Кино и сериалы
Ullysses Ullysses

«Маяк»: как фильм Роберта Эггерса реанимирует эстетику чёрно-белых хорроров, мифологию и лавкрафтианство

Разбор отсылок в нашумевшем фестивальном хите: от греческих мифов до американской готики.

16 января в российский прокат вышел «Маяк» – эстетский хоррор Роберта Эггерса, режиссёра фильма «Ведьма». Ещё до официального выхода картина привлекла внимание публики – во многом благодаря необычному ретро-стилю, известному дуэту актёров (бывший секс-символ Роберт Паттинсон и эксцентричный Уиллем Дефо) и странноватой готической атмосфере.

Поначалу кажется, что фильм рассказывает простую историю двух смотрителей маяка, которые теряют связь с внешним миром и постепенно сходят с ума. Однако на деле сюжет скрывает референсы к литературе и мифологии, которые можно упустить, не зная деталей античной драматургии, американской культуры ужасов и европейского кинематографа 20-ого века.

Осторожно, текст содержит спойлеры.

А24 и фолк-хорроры

«Маяк» – это детище кинокомпании А24. Студия поддерживает независимые фильмы и получила звание «Miramax 21 века». А24 открывает путь амбициозным и экспериментальным проектам: от инди-фильмов Хармони Корина («Отвязные каникулы») до оскароносного «Лунного света» Барри Дженкинса. Студия часто берет на себя коммерческие риски и покупает для проката нетривиальные фильмы, порой снятые радикальными кинематографистами.

​Логотип киностудии

А24 открыла дорогу Йоргосу Лантимосу, Джонатану Глейзеру, братьям Сэфди, и Роберту Эггерсу, чьей дебютной лентой стал хоррор «Ведьма» – один из самых известных фильмов А24 наравне с «Реинкарнацией» и «Солнестоянием» Ари Астера. Хорроры Астера повествуют о силе народных сказаний и языческих ритуалах, благодаря чему его картины добились отдельной жанровой категории – фолк-хорроры.

Это фильмы об ужасах народных суеверий и стародавних традиций, с которыми непременно связано зло и кровавые жертвоприношения. А24 почти единолично формирует запрос на фолк-хорроры, сделав их модной тенденцией современного независимого кино.

«Солнцестояние» (2019) – хоррор об ужасах, которые несёт с собой языческий праздник

Роберт Эггерс – режиссёр «Ведьмы» и «Маяка», за четыре года стал одним из самых перспективных хоррормейкером. Он создаёт фильмы ужасов, отсылающие к старым национальным верованиям и мифам. Эггерс отмечал, что англо-протестантская культура, пришедшая на территорию Нового света, создала уникальный новоанглийский фольклор. Его фильмы дают возможность приоткрыть тёмные уголки Новой Англии и связанных с нею легенд.

Роберт Эггерс​ Фото San Francisco Examiner

В «Ведьме» Эггерс нашёл соотношение между английским фольклором и эстетикой хоррора. Фильм рассказывает историю семьи английских переселенцев, в чью жизнь, как им кажется, вмешались колдовские силы. Распространённые легенды о ведьмах помогли режиссёру создать неуютный семейный микроклимат из недоверия и страха – набожные пуритане вступают в сложную психологическую игру, обвиняя своих детей в союзе со злыми силами.

К кульминации атмосфера сильно сгущается: в самом ли деле дети оказались на стороне зла или все события – это просто-напросто вспышка безумия, охватившая людей религиозного сознания?

Дискомфортная атмосфера ​«Ведьмы» отражает аскетичный дух пуритан

«Маяк» во многом повторяет ту же двусмысленность в отношениях объективного и субъективного – кошмары, происходящие на острове, могут объясняться как преследованием злого рока, так и алкогольными бреднями смотрителей маяка. Как и «Ведьма», новая работа Эггерса имеет фольклорный бэкграунд: фильм построен вокруг морских преданий и суеверий 19-ого века.

Алкоголизм и Эдгар Аллан По

Алкоголь является триггером сюжета и приводит в действие целую систему мистических событий. Томас Уэйк – смотритель маяка, бескомпромиссный тиран и махровый алкоголик, предлагает помощнику выпить, но юноша вежливо отказывается. Однако оторванность от внешнего мира и отчаяние всё равно заставляет помощника обратиться к спиртному.

