Истории
Степан Бальмонд

«Для друзей я абсолютно здорова — они не знают о порезах»: что такое селфхарм и почему он не избавляет от проблем

Истории людей, для которых самоповреждения стали частью жизни.

Скриншот из сериала «Джинни и Джорджия»

В феврале Netflix выпустил сериал «Джинни и Джорджия» о жизни молодой мамы и её дочери-подростка. В мае телешоу попало в топ самых популярных проектов сервиса, а авторы сериала заявили о готовности снять второй сезон. «Джинни и Джорджия» оказался популярен не только благодаря сюжету и юмору, но и смелости сценаристов: в сериале есть сцены, в которых девочка-подросток занимается селфхармом — осознанным нанесением себе физического вреда с целью справиться с эмоциональными переживаниями и стрессом.

Аутоагрессивное поведение в стрессовых ситуациях не так часто демонстрируется в кино и сериалах. Несмотря на широкую распространённость этой проблемы, особенно среди подростков, о ней не принято говорить вслух.

Селфхарм зачастую воспринимается обществом как способ заявить о себе или сигнал о готовности совершить суицид. Однако в реальности нанесение себе повреждений — это скорее метод самостоятельно справиться с ментальными проблемами, и к нему прибегают не только подростки, но и взрослые люди.

* * *

13 лет — в таком возрасте, по данным американского реабилитационного центра The Recovery Village, большинство людей впервые получает опыт селфхарма. Ещё более ранние показатели приводит британский центр психологической помощи Be Head Strong — 12 лет. Как правило, селфхарм — это не только порезы: видами самоповреждений могут быть попытки обжечь себя или расцарапать.

Аутоагрессивное поведение свойственно каждой пятой молодой девушке и каждому седьмому юноше. Причины такого поведения различны: проблемы в семье, смена школы, буллинг, психические заболевания и не только. Установить точно, сколько людей наносили себе осознанные повреждения, невозможно: далеко не все обращаются за помощью из страха показаться слабыми.

* * *

Ксения, 16 лет: «Мои просьбы о помощи игнорировали все, даже психолог»

По рассказам старших, я с раннего возраста была «тревожным» ребёнком. Ещё в начальной школе у меня появился «синдром отличницы» — патологическое желание сделать что-то либо лучше всех, либо не делать вовсе. Почти каждый раз, когда мне нужно было ответить на уроке, я начинала нервничать. Чтобы избавиться от волнения, я причиняла себе боль.

Долгое время это выражалось в расчёсывании кожи, кусании до крови губ, обгрызке ногтей. В 10 лет я впервые столкнулась с романтизацией селфхарма, а если точнее — порезов. Это был примерно 2016-2017 год, пик популярности «Синего кита». От лица сообщества там создавались беседы, где подписчики общались друг с другом. Кто-то делился фотографиями повреждений, которые наносил себе — в доказательство, что участвует «в игре». Там часто проскакивали идеи, что если ты не убиваешь себя, то всё не так уж и плохо.

Kentucky Counseling Center

Кто-то шутил про это, а кто-то сам начинал повреждать себя и делиться снимками в других чатах и подобных пабликах. Мне было интересно, и я попробовала разобраться — почему люди так делают, не больно ли им. Поначалу я просто общалась с теми, кто занимается селфхармом, а потом, в порыве интереса, я попыталась нанести себе порезы. Это вызвало у меня скачок адреналина, а после — эйфории от удовлетворённого любопытства.

Систематическими такие самоповреждения в моём случае стали позже. Через несколько лет в жизни появилось больше стресса: плохие результаты по учёбе, тревога за будущее, комплексы, на фоне которых развилось РПП (синдром, связанный с нарушением приёма пищи — прим. TJ). У меня стали случаться приступы вины, нервные срывы. Я не знала, как с этим справиться: просила помощи у взрослых, но они не помогали, говорили, что это «возрастное и само пройдёт». Мне пришлось помогать себе самой, и единственным выходом оказалось осознанное самоповреждение.

