Протест вместо пирожков с ливером: как в Новочеркасске борьба против роста цен обернулась массовым убийством рабочих

Табуированная советская история, экранизацию которой выдвинули на «Оскар» в 2021 году.

10 февраля лента Андрея Кончаловского и Алишера Усманова «Дорогие товарищи!» вошла в шорт-лист «Оскара». У российской публики и критиков первый фильм, целиком посвящённый волнениям в городе Новочеркасске в 1962 году, вызвал противоречивую реакцию.

Ряд СМИ высоко оценили картину, а визуальную составляющую (стилизация под старое советское кино с чёрно-белой картинкой в формате 4:3), баланс между линией вымышленной главной героини и реальными событиями, высокий историзм (пусть и не без ляпов). Другие кинокритики осудили авторов фильма, посчитав её «махровой антисоветчиной», очерняющей отечественную историю и рассчитанную на зарубежную аудиторию.

В СССР говорить о новочеркасских событиях в любой форме запрещалось до самого распада, ведь произошедшее дискредитировало Советский Союз как рабочее государство. Демонстрацию простых тружеников под красными знамёнами и с портретами Ленина в руках расстреляла своя же советская армия. Альтернативная точка зрения объясняет жестокость как вынужденную, спровоцированную погромным настроением толпы хулиганов и уголовников.

Основные источники статьи

В 1953-1964 годах фактическим главой СССР был Никита Хрущёв. Период его правления вошёл в историю страны как Оттепель, по названию написанной в это время повести Ильи Эренбурга. Политик пытался реформировать доставшуюся ему от Иосифа Сталина систему в соответствии с собственными взглядами на социализм и коммунизм.

При Сталине о достижении бесклассового общества говорилось осторожно, с сакральными нотками и напоминаниями о неизбежных трудностях на этом пути. Хрущёв же считал, что коммунизм достижим в обозримом будущем. В 1961 году, на 22-м съезде КПСС, по инициативе советского лидера в партийную программу вписали положение, что к 1980 году в СССР «будет создана материально-техническая база коммунизма».

Хрущёв полагал, что по мере движения к новому обществу должна решаться одна из насущных для советских людей проблем — продовольственная. С этой целью генсек компартии инициировал ряд сомнительных кампаний в аграрном секторе: дорогостоящее освоение целины, повсеместное внедрение кукурузы, борьбу с приусадебными хозяйствами.

К началу 1960-х годов начинания Хрущёва провалились. Дефицит продовольствия только усилился, с полок магазинов исчезли самые элементарные продукты. 1 июня 1962 года власти усугубили ситуацию новым непопулярным решением. Они подняли закупочные цены на мясо, молоко и яйца на 25-30%, что неизбежно влекло за собой подорожание еды.

До этого государство ежегодно снижало цены на продукты, что «компенсировало» большинству граждан низкие зарплаты и дефицит в магазинах. Теперь людей лишили и этого. Многих отдельно покоробило, что официальная пропаганда до последнего отрицала скорый рост цен, называя слухи о нём намеренной ложью западных радиостанций.

К 1962 году советский режим уже столкнулся с невероятным для сталинских времён явлением — стихийными народными волнениями. Их вызвали сложившиеся среди советского «глубинного народа» негативные тренды: недовольство повсеместным дефицитом, недоверие к официальной власти, ненависть ко всем её служителям.

В 1956-1961 годах беспорядки вспыхивали в разных концах СССР: в Тбилиси, в Грозном, в Краснодаре, в Одессе, в Бийске (Алтайский край РСФСР), в Беслане (Северо-Осетинская АССР РСФСР), в Муроме и Александрове (Владимирская область РСФСР), в Сумгаите (Азербайджанская ССР), в Темиртау (Казахская ССР). Их объединяли стихийность, озлобленность, погромные настроения среди участников.

Волнения не носили однозначно антикоммунистического характера. Их участники не выдвигали чётких политических требований. Одними руководили хулиганские мотивы: они просто ненавидели «толстопузых», «ментов» и «очкариков» как представителей власти, хотели их избить, сжечь или разбить государственное имущество. Другие искренне считали себя порядочными советскими гражданами, желающими вернуть компартию на «правильный» путь, времён ленинских или сталинских норм. Оба этих тренда, «погромно-анархистский» и «гражданско-советский» проявились и в новочеркасских событиях 1962 года.

Смутьянов, обычно не считаясь с жертвами, разгоняла милиция и, в некоторых случаях, армейские части. Зачинщики беспорядков получали суровые приговоры, вплоть до смертной казни. Госбезопасность скрывала факты беспорядков от огласки, что не мешало их повторению в новых городах.