Алкоголь открывает перед героями бездну – они теряют контроль над собой, переворачивая иерархию отношений между друг другом. Вынужденные сражаться с собственными комплексами и желаниями, смотрители маяка превращаются в персонажей рассказов Эдгара Аллана По – безумных, сумрачных, дрейфующих в пограничном состоянии между жизнью и смертью.

Чувствуется, что «Маяк» вдохновлён поэтикой Эдгара Аллана По и его мрачными новеллами. Над созданием сценария работал Макс Эггерс – брат режиссёра. Он пытался адаптировать одноимённый рассказ писателя, который Аллан По не успел окончить, уйдя из жизни в 1849 году. Единственное, что дошло до читателей – это небольшое введение в новеллу.

В ней повествуется о смотрителе маяка, который ежедневно фиксирует записи в своём дневнике и мирится с одиночеством. Позднее Эггерс отказался от этой идеи. Режиссёр оттолкнулся от новеллы По и сделал «Маяк» самостоятельным произведением, но нашпиговал его прямыми литературными ссылками к готическим рассказам писателя.

Портрет Эдгара Аллана По​

Особенно много общего у «Маяка» с «Чёрным котом» – новеллой об алкоголике, который теряет контроль над собой, став жертвой пагубного пристрастия. Мужчина, любящий своего кота, превращается в тирана. Однажды он избивает жену, а поведение мурлыкающего и досаждающего кота наконец выводит его из себя – мужчина выкалывает коту глаз. Издевательства над котом запускают механизм страшного рока и превращают жизнь героя в кошмар.

Один из ключевых образов «Маяка» – это образ чайки. Одноглазая чайка (как и одноглазый кот в новелле По) снуёт перед носом помощника (Роберта Паттинсона) и вызывает в нём неконтролируемую ярость. Прозорливый дед предупреждает героя, что убийство чайки – плохая примета.

Подобное представление отсылает к старому морскому фольклору. Мореплаватели были суеверны и считали, что души погибших моряков могли перевоплощаться в местных птиц, поэтому считали их убийство недопустимым. Но герой Паттинсона, поддавшись ярости, жестоко расправляется с чайкой. Лавина безумия, обрушивающая на помощника, может вполне интерпретироваться в логике старых мистических суеверий – как и в новелле Эдгара По о чёрном коте.

Неизбежна ассоциация с главным поэтическом образом в литературе По – образом ворона. В известном стихотворении ворон – это запоздалый гость, который прилетает в комнату к скучающему рассказчику. Подавленный смертью возлюбленной, рассказчик расспрашивает птицу о воссоединении с ней на небесах, на что птица даёт однозначное и ёмкое слово – «никогда» (nevermore).

Иллюстрация Гюстава Доре к стихотворению ​«Ворон»

Ворон в стихотворении символизирует разрыв героя со всякой надеждой, обрекает его на страдания и подписывает смертный приговор. Несчастный гневается на птицу и прогоняет её прочь. В «Маяке» чайка выполняет ту же символическую функцию, что и ворон, знаменуя угрозу.

На этом литературная полифония «Маяка» не заканчивается. Эггерс признавался, что черпал вдохновение в визионерской вселенной Говарда Ф. Лавкрафта. Остров, на котором расположен маяк, вполне мог служить пристанищем для архаических существ, которые обитают в морских глубинах.

Зрители встречают русалку, лежащую на прибрежных скалах – загадочное существо, которое вызывает у помощника Эфраима перверсивное сексуальное желание. Выполняющая роль хтонической праматери русалка, а также существа с щупальцами – это большая дань уважения режиссёра эстетике Лавкрафта и его пантеону из слизких существ.

Зрители и кинокритики увидели в картине множество перекличек с «Доктором Джекиллом и мистером Хайдом» Роберта Льюиса Стивенсона ­­­­– популярным образом двойничества в мировой литературе. «Маяк» в каком-то смысле может интерпретироваться как история о раздвоении личности, о внутренней схватке человека с самим собой и о потере самоконтроля.

Показателен эпизод, когда помощник Эфраим душит своего двойника. Не менее интересен факт, что Эфраима ­­­­– человека без прошлого, прибывшего на отдалённый остров ради заработка, на самом деле зовут Томас – так же, как и его начальника, смотрителя маяка Томаса Уэйка.