Это и помогало мне, и усугубляло ситуацию. С одной стороны, физическая боль перекрывала тяжёлое эмоциональное состояние, с другой — добавляло чувства стыда, страха, что кто-то увидит мои шрамы. Я тщательно выбирала места нанесения порезов: чаще всего делала их на коленях и бёдрах, поэтому всегда носила брюки или гольфы, и ношу их до сих пор.

Позже я перестала контролировать приступы селфхарма, и тогда я начала резать пальцы рук, а скрывать шрамы мне удавалось с помощью колец.

Прятать следы селфхарма мне удавалось только в общественных местах, например, в школе. Домашние замечали мои порезы, но ничего о них не говорили. Лишь во время ссор они прятали от меня острые предметы. Поговорить со мной они не пробовали: могли только иногда пошутить о селфхарме и моих шрамах, и это только обижало меня.

До порезов я пыталась поговорить со старшими. Спрашивала, нормально ли это — раскусывать губы, расчёсывать кожу, хотела узнать, как мне бороться с этим. Но мне говорили, что это нормально, и никак не реагировали.

Полгода назад, когда у меня было очень тяжёлое эмоциональное состояние, я всё же решила обратиться к психологу. Я попала к частному специалисту и на сеансе попыталась затронуть тему селфхарма. В ответ на мою историю психолог сказал: «Это подростковое, и когда вы повзрослеете, это сойдёт на нет. Если нет, то тогда вас отправят в диспансер». Из-за страха быть госпитализированной я перестала посещать эти сеансы.

Я всё ещё пытаюсь оставить самоповреждения в прошлом. Иногда я возвращаюсь к нему в моменты нервных срывов, но уже реже. Мне страшно повторно обращаться за психологической помощью: я боюсь, что меня могут отправить в больницу, посчитав селфхарм за мысли о самоубийстве или попытки уйти из жизни. Говорить об этом с кем-то «в реальности» мне тоже сложно — куда проще попытаться найти ответы на вопросы в виртуальном пространстве и общении.

Сейчас я пытаюсь помочь себе самостоятельно — найти причину, почему возникает желание нанести себе вред, понять, откуда берётся это чувство. В этом мне помогает общение с другими людьми, которые занимались селфхармом, смогли от него отказаться и которые не осудят меня.

Я читаю психологические исследования и научную литературу, которые помогают мне в самоанализе. Благодаря им я поняла, что желание навредить себе у меня возникает на почве стресса, нервного напряжения — а значит, нужно научиться их преодолевать без вреда для себя. От самоповреждений меня спасает антистресс-игрушка — сквиш: я начинаю её сжимать в моменты стресса, и желание нанести телу вред уходит.

Сергей, 32 года: «Я бил себя сильно 5-7 раз подряд с размаху кулаком по бедру»

Селфхарм стал частью моей жизни, когда мне исполнилось 24 года. Вид повреждённых кожных покровов и тем более кровотечений всегда вызывал у меня дискомфорт, поэтому мой «путь» селфхарма был не через порезы, а через тупые травмы.

Триггером наносить себе удары было эмоциональное перенапряжение. Например, это могло случаться во время игры в компьютерные игры, когда я соревновался с кем-то. Вступил в конкуренцию, проиграл — всё: ты недостаточно хорош, ты мог, должен быть лучше. Проигрыши могли вызывать чувство вины, фрустрации, ненависти к себе: через них я моделировал какие-то более общие и серьёзные ситуации. Как следствие, выходом становился селфхарм: я бил себя сильно 5-7 раз подряд с размаху кулаком по бедру.

Удары вызывали боль, которая давала облегчение от моральных страданий, напряжения, чувства вины и стыда. Наступало как будто расслабление, и негативные ощущения, которые без него могли бы длиться очень долго, отходили на второй план.