В Новочеркасске столице новость о грядущем повышении цен на продукты обострила старые проблемы. Некогда столица Донского казачьего войска превратилась к тому времени в обычный советский город, один из райцентров Ростовской области. Там жило около 145 тысяч человек.

Эпицентром недовольств стал НЭВЗ, Новочеркасский электровозостроительный завод имени С.М. Будённого. На крупнейшем в масштабе всей страны для своей отрасли предприятии работали около 12 тысяч человек.

На НЭВЗ систематически не решались элементарные запросы рабочих: о приемлемых условиях труда, обеспеченности жильём, регулярной выплате жалованья, его достойном размере. В мае 1962 года дирекция завода урезала и без того невеликие зарплаты на треть, увеличив при этом нормы выработки.

Непрестижность НЭВЗ вела к текучке кадров. Ежегодно с завода имени Будённого уходили по две-три тысячи человек. Начальство брало на работу случайных людей — нередко ранее судимых за разные преступления, склонных к пьянству, дракам, нарушению дисциплины.

Рабочие НЭВЗ, как и большинство их земляков, за исключением начальства и партийных чиновников, сильно страдали от продовольственного дефицита. И новость о повышении цен в первый летний день 1962 года здесь вызвала особое раздражение.

Пятничный день 1 июня 1962 года в сталелитейном цехе НЭВЗ начался с обсуждений ненавистного постановления ЦК компартии о ценах. Заводчане последними словами ругали реформу, союзные власти и собственное руководство. К 9:00 образовалась группа из 20-25 человек, отказывавшихся работать.

Рабочих попытался урезонить нелюбимый директор предприятия Виктор Курочкин. Но начальник только подстегнул события неуместным советом: нет денег на колбасу и мясо — покупайте пирожки с ливером.

После этого работа встала ещё в нескольких цехах НЭВЗ. К 11.00 в сквере у завода собралась взбудораженная толпа из примерно 400 человек. Одни рассматривали протест как ненасильственную борьбу за законные права в рамках советской системы, другие — как возможность поквитаться с ненавистными «толстопузыми» и «очкариками». И настрой толпы постоянно переключался с «гражданского» на «погромный».

Около полудня группа разъярённых протестующих захватила продолжавший работать компрессорный цех. Вожак нападавших слесарь Вячеслав Черных после потасовки с местными рабочими запустил заводской гудок, чтобы привлечь внимание как можно большего числа людей.

С этой же целью другая группа рабочих воспользовалась близостью к НЭВЗ железной дороги и преградила пути баррикадой из досок. Несколько часов блокированным оставался шедший из Ростова-на-Дону в Саратов пассажирский поезд. Из взбудораженной толпы в вагоны летели камни. Возмущавшихся избивали. Та же участь постигла и пытавшегося успокоить людей главного инженера завода Николая Ёлкина.

Возле путей несколько часов шёл многотысячный стихийный митинг. Ораторы выкрикивали: «Бей коммунистов!», «Хрущёва на мясо!» или «Мясо, масло, повышение зарплаты!». Плакат с последним лозунгом вывесили на опоре линии электропередач возле железной дороги.

Ещё утром о начавшихся на НЭВЗ беспорядках знали не только городские и областные власти, но и всесоюзное руководство в Москве. Первоначально власти считали, что порядок будет восстановлен силами одних только сотрудников МВД.

Но приехавший на НЭВЗ в обеденное время отряд в 150 милиционеров смог только разогнать толпу у железной дороги. На сам завод стражи правопорядка не попали: в них летели камни, бутылки, металлические детали. В какой-то момент бастующие перешли в атаку, и милиционеры едва успели ретироваться на служебных машинах.

К 16.00 на взбунтовавшийся завод прибыла комиссия партработников во главе с первым секретарём Ростовского обкома компартии Александром Басовым. Предполагалось, что это успокоит толпу, так как умеренная часть протестующих добивалось именно встречи с областной властью, чтобы рассказать о своих проблемах и наметить пути их решения.

Басов, к недовольству рабочих, не стал их слушать, отделавшись пересказом и так знакомого им текста постановления о росте цен. Затем чиновник совершил ещё одну ошибку, выведя к толпе одиозного директора Курочкина, автора злополучной сентенции про пирожки с ливером. Из толпы вновь полетели камни с бутылками. Секретарь обкома и начальник завода бежали, спрятавшись от рабочих в подсобном помещении вместе с другими партработниками. Там начальство просидело до самого вечера, пока их не эвакуировал прибывший спецсназ внутренних войск.

Завод перешёл под контроль взбунтовавшихся рабочих. Они громили кабинеты в здании управления НЭВЗ, били застеклённые портреты Хрущёва. Нашлись и совсем горячие головы, неудачно попытавшиеся захватить соседнюю газораспределительную станцию, чтобы перекрыть там подачу топлива.

