Новый «Крик»: каким получился пятый фильм культовой серии слэшеров, ставшей прародителем метакинематографа

На экраны вышла очередная картина об убийце в маске призрака – а мы вспоминаем, за что полюбили детище Уэса Крэйвена, и делимся впечатлениями о новой картине.

«Какой твой любимый фильм ужасов?» — с этой легендарной фразы начался не только «Крик», но и современная история хоррора. Уэс Крэйвен – мастер ужасов, когда-то построивший сновидческий мир «Кошмара на улице Вязов», а вместе с ним – и множество жанровых штампов, может считаться отцом метакинематографа. Он превратил «Крик» в навигацию по жанру, где хорроры впервые стали осмыслять собственную реальность.

На протяжении франшизы Крэйвен ставил вопросы: что ужасы могут сказать сами о себе? Каковы их взаимоотношения с реальностью? Как правила дешёвых ужастиков, до осточертения надоевшие зрителям, могут превратиться в часть киноязыка? «Крик» – серия фильмов с устойчивой фабулой (убийца и круг подозреваемых), иронично отвечала на них, будучи таким же программным явлением постмодернизма, как и «Криминальное чтиво».

Амплуа «королевы крика», наличие «последней девушки», обязательное возвращение убийцы, а также роковые действия подростков – всё это саморефлексивно исследовалось во франшизе, которая также высмеивала саму голливудскую логику кинопроизводства. Сиквелы, триквелы, ремейки – каждая новая серия ставила в центр тот или иной культурный феномен – а теперь настало время для пятой части.

Новый «Крик» вышел в прокат 13 января, его снимали без участия Крейвена, умершего в 2015 году. TJ подробно рассказывает о франшизе и делится впечатлением от её пятой части.

Сразу к отзыву на фильм

Когда первый «Крик» вышел на экраны в 1996 году, зрители и критики почувствовали, что перед ними – не очередной жанровый фильм. Слэшер Крэйвена не просто рассказывал о бойне, устроенной маньяком в городке Вудсборо – на глазах у зрителей ломали границы, а жанровые схемы перерабатывали в новую форму. «Крик» включался в ряд «типичных» подростковых хорроров, но в то же время держал с ними ироническую дистанцию.

Уже в первые полчаса лента Крэйвена озвучивает весь киноглоссарий слэшеров. Монстры и маньяки перво-наперво убивают тех, кто занимается сексом. Девственницам даровано спасение. Жертва всегда оступится и совершит глупость: побежит от маньяка не во двор, а вверх по лестнице. Или ещё хуже – спустится в подвал с репликой «я скоро вернусь». Обычно они не возвращаются.

Образ убийцы обязательно собран из тряпья: лезвие, балахон и белая маска с распродажи. Что касается главной героини (Сидни Прескотт в исполнении Нив Кэмпбелл) – действия маньяка так или иначе окажутся связаны с её страшным прошлым. А полиция, согласно сюжетным штампам, бессильна и не может найти психа под маской. Им может оказаться кто угодно: уж тем более – бойфренд, который залезает в девичье окно.

«Крик» совершал главный сценарный кульбит – его герои, живущие в мире «тупого ужастика», были прекрасно оповещены об этих правилах. Они учитывали ошибки жертв из «Хэллоуина» Джона Карпентера, а также разбирались в мотивации таких злодеев, как Норман Бэйтс и Ганнибал Лектер.

Подросток Рэнди – важный персонаж в хоррор-сериале Крэйвена, создающий метатекстуальное напряжение в сюжете. Он работает в видеопрокате и знает, по каким законам скроен любой ужастик, о чём неоднократно говорит c друзьями из школы. С появлением Рэнди «Крик» превращался в фильм о других фильмах.

Стратегия Крэйвена оказалась безжалостна: он делал жертв куда более умными, чем их кинопредшественников из 80-х; тех девушек и парней убивали быстро и зачастую по их же глупости – стоило им ночью, как подросткам из «Пятницы 13», отлучиться в кусты. Но теперь эволюционировали и сами убийцы – маньяка, который устраивает для жертвы киновикторину, оказывается не так-то просто одурачить старыми уловками.

Постмодернистский коллаж из жанровых ходов и штампов сцена за сценой превращал «Крик» в пародию. В полицейском расследовании обыгрывали трюки с ложными подозреваемыми. Ими, по иронии, оказывались чуть ли не все персонажи: от Билли – парня главной героини, которого задерживает полиция, до директора школы и даже помощника шерифа Дьюи в исполнении Дэвида Аркетта (на это намекают определённые сцены).

