Как можно не понять, что партнёр — агрессор? Почему бы просто не уйти? Психолог отвечает на вопросы о домашнем насилии

FAQ от специалиста центра «Насилию.нет».

Домашнее насилие в последний год стали особенно активно обсуждать в российских СМИ благодаря борьбе за закон о его профилактике. Эта тема так или иначе всплывает постоянно. Из недавних инфоповодов — кейс Регины Тодоренко и резкое увеличение случаев домашнего насилия во время карантина.

Каждый раз истории о домашнем насилии вызывают бурное обсуждение. Общество всё ещё не пришло к единому мнению о том, как на них реагировать. Под публикациями в СМИ и соцсетях начинаются споры разной степени ожесточённости — в зависимости от того, как сильно пострадала жертва, насколько несимпатичным выглядит агрессор и какие вопросы читателя остались без ответа.

Но есть комментарии, которые повторяются от одной дискуссии к другой — без них не обходится ни один материал по теме. По просьбе TJ на них ответила психолог центра «Насилию.нет» Татьяна Орлова.

В начале отношений агрессоры выглядят как романтические герои. Они очень красиво ухаживают. Говорят, что встретили, наконец, свою половину: «Все были ужасные, а ты прекрасна». Это происходит потому, что агрессоры, в целом, неплохие люди. Но они когда-то пережили травму. Например, наблюдали за плохими отношениями в семье в детстве. И они очень надеются, что в их семье это не повторится.

У них записан этот травматический сценарий и все связанные с ним чувства, но они туда не хотят. Надевают на себя маску и искренне верят, что встретят человека, который им идеально подойдет, и они тоже будут действовать идеально в этих отношениях. И вот эту идеальную картинку на первом этапе удаётся контролировать. За ней достаточно сложно разглядеть, как на самом деле человек проявит себя в семье.

Когда возникнет угроза для опор, на которых человек стоит, — например, ощущения собственного финансового благополучия — из-за сильной тревоги он переместится в эту травмированную часть. Там хранится его ощущение беспомощности, непереработанный гнев и те способы, которыми он может с ними справиться. В основном, это идёт из детства: как он ребёнком реагировал на что-то страшное, так он и поступает — бьёт другого человека.

Такие же сценарии существуют и у людей, которые оказываются в позиции жертвы. Но жертвы и так работают над собой, потому что берут вину на себя, считают, что с ними что-то не так. Агрессоры же — это те, кто работает над другими. Чтобы избавиться от возвращения в травму, они не обращаются за помощью, а говорят: «Вы все должны измениться, чтобы стало лучше». И до тех пор, пока агрессор работает над другими, у него нет ощущения беспокойства. Он не захочет меняться, пока совершает насилие, а жертве в этой ситуации плохо, поэтому она скорее обратится за помощью.

Срабатывают адаптивные механизмы нашего мозга, которые учат привыкать к любой ситуации. Мозг делает всё, чтобы мы сохраняли гомеостаз (постоянство — прим. TJ), не меняли ситуацию. Рождаясь, ребёнку приходится держаться за тех родителей, у которых он оказался. Если он их покинет — погибнет. Поэтому когда родители применяют к ребёнку насилие, его мозг выстраивает адаптивные механизмы, заставляющие его к этому приспособиться.

Это работает на протяжении всей жизни. Даже если в детстве механизмы не запустились, они могут сработать на любом этапе. Допустим, семья была хорошая и поддерживающая, но совершенно не принимающая развод. Тогда для человека развод – это катастрофа. Он делает всё, чтобы не выходить из отношений. У него включаются механизмы вины, надежды и другие. Он внушает себе, что надо попробовать ещё раз, надо постараться. И это не патология жертвы: такие механизмы существуют в любом сознании, они нужны для переживания травмы.

При этом, если жертва найдёт в себе силы завершить отношения, это не значит, что абьюзер не захочет их сохранить.

Абьюзер может преследовать жертву, и защититься от этого очень сложно. Многие выбирают оставаться с человеком, чтобы концентрировать его агрессию. Потому что иначе вообще неизвестно, в какой момент он тебя поймает в подъезде. Это может быть ещё страшнее. Кроме того, у нас совсем не развита поддержка со стороны общества. Когда жертва пытается что-то изменить, на неё часто кидаются, и из-за этого она ещё сильнее хочет спрятаться.

Многих жертв домашнего насилия убивают именно при попытке уйти или после расставания. Осенью 2017 года жительница Серпухова Маргарита Грачёва сообщила своему мужу, что хочет с ним развестись. Мужчина съехал из квартиры, но через несколько дней вывез её в лес и угрожал ножом. Маргарита обратилась в полицию, участковый отнёсся к этому спокойно и «поговорил с бывшим мужем чуть ли не на лавочке во дворе».

В декабре 2017 года мужчина снова отвёз Маргариту в лес. Он издевался над ней полтора часа, а затем отрубил кисти обеих рук. По словам девушки, за несколько лет в браке он ни разу её не бил.

Бразильянку Сандру Люсию Аммер Маура убил бывший муж, с которым она прожила почти 25 лет. Спустя пять месяцев после развода женщина вступила в новые отношения. Мужчина расценил это как предательство и ударил её ножом в шею.

Нет. Изначально человек не хочет, чтобы его били. Если он понимает, что избежать этого невозможно, то принимает это как цену отношений. Смиряется, выстраивает какую-то собственную систему защиты, принимает происходящее. Потому что в его сознании иначе не получится. Если в детстве ты переживал телесные наказания, высока вероятность, что ты не сможешь получать отношения и любовь без них, пока не переосмыслишь это.

Когда к человеку применяют насилие, это приносит ему огромные страдания. И он чувствует себя беспомощным, потому что когда-то давно не мог сам выйти из этого положения. Поэтому ему безусловно надо помогать. Прежде всего, человеку важно поверить, что боль не обязательное условие любви.

Это действительно самый тонкий и довольно скользкий вопрос. Отношения — это всегда привязанность. Когда привязанность добровольная, в паре нет психологического насилия. Оно начинается, если кто-то из партнёров боится, что его могут покинуть, отнестись к нему неправильно, когда второй человек не соответствует его картинке. Психологическое насилие состоит в нескольких базовых стратегиях.

Все эти стратегии нужны агрессору, чтобы не попасть в свою детскую травму. Психологическое насилие предотвращает его ощущение беспомощности. В какой-то момент этого становится недостаточно, человек чувствует, что всё равно скатывается в беспомощность. Тогда у него происходит выплеск гнева и начинается физическое насилие.

Агрессорам тоже надо помогать. На них давит вытесненный травматический опыт. Кто-то его осознаёт и считает, что это уже в прошлом, а кто-то вообще забывает. И это всплывает только тогда, когда он снова получает похожее переживание. Вытесненный опыт активизируется, и человек начинает вести себя неадекватно. Поэтому это надо прорабатывать, лечить.

Поведение абьюзера тоже адаптация, только он для построения своей картинки «пилит» партнёра. Проблемы, которые растут из травмы, автоматизированы. И справиться с ними самому, к сожалению, почти невозможно. Но если и жертва, и агрессор пролечат свои травмы, пройдут реальную психотерапию — что трудно, ведь у последних меньше мотивации меняться, они смогут вступить в здоровые отношения.

Бесплатную юридическую и психологическую поддержку жертвам домашнего насилия в России оказывают центры «Насилию.нет» и «Анна», сеть «ТыНеОдна», Центр защиты пострадавших от домашнего насилия, Московский кризисный центр помощи женщинам и детям, а также правозащитный проект «Зона права».

#домашнеенасилие #психология