Противостояние мужчин, которые жаждут самоутвердиться и получить власть над маяком, могут отражать внутренний мир героя, в чьей психике сосуществует две личности – молодой и старый Томас.

Логика мифа

Порой «Маяк» отрывается от заданных повествовательных рамок и превращается в смесь центральных сюжетов западной культуры. Внутри фильма разворачивается конфликт, доведённый до трагизма античного «Прометея» Эсхила. Сложно судить о том, насколько сознательно автор насыщал повествование мифами, но известная трагедия о Прометее кажется сквозным сюжетом фильма.

Противостояние между ворчливым дедом и неопытным юношей постепенно приобретает вневременной и мифологический характер. Молодой помощник пытается стать обладателем заветного ключа от маяка. Зачарованность властью и жажда мужского самоутверждения вынуждает юношу пойти на открытую дерзость и страдание.

​Трагическая участь Прометея Иллюстрация Michel de Marolles, Tableaux du temple des Muses,1655

Фото IMDb

Он – Прометей, добровольно пошедший на муки, чтобы принести свет. Место промеетева огня занимает странный светящийся омфал на вершине маяка (Олимпа), который пленит и сводит с ума нового смотрителя. Череда несуразных перепалок, в которых угрюмый старик приобретает черты сразу двух мифологических богов – Зевса и морского божества Протея, имеет закономерный для античной трагедии исход – героя ожидает суровое наказание за дерзость и неповиновение воле богов.

Фильм Эггерса рассказывает о вневременном конфликте, который свойственен античной мифологии – о противостояние отца (Протея) и сына (Прометея). Пусть и оба персонажа в мифологии никогда не встречались и не состояли в родстве, Эггерс позволяет себе активно вмешиваться в мифотворчество, рекомбинируя мифы на свой лад.

Не менее интересный материал, который проглядывается сквозь фактуру фильма – это миф о Ганимеде. Ганимед был прекрасным юношей, перед красотой которого не устоял сам Зевс и отправил его в прислужники на Олимп. Ганимед, горячо любимый верховным богом, сделался виночерпием на олимпийских пирах. «Маяк» будто бы перекладывает этот миф на язык кинематографического хоррора: герой Паттинсона – это новый Ганимед, оставленный наедине с ворчливым деспотом – своим главным божеством.

Юноша постоянно наливает старику спиртное во время вечерних посиделок и становится его личным виночерпием. Показательны диалоги персонажей – смотритель маяка часто отмечает привлекательность новичка, а их перебранки нередко приобретают гомоэротический подтекст – в одной из сцен пьяные герои почти целуются.

Эстетика и жанровые традиции

Монохромный фильм Эггерса сочетает в себе множество кинематографических традиций: от немецкого экспрессионизма до фильмов Ингмара Бергмана, Андрея Тарковского и Беллы Тарра. С режиссёрами модернистских хорроров: Фрицем Лангом, Робертом Вине и Фридрихом Мурнау «Маяк» роднит динамичная игра со светотенью.

Кадр из фильма​ «М убийца» Фрица Ланга

Эггерс создаёт сомнамбулическую атмосферу кошмара, пользуясь находками режиссёров 1920-х годов: острые углы, парадоксальные изгибы в окружающем пространстве, общая отстранённость и иррациональность мира, в который погружены герои.

Эггерс иронично подмигивает некоторым фильмам из жанрового канона. Например, в работе режиссёра можно встретить цитаты к «Сиянию» Кубрика – дед, воплощённая фигура патриархальной власти, гонится за молодым помощником с топором в руках. Аналогичные события происходили, когда Джек Торранс гнался за членами своего семейства в клаустрофобическом пространстве отеля (и там тоже поднимается вопрос об алкоголизме и его ужасных последствиях).

Вспышки эпизодов с безумным спазматическим насилием напоминают «Психо» Альфреда Хичкока. «Маяк» дотошно воспроизводит его темпоритм, вплоть до музыкальных аранжировок на манер струнных Бернарда Херманна.