В каком-то смысле селфхарм помогал мне жить, избавляя от душевного дискомфорта: он был «обезболивающим», без которого казалось, что мозг просто сгорит.

Бедро было «удобным» местом для селфхарма: синяков никто не видел и мне не приходилось как-то скрываться. Лишь один раз их увидел кто-то из знакомых: врать мне не хотелось, и я сказал, что это «селфхарм от перегрузок». Осуждения или обвинений не было — подозреваю, что не сказали, но подумали. Родители о том, что я наношу себе удары, не знают: нет ни малейшей надежды не только на поддержку, но даже хотя бы на принятие.

За психологической помощью конкретно из-за селфхарма я не обращался. Терапия мне потребовалась из-за другой проблемы — генерализированное тревожное расстройство, возникшее на фоне тяжёлого детства и токсичного поведения моей семьи. Со стороны психолога я не слышал ни критики, ни даже тени непонимания — такой уровень этичности, как у неё, я встречаю редко, особенно при общении с врачами.

Отказаться от селфхарма мне помогло не только общение с психологом — роль сыграли взаимопомощь в нашей паре (Сергей состоял в браке и продолжает жить с экс-супругой — прим. TJ) и собственные размышления. Вместе с бывшей женой мы много говорили, пытались выяснить, почему каждому из нас тяжело. У неё тоже был опыт селфхарма, и мы помогали друг другу разговорами и поддержкой, выяснением, что именно толкает нас к такому поведению и как эти проблемы можно решить.

Особую роль сыграла медитация: длительный сеанс, который я сам себе организовал, подтолкнул меня к мысли, что я не хочу наносить себе вред и причинять ущерб здоровью. Последние несколько лет я, находясь на правильно подобранных терапии и антидепрессантах, почти не занимался селфхармом — лишь пару раз.

Алёна, 15 лет: «Родители говорили, что я буду уродлива не только внутри, но и снаружи»

Селфхармом я начала заниматься неосознанно лет в 9-10. Я пыталась наказать себя за то, что мама меня ругает, что я получила плохую отметку в школе или не добивалась того, чего хотела. Поначалу я лишала себя сладостей, кусала сильно губы и щёки.

Любой негатив я направляла на своё тело. Ссора с родителями, с друзьями, просто гнев на себя — я будто пыталась себя наказать: отказывала себе в еде и воде, принимала ледяные ванны. Я думала, что так мне удастся решить свои проблемы, но оказалось, что это не работает.

Мне часто говорили, что у меня что-то не так с характером, что я не способна подавлять эмоции или выражаю их неправильно. В 14 лет я нанесла себе первый порез — посчитала, что так я смогу лучше давать волю эмоциям.

Первое время это помогало и я чувствовала себя лучше, но лёгких царапин постепенно становилось мало, и я начала резать себя глубже и размашистее. Селфхарм давал мне возможность отвлечься, заглушить моральную боль физической.

Я осознавала, что это неправильно, но принимать помощь посторонних отказывалась. Для друзей я абсолютно здорова и нормальна — они не знают о моих порезах и проблемах. Когда травмы увидели родители, они накричали на меня, рассказали всё родственникам и потом постоянно припоминали это мне — хотя и, наверное, понимали, что причина моего селфхарма была и в их поведении, наших с ними конфликтах.

Однажды родители пытались поговорить со мной на эту тему. Они говорили, что я буду уродливой не только внутри, но и снаружи, довели меня до истерики. Резаться от этого я не перестала, а про помощь психолога при родителях я даже боюсь заикнуться: они считают, что у нас в семье всё прекрасно, а проблемы и болезни я просто выдумала.

С романтизацией селфхарма я сталкиваюсь очень часто. В основном это встречается в блогах и пабликах. В некоторых сообществах даже были статьи, что резаться — это круто. Были фото и видео порезов, комментарии людей, что селфхарм помогает «выпустить пар» и «решить все проблемы». Эта романтизация отвратительна.