В «Криках» детективная интрига – не только часть сюжета, но и способ иронического диалога со зрителем и его ожиданиями. Франшиза Крэйвена существует в живом контакте с эмоцией наблюдателя – эта реакция учтена на уровне замысла и вписана в структуру повествования, где сюжет постоянно меняет стрелки, виляет, всегда оказываясь на шаг впереди зрителя.

Большинство замечательных ходов «Крика» не состоялось бы, займи режиссёрский пост другой постановщик. Такой риск присутствовал – изначально Крэйвен отказывался от ленты, но руководство Miramax и Dimension Films смогло привлечь режиссёра. Не без помощи Дрю Бэрримор – именно её участие в «Крике» оказало решающее воздействие на Крэйвена.

Между «Криком» и «Кошмаром на улице Вязов» есть пересечения – автор сознательно использует их для деконструкции жанра. Так в хорроре о Фредди Крюгере был и миловидный Глен в исполнении Джонни Деппа – парень главной героини, и заносчивый «плохиш» Род, подозреваемый в убийстве своей девушки. В «Крике» в персонаже Билли Луиса вполне сознательно смешали эти образы.

Диалоги в «Крике» не менее ироничны. Например, героиня Дрю Бэрримор говорит по телефону, что все части «Кошмара на улице Вязов» кроме первой – отстой. Так Крэйвен (автор первого и седьмого «Кошмаров») устами своего персонажа высказывается о несостоятельности франшизы после его ухода.

Для Крэйвена метатекстуальные игры были далеко не в новинку – режиссёр ломал границы собственной вселенной ещё в «Новом кошмаре» – седьмом фильме о маньяке Фредди Крюгере. Там актёры известной франшизы, игравшие самих себя, втягивались в мистическое переплетение реальностей – Фредди предстал в образе злого духа, который проникал в реальный мир и открывал охоту на актёров фильма.

Неудивительно, что «Крики», состоящие из отсылок и отношений с реальностями, почти целиком вырастают из «Нового кошмара». Игровой характер фильма во многом представлял собой реакцию на атрофию жанра, кризис сюжетов и низкий спрос зрителей (90-е годы оказались действительно худшим десятилетием для хорроров).

Вместо обещанного ухода из бизнеса, Крэйвен поступил иначе, предпочтя реанимировать ужасы. Нужны были решительные действия – метаироничная дистанция и рефлексия над всем жанровым вокабуляром стала лучшим решением.

Реальность и вымысел – главные величины в постмодернистском слэшере Крэйвена. Нисколько не стесняясь, «Крики» продолжали дискуссию, открытую психологами и политиками – о влиянии фильмов ужаса на поведение человека. Неспроста маньяки во всех частях – фанатики жанра, затёршие до дыр старые ужастики и пытающиеся обыграть свои преступления по киношным схемам.

Крэйвен не без удовольствия язвит над консервативными идеологами, вменившими ужасам в вину развращение и ожесточение молодёжи. C одной стороны, опровергая их высказывания («фильмы не создают психов — они делают их более изобретательными!» – разражается один из маньяков в первом «Крике»), с другой стороны, иронически выстраивая на этом допущении целую фарсовую киновселенную – в ней ужастики конструируют реальность и питают общество.

Проблема тиражирования образов маньяков – одна из главных мишеней второго «Крика». В дело вступают голливудские мощности (по сюжету выходит фильм на основе произошедшей в Вудсборо бойни), а также СМИ и писатели, создающие магнетический ореол серийного убийцы. Всё это чревато последствиями для героев, пытающихся похоронить воспоминания о трагедии.

Урок сиквела «Крика» – размышление о притягательности продолжений. На сенсационном успехе события не упустят момента нажиться как киноделы, так и журналисты. Репортёрша Гейл Уэзерс (Кортни Кокс) – персонаж, вызывающий постоянные нарекания с моральной точки зрения, создаёт образ «журналиста-гиены» – её сенсации кормятся чужой кровью и травмами.

Не менее важно, что «Крик 2» намеренно задействовал жанровые коды сиквелов в свою секвенцию: как и в любом продолжении, события протекают более сумбурно, крови становится больше, а смерти – внезапнее.

Третий «Крик» взялся закольцовывать события предыдущих частей. В личной истории Сидни, как подобает триквелам, таится ещё больше секретов, влекущих в мрачное прошлое – ответы приходится искать в особняке влиятельного продюсера. А высказывание Крэйвена приобретает характер злого изобличения – весь Голливуд, ставя на конвейер эпизоды чужих страданий, оказывается повинен в новой генерации убийств.