Ахроматический рисунок, старинные объективы, квадратный экран 1,19:1– главный формат золотой поры кинематографа (сегодня одним из популярнейших форматов является 2,35:1) подчёркивает стремление авторов состарить картину, создать у зрителя ощущение, будто они увидели фильм прямиком из 1930-х годов.

«Маяк» снимали в южной части новой Шотландии и на съёмочной площадке создавались все условия, чтобы передать натурализм картины. Использовались естественные источники света, строители возводили 21-метровую конструкцию башни, а декораторы состаривали интерьеры и экстерьеры домика на побережье.

Фотография с острова, на котором производилось строительство декораций и съёмки фильма​ Фото IMDb

Съёмочная группа была вынуждена бороться со стихиями. Суровый ветер, холодная прибрежная вода, экстремальные погодные условия – производственные моменты лишь подчеркнули естество фильма и его натуралистичную эстетику.

Эстетика «Маяка» – это эстетика готических хорроров прошлого столетия, которую Эггерс бережно воспроизвёл. Он использует жанровые и стилистические традиции, но делает это, оставаясь в игровом пространстве постмодернизма. «Маяк» – открытое произведение для толкований и бесконечного петляния по гиперссылкам всей западной культуры.

Режиссёр свободно обращается с различными тёмными и иррациональными образами, собирая их в единый калейдоскоп событий: внутри кадра сосуществуют и эстетика лавкрафтианских тентаклей, и старые морские легенды, и эпизодическая стилизация под хорроры о маньяках-психопатах.

Иррациональность и «мужская» оптика

«Маяк» входит в пантеон фильмов, препарирующих природу мужского восприятия. Столкновение Томаса Уэйка и Эфраима Уинслоу – это про соблазны и про ослепляющую жажду обладания. Генеральный мотив считывается не только через основной конфликт, но и через разбросанные, казалось бы, незначительные детали.

Вставки режиссёра – например, в сцене с мастурбацией одного из героев, подчёркивает сложную динамику отношений новичка как с окружающим миром, так и с самим собой. Неудовлетворённый юноша становится жертвой собственных желаний и фантазмов, постепенно теряя самоконтроль.

Подобный конфликт свойственен фильмам Альфреда Хичкока и Андрея Жулавского, чьё влияние на «Маяк» заметно. «Головокружение» рассказывает историю о детективе, который влюбился в загадочную незнакомку. Герой попадает в пограничное состояние между сном и явью, испытывая нездоровый интерес к персоне. Хичкок выражает этот интерес посредством мужской оптики, обнажая силу визуального восприятия – слабого места любого мужчины. Немаловажно, что центральными образами «Головокружения» являются спиралевидные объекты и конструкции.

Спирали в «Головокружении»​ Альфреда Хичкока Коллаж Pinterest

Кадр из фильма «Маяк» Фото IMDb

Эггерс использует хичкоковские мотивы, также повествуя о слабостях мужской природы и об иррациональной природе мужских желаний. Спирали в фильме тоже имеются – достаточно вспомнить лестницу, находящуюся в здании маяка.

Чайки в сценах «Маяка» также недвусмысленно намекают на другой фильм Хичкока – «Птицы», где безобидные пернатые – воробьи, чайки и вороны сеют зло, нападая на благополучный городок.

Кадр из фильма ​«Птицы» Альфреда Хичкока

Стилистические сходства наблюдаются с «Одержимой» Жулавского. Безумный и лихорадочный хоррор польского режиссёра – о мужских страхах и желаниях, а также о том, как эти страхи и желания объективируются в реальном мире. Сексуальные перверсии, иррациональный мир фантазмов, а также жуткие телесные метаморфозы – то, из чего состоит хоррор Жулавского.

«Маяк» дополняет этот дискурс, обнажая оптику «мужского»: герои испытывают телесную и эротическую привязанность к маяку. Их базовые страхи объективируются в конкретных персонифицированных образах, а попытка самоутвердиться в роли властных мужчин приводит к безумию.

В одном из интервью, режиссёр метко описал собственный фильм и отношения персонажей друг с другом: «Ничего хорошего не происходит, когда двое мужчин находятся наедине в гигантском фаллосе».

Статья создана участником Лиги авторов. О том, как она работает и как туда вступить, рассказано в этом материале.

#кино #хоррор #литература #мнения #лонгриды #лигаавторов