выдавали добравшимся понемногу риса, талой воды и хлеба. Измученные люди плакали от счастья, получая свою порцию еды.

Спустя полтора месяца пути в середине февраля в Форт-Александровск прибыло около трёх тысяч человек. Больше двух тысяч из них страдали от обморожения, голода, тифа и паразитов. Больных сразу же разместили в лазаретах, однако места и медикаментов на всех не хватало: никто не рассчитывал на такое количество людей, нуждающихся в помощи.

Многих спешно эвакуировали на подошедших из Петровска (Махачкалы) кораблях, но не все дожили до прибытия на Кавказ. Тела умерших, чтобы не распространять заразу среди команды, выбрасывали за борт.

Прохожу по койкам. Страшная вонь разложившегося мяса, смешанная с прокисшим запахом давно не мытых тел, вид отвалившихся ступней, гноящиеся, изуродованные конечности, — хорошая иллюстрация Гражданской войны. Здесь людям суждено только зря мучиться, т.к. в лазаретах большой нехваток фельдшеров, сестёр; в них не имеется ни постельного белья, ни хлороформа, ни других лекарств.

Владимир Толстов

Из 15 тысяч вышедших из-под Гурьева, более 13 тысяч человек, включая казаков, женщин, детей и стариков, навсегда остались лежать в степи. «Много, бессмысленно много там погибло. Кто остался жив, тот едва ли чувствует себя вполне здоровым человеком», — вспоминал потом атаман Владимир Толстов.

«Персидский поход» уральцев

Однако надолго задержаться в Форте не вышло. Вечером 4 апреля 1920 года у берегов Форт-Александровска появились пароходы Красной армии. Местная радиостанция приняла несколько сообщений с приказом сдаться. «Обещались молочные реки с кисельными берегами», — вспоминал Леонтий Масянов.

1 — Форт-Александровск (Форт-Шевченко), 2 — место разделения отряда, 3 — порт Мешхеде-Сер (Бабольсер), 4 — Рамиан. Чёрной линией обозначен приблизительный маршрут Толстова. Серой линией обозначен приблизительный маршрут Сладкова

Корабли Белого флота, завидев на горизонте противника, спешно отплыли, захватив с собой остатки провианта и снаряжения из городских складов. По городу разлетелась весть, что гарнизон Форта решил сдаться.

Лишь небольшая группа бойцов под командованием Владимира Толстова захотела продолжить путь. В ночь с 4 на 5 апреля атаман вышел за пределы Форта. Среди присоединившихся были также Леонтий Масянов и Тимофей Сладков. Бойцы сообщали, что местные жители блокируют выходы из города и стреляют в беглецов, надеясь сдать их красным и тем самым «немного смягчить террор вновь прибывающих победителей».

Кто впал в политическую апатию и довольно спокойно рассуждал так: «решительно безразлично, кто явится сюда – красные, зелёные, полосатые, никуда двигаться не буду и останусь здесь; Бог не выдаст, свинья не съест». Другие, предчувствуя опасность попасть в руки красных, пришли в невероятно хорошее расположение духа и чувствовали себя участниками «пира во время чумы». И, наконец, последняя группа не высказывала никаких мыслей; она мрачно думала, что-то как будто ожидала, но во всём таила гробовое молчание.

Тимофей Сладков

В ночь с четвёртого на пятое апреля 1920 года 214 человек, включая казаков, женщин и детей, двинулись на юг к границам Персии от Форт-Александровска. Оставшиеся — более 1500 бойцов — сдались красному десанту.

Через несколько дней пути «питание стали выдавать скудное». Отряд Толстова терзал холодный ветер — ни «подстелить под себя, ни укрыться было нечем». Страх оказаться в руках красных гнал белогвардейцев вперёд. «Никак не хотелось верить, что нас могут оставить в покое, поэтому было всё время ожидание нападения и хотелось уйти дальше, но как уйдёшь?» — писал Леонтий Масянов.

Когда собственные запасы провизии истощились, Толстов разрешил «реквизировать» еду у встреченных киргизов, если те отказывались её продавать. Весть о казаках, которые отбирают у местных скот и продовольствие, разлетелась среди прикаспийских кочевников. Многие сворачивали лагеря и уводили караваны в сторону гор, другие наоборот — шли к самому морю в надежде, что патрульные суда Красного флота защитят их от грабежа.

«Так как по карте первые колодцы на берега залива Кара-Бугаз были верстах в шести от этих могил, то я приказал каравану трогаться параллельно берегу моря» Иллюстрация из книги Владимира Толстова «От красных лап в неизвестную даль»

Попытки догнать уходящих и силой забрать скот ни к чему не приводили – отступая, киргизы оставляли за собой бойцов прикрытия. Они прятались в многочисленных расщелинах и трещинах в земле, и оттуда расстреливали казачьи передовые отделения. Иногда атаман лично выезжал вперёд грабить попавшихся им на пути кочевников. В отсутствие Толстова жизнь в лагере «преображалась».