После авторских комментариев о природе сиквелов и триквелов, «Крик 4» – пожалуй, одна из самых вдумчивых и ироничных частей, вставила своё слово о культуре ремейков. Попытка новых убийц переписать события 1996 года и сделаться современными «Сидни Прескотт» получает заслуженный отпор.

«Лучше не трогать оригинал!» – говорит Сидни, пустив убийце электрический заряд в голову. Так Крэйвен отстоял неприкосновенность своего детища – его подлинно авторского произведения, у которого есть особая аура и чувство времени.

«Есть ли жизнь после смерти?» – вопрос, обеспокоивший фанатов «Крика» вместе с появлением новостей о съёмках нового фильма франшизы. Пятая часть вышла после кончины Уэса Крэйвена – классика, у которого были особые полномочия на комментирование жанра. Постановщики нового «Крика» Мэттью Беттинелли и Тайлер Джиллетт, конечно, таким багажом не обладают, однако и им есть чем похвастаться – они сняли сравнительно удачный «Я иду искать», который не менее издевательски препарировал жанр.

Новый «Крик» скроен по уже знакомой формуле: это перезапуск и продолжение одновременно – «легаси сиквел», компромиссное решение, к которому в последние лет десять прибегает чуть ли не каждая некогда популярная франшиза. Вспомнить можно многое – от «Терминатора» и «Звёздных войн» до совсем недавних «Хэллоуина» и «Матрицы».

Очередная резня в Вудсборо и псих в белой маске – кровавые события объединяют новое и старое поколение, снова вышедшее на тропу войны с маньяком.

Что ощутимо изменилось с четвёртого «Крика»? Сидни и её друзья, очевидно, прибавили в морщинах и седине, а сам маньяк стал ещё более свирепым и изобретательным. И главное – за спиной у «Крика» появилась плеяда не менее умных и ироничных хорроров, чья слава взволновала даже детище Крэйвена.

Находчивые авторы «Бабадука», «Реинкарнации» и «Ведьмы» заставили понервничать многих миллениалов, для которых ужасы были про ножи и женщин-жертв. Конфликт поколений, коллизия оригинала и копий, а также недовольство современной хоррор-культурой – из этого раздражения вырастает сюжет пятого «Крика».

Приставка «мета», которая в сегодняшнем кино приобрела характер эпидемии, уже в принципе не удивляет. «Крик» настолько обилен в самоцитировании, жонглировании ссылками, так живо проникнут фанатским дискурсом, что к середине начинает заговариваться. Да, франшиза была чуть ли не первой «мета», но сегодня уже не одинока в своём новаторстве.

По большей части, это повторное изобретение велосипеда: классические реплики убийц, что сегодня сиквелы уже не вставляют, обожествление своего отца-основателя (на вечеринке поднимают стаканы в честь Уэса – сами знаем какого), плюс обыгрывание знакомых тропов – новый «Крик» к третьему акту путается в своих же ногах.

И в то же время, пятый «Крик» – местами более кровавый, чем его предшественники, а временами – ещё более смешной, описывает новую парадигму в кинематографе: теперь всем подчистую верховодят фанаты (недавние премьеры «Матрицы» и «Человека-паука» оказались здесь идеальным подспорьем). Если этой картине и суждено было выйти, сейчас – самое подходящее для этого время.

Фильмы, созданные исступлёнными поклонниками ради просмотра такими же – это движение вдоль замкнутой цепи производства и воспроизводства, которое питает сегодняшнюю кинокультуру. В лучшую или в худшую сторону – пока ещё открытый вопрос. И очень, на самом деле, субъективный.

Именно этот факт заставил множество людей возненавидеть новую «Матрицу» – вероятно, подобную эмоцию вызовет и пятый «Крик». Это франшиза, которая перестала быть энциклопедией умирающего жанра – теперь она превратилась в рекурсию, в автобиографический комментарий к себе самой.

Когда Крэйвен высказался четвёртым фильмом, слэшер мог окончательно складывать свои полномочия – на высокой и гордой ноте (оригинал всегда побеждает ремейк). В новом «Крике» Беттинелли и Джиллетт будто бы забыли, что фильмы об убийцах в масках уже давно превратились если не в труп, то в унылый междусобойчик. Фильм с малой вероятностью устроит новый переворот в жанре, а постмодернистский трёп нового «Крика» так и останется сотрясением воздуха – и «Бабадук», право слово, действительно лучше.

#кино #культура #голливуд #лонгриды #лигаавторов