Шрамы я скрываю за длинными рукавами, штанами и воротниками — круглый год, даже в жару, одеваюсь в закрытую одежду. Однажды у меня задрался рукав на рубашке, и подруга увидела свежий порез на запястье, задала вопрос. Я ответила, что меня кошка поцарапала, и она больше ничего не спрашивала.

От селфхарма я пока так и не отказалась, хотя и пытаюсь это сделать. Думаю, если бы я сильно хотела, я бы оставила это в прошлом, но пока, видимо, не время.

Снимки из фотопроекта «Behind the Scars» датчанки Мауд Фернхаут, посвящённого проблеме селфхарма

Maud Fernhout

«Многие скрывают факт нанесения себе вреда из страха столкнуться с критикой и непониманием»

По просьбе TJ практикующий психолог Дарья Шмакова объяснила, что становится причиной селфхарма, кто входит в «группы риска» и почему самоповреждения — не всегда «признак» суицидального поведения.

Почему селфхарм — способ уйти от эмоциональной боли?

Человек не просыпается с внезапной мыслью навредить себе. Она появляется из-за внутренних конфликтов или тяжёлых жизненных ситуаций. Мотивом для селфхарма может быть желание переключиться с психологической боли на физическую. На этот счёт у учёных есть три теории: серотониновая, кортизоловая и опиатная.

Согласно серотониновой теории, не у всех людей в организме вырабатывается достаточное количество серотонина. Людям с недостатком этого гормона сложнее справляться со стрессом. Нанесение повреждений активирует синтез серотонина, вследствие чего человек может почувствовать себя лучше на какое-то время.

Серотониновая теория несколько схожа с кортизоловой. Кортизол — это гормон, который вырабатывается во время стресса и помогает нам защититься в тяжёлый период. Иногда организм вырабатывает кортизол в недостаточном количестве — тогда селфхарм как будто бы становится попыткой изменить гормональный фон, дабы повысить уровень кортизола, а следовательно, и стрессоустойчивость.

Опиатная же теория гласит, что при различных физических повреждениях в нашем мозге начинают вырабатываться опиаты, естественные обезболивающие. После нанесения самоповреждений наступает чувство эйфории и притупление отрицательных чувств, болезненных эмоций.

Что становится причиной селфхарма?

Эмоциональная боль кажется очень длительной. Мы думаем, что это состояние не закончится никогда, нам всегда будет больно и плохо. А вот физическая боль вполне конкретна. Мы понимаем, что когда-нибудь она пройдёт. Поэтому можно рассматривать такую замену как стремление к определённости.

Помимо стремления притупить психологическую боль может встречаться желание почувствовать хоть что-то. Тогда селфхарм становится своеобразной попыткой включиться в жизнь, ощутить себя живым человеком.

Часто рядом с повреждениями идёт и мотив контроля. Допустим, подростка сильно контролируют родители: он может отреагировать на это сознательными или бессознательными повреждениями тела, доказывая, что имеет контроль хотя бы над ним. Порой это может быть и желанием обратить на себя внимание, например, в случаях, если человек не прячет следы. Но это вовсе не значит, что его внутренние конфликты несерьёзны. Скорее, наоборот.

Триггером для аутоагрессивного поведения могут стать разные факторы: депрессивное состояние, повышенное чувство тревожности, тяжёлые жизненные обстоятельства — смерть близкого, развод родителей, тяжёлая болезнь близкого, проблемы и конфликты в семье, пережитое физическое, сексуализированное или психологическое насилие. Помимо этого, аутоагрессивное поведение может быть следствием запрета на выражение определённых «плохих» эмоций: злости, агрессии, раздражения, обиды, слабости. Тогда агрессия направляется на самого себя в форме повреждений.

Кто находится в «группе риска»?

Даже сегодня проблематика селфхарма до конца не исследована. Главная проблема в том, что самоповреждения порицаются в обществе — поэтому многие скрывают факт нанесения себе вреда из страха столкнуться с критикой и/или непониманием со стороны знакомых.