Из-за нарушения субординации, неравномерного распределения работы и дележа добычи низшие чины и офицеры регулярно ругались между собой, дело доходило до рукоприкладства и открытых конфликтов. Обстановка накалялась, люди — зачастую безосновательно — обвиняли друг друга в симпатиях к красным, любой жест или неудача на поле боя считались подозрительными — не намеренный ли это саботаж? Среди офицеров выделились две группы, которые захотели идти самостоятельно, не желая более терпеть к себе такого отношения.

Новость эта была совершенно неожиданна для атамана. Он приказал сейчас же построить весь отряд, причем выделившимся — отдельно. Атаман грозно объявил, что «эти господа» желают выделиться из отряда, что слабые духом они не желают разделять участи похода и что, конечно, «все они идут сдаваться красным». Это даёт ему право выделившимся ничего не давать: ни верблюдов, ни продуктов.

Тимофей Сладков

По словам Масянова, «из тех, кто остался, никто особенно [выделившихся] не жалел». Однако казаки, несмотря на конфликты с высшими чинами, единодушно выступили против таких «зверств». «Надо дать и верблюдов и продуктов!» — гаркнули казаки. — «Пусть сами идут как хотят, им виднее! Но насиловать нельзя!»

«В море с точки нашей стоянки были великолепно видны и корабль красных, и фортеция» Иллюстрация из книги Владимира Толстова «От красных лап в неизвестную даль»

Первого мая отряд Владимира Толстова раскололся на четыре части. Одну из них возглавил полковник Тимофей Сладков. Шестого мая он и его люди добрались на киргизских лодках до портового городка Мешхеде-Сер (ныне Бабольсер) на южном побережье Каспия, а затем оказались в стенах британского лагеря для белогвардейцев, бежавших из России.

Под началом атамана осталось 163 человека, включая женщин и детей, которые отправились дальше на юг. «Тут уже получился некоторый подбор людей без претензий и готовых на все лишения. И много было героев в походе — без них не могло быть успеха», — писал Леонтий Масянов. На протяжение мая люди Толстова двигались через степи: переходили от одного колодца к другому; выискивали при помощи пленных кочевников места для пополнения припасов; отстреливались от рыскающих невдалеке киргизов.

Только стало светать, как я был разбужен близко раздавшимися выстрелами. Стреляли по нас с могильного бугра. Верблюды философски не пожелали подняться со своих мест. Бараны, этот самый панический элемент, были в виде просоленного и частью уже провяленного мяса, которое, как известно, чувство самосохранения не имеет.

Владимир Толстов

Четвёртого июня 1920 года Владимир Толстов пересёк границу Персии, и уже через месяц его приняла русская миссия в Тегеране. Часть казаков осталась в персидской столице договариваться об отправке в Крым, где воевали солдаты генерала Петра Врангеля, часть — отправилась в английский лагерь для беженцев, где уже содержалось более 600 белогвардейцев, в том числе солдаты Тимофея Сладкова. «Поразило, что на нас, их вчерашних союзников, [англичане] смотрели свысока и даже не желали с нами общаться как с равными», — вспоминал Леонтий Масянов.

Увидя бегущих на них казаков, забыв главное условие стрелкового боя — «хладнокровие», — они выпускают поскорее пульки и тут же бросаются к лошадям Иллюстрация из книги Владимира Толстова «От красных лап в неизвестную даль»

Дальнейшая судьба казаков не отличается разнообразием. В ноябре генерал Врангель оставил Крым, и надежды бойцов атамана Толстова вновь поучаствовать в сражении на стороне белых армий не оправдались. В декабре 1920 года англичане расформировали лагерь и вывезли почти всех белогвардейцев.

Владимир Толстов с семьёй и двумя десятками казаков оказался сначала во Владивостоке, всё ещё сопротивлявшемся Красной армии, а оттуда переехал в Австралию, в город Брисбен, где и прожил до конца своих дней. Леонтий Масянов отказался ехать со своим атаманом за океан и осел в китайском Харбине. Тимофей Сладков через Индию отправился во Францию, став деятельным членом местной русской колонии.

Жизнь на чужбине складывалась непросто. Востребованные на Родине, за рубежом офицеры белых армий оказались лишними людьми, вынужденными перебиваться случайными заработками, чтобы хоть как-то прокормить себя и семью. Многие втайне мечтали вернуться на Родину и надеялись на восстановление казачьего войска, хотя прекрасно понимали, что их надеждам не суждено сбыться.

«Тяжёл был наш путь, но он не закончен. Куда нас бросит вновь судьба? – неизвестно. Теперь же мы, как и большинство русских, только существуем, на что-то надеемся и вполне сознаём, что дальнейшее меньше всего зависит от нас самих».

из книги Владимира Толстова «От красных лап в неизвестную даль»

Основные источники статьи:

  • Иван Ширяев. «До Александровского форта (Воспоминания казака-оренбуржца)»;
  • Владимир Толстов. «От красных лап в неизвестную даль»;
  • Леонтий Масянов. «Воспоминания о Гражданской войне»;
  • Сергей Картагузов. «Из неизданных воспоминаний полковника Тимофея Сладкова»;
  • Владимир Дайнес. «Чапаев».

Статья создана участником Лиги авторов. О том, как она работает и как туда вступить, рассказано в этом материале.

#истории #войны #лонгриды #лигаавторов