По нынешним исследованиям можно говорить, что самоповреждающее поведение часто встречается среди подростков, особенно среди девочек. Так же селфхарм встречается у ветеранов войны, детей, переживших различные виды насилия в детстве, заключённых, ЛГБТ-персон, воспитанников детских домов. Часто подобное поведение входит в привычку, становится повторяющимся, из подросткового возраста переходит во взрослый.

Селфхарм — это «сигнал» о возможном суициде?

Самоповреждающее поведение часто воспринимают как суицидальное поведение, либо даже как попытку суицида. Но во многих случаях самоповреждение не связано с суицидальными мыслями и/или намерениями. Это, напротив, может быть попыткой справиться со стрессом, негативными мыслями и эмоциями, получить независимость, совладать с переживаниями, которые кажутся непреодолимыми.

Более того, существуют различные классификации самоповреждающего поведения. И есть так называемое самоповреждающее поведение несуицидального толка. К нему, например, относят татуировки, пластическую хирургию, пирсинг. Есть и стереотипное, повторяющееся аутоагрессивное поведение (например, удары головой об стену при ОКР, выдёргивание волос, обкусывание ногтей или сковыривание болячек). Во всех этих случаях мы вряд ли можем говорить о желании покончить с собой.

Но даже без таких намерений причинение себе увечий может быть опасным и привести к плохим последствиям. В любом случае оно свидетельствует об определённых психологических проблемах. Важно консультироваться со специалистом. Всё зависит от конкретного случая и от мотивации конкретного человека.

В чём состоит помощь психолога в борьбе с селфхармом?

Часто люди воспринимают работу с психологом как набор каких-то техник, думают, что психолог должен «открыть глаза» на что-то, чего человек не знает. Но каждый может это «что-то» узнать из блогов и книг, поэтому сегодня главное в работе с психологом — получение опыта психотерапевтических отношений, в которых другой человек может выслушать и при этом не будет тебя осуждать.

Он будет принимать тебя таким, какой ты есть, не давать советов, как и что делать, а покажет искреннюю заинтересованность в тебе и твоей истории. Психолог даёт возможность проговорить то, что тебя беспокоит, без риска получить осуждение в свой адрес или стать героем чужих разговоров.

Работа с психологом помогает человеку понять мотив, который привёл к селфхарму, и проработать его следствие, скорректировать ответную реакцию. Задача специалиста здесь — научить человека альтернативным методам борьбы со стрессом или способам экологично выражать отрицательные эмоции (гнев, агрессию, обиды), не принося вред себе или окружающим.

Вместе с психологом человек сможет разобраться с мыслями, которые приводят к подобным действиям. Часто за этими действиями стоят негативные установки о себе и о мире: «Ничего не будет хорошо. Я самый ужасный человек. У меня никогда ничего не выйдет, все вокруг лучше меня». В таком случае работа с психологом может быть направлена на переосмысливание этих установок, проверку их на рациональность и достоверность.

Не стоит забывать и о консультации психиатра, который может назначить медикаменты. Ведь часто самоповреждающее поведение идёт рука об руку с депрессией, генерализованным тревожным расстройством, а иногда и пограничным расстройством личности.

Как вести себя с близким, который вредит себе?

Очень важна реакция. Порой, когда такое поведение родители замечают у подростка, то следует бурная негативная реакция, наказание, что приводит к тому, что человек закрывается в себе, перестаёт делиться своими переживаниями. Можно показать, что вы переживаете за него, что такое поведение неприемлемо, но и не придавать ему излишнюю значимость, показывать, что вы очень напуганы. Можно сказать о том, что вы рядом, готовы просто выслушать то, что его беспокоит, не осуждая, не давая советов. Так же можно предложить ему обратиться к специалисту.

Статья создана участником Лиги авторов. О том, как она работает и как туда вступить, говорится в этом материале.

#лигаавторов #интервью #лонгриды #мнения #здоровье