До самой ночи на НЭВЗ не прекращался стихийный митинг, где выступали все желающие, в том числе и явно пьяные, призывавшие громить всё подряд и расправляться над милицией и партаппаратчиками. Выступали и более благоразумные ораторы. Токарь Сергей Сотников призвал агитировать людей с соседних заводов, чтобы вместе идти утром 2 июня в центр города, к горкому партии и снова говорить с властью. Толпа единодушно приняла это предложение.

Мысль применить против толпы с НЭВЗ оружие первым высказал глава Ростовской области Басов. Будучи членом военного совета Северо-Кавказского армейского округа, он ещё днём 1 июня отдал соответствующий приказ командующему округом генералу Иссе Плиеву. Военный посчитал идею Басова нелепой, и активных действий поначалу не предпринимал.

К вечеру ситуация изменилась. Проект армейской операции в Новочеркасске поддержали союзные руководители, хоть и с оговорками. Министр обороны Родион Малиновский распорядился «навести порядок», при этом обойдя стороной вопрос об огнестрельном оружии. Хрущёв, с его собственных слов в мемуарах, занимал ещё более умеренную позицию: армию ввести, но огонь не открывать.

В итоге вверх взяла самая жёсткая линия — разгона митингующих с применением боевых патронов. Её главным проводником на месте стал фактический «вице-президент» СССР того времени Фрол Козлов. 1 июня 1962 года он прибыл в Новочеркасск в составе правительственной комиссии и напрямую руководил подавлением беспорядков. О ситуации в городе, своих действиях и намерениях политик регулярно докладывал лично Хрущёву.

Ночью на 2 июня Новочеркасск оказался на полувоенном положении. Мост через реку Тузлов, отделявшую промышленную северную часть города от жилой южной, перегородили танки. Ключевые инфраструктурные объекты взяли под вооружённую охрану. Солдатам выдали боевые патроны. Госбезопасность ночью успела арестовать больше 20 активных участников митингов на заводе — благодаря скрытой фотосъёмке, которую вели в толпе агенты КГБ. Задержанных вывезли из города в соседний Батайск (по другим данным — в Ростов-на-Дону).

Но утро началось с бескровной победы протестующих. В 9:50 они устремились из промзоны в исторический центр Новочерксска. И почти пять тысяч человек беспрепятственно прошли сквозь стоявший на мосту армейский кордон. Главком СКВО Плиев приказывал командовавшему «на земле» генералу Матвею Шапошникову давить толпу танками. Тот применять бронетехнику отказался, заявив, что не видит перед собой противника.

К полудню демонстранты, к которым стихийно примыкали новые сторонники, достигли своих целей: горкома партии, банка и отделения милиции. Там их уже ждали вооружённые боевыми патронами солдаты.

Утром 2 июня «гражданский» тренд в сознании большинства протестующих победил «погромный». Рабочие шли через город организованно, колоннами, с пением «Интернационала», под красными знамёнами и с портретами Владимира Ленина в руках. Вместе со взрослыми мужчинами шли дети и женщины. Примерно к 11.00 все они стояли у горкома.

Протестующие знали, что в Новочеркасск прибыли высокопоставленные партийные деятели из Москвы, в том числе — один из наиболее популярных вождей КПСС Анастас Микоян, пользовавшийся особым почётом на юге СССР. Новочеркасцы верили, что аксакал советской политики выйдет к ним лично, выслушает жалобы и разрешит все невзгоды. Но этого не случилось. На площади не появился ни Микоян, ни кто-нибудь другой из москвичей.

В толпе нарастало возмущение. Группа бунтовщиков прорвалась сквозь оцепление в горком. В историческом здании, бывшем атаманском дворце 19 века постройки, начался погром.

Выяснилось, что наиболее высокопоставленные партаппаратчики бежали. Под горячую руку рабочих попали только несколько рядовых сотрудников. Рабочий Григорий Щербан обнаружил в одном из оставленных горкомовцев кабинетов мясные деликатесы и сыр. Находку он показал с балкона толпе внизу с криком: «Смотрите, что они едят, а мы этого не можем!».

Известие о бегстве местных «вождей» и эпизод с едой обратно переключили настроение толпы с «гражданского» на «погромное». Cыграл и тот фактор, что к колонне рабочих-демонстрантов по пути следования примкнули обитатели новочеркасского социального дна: подсобные рабочие, сторожа, уборщицы, дворники. Почти все они злоупотребляли выпивкой, имели судимости, жили в нищете. Примерно в 11.30 несколько таких сомнительных «агитаторов» убедили часть толпы идти на штурм городского банка и отделения милиции.

Среди вышедших на улицы прошёл слух, что в милицейском здании якобы сидят под арестом несколько десятков участников беспорядков. Никто не знал, что тех на самом деле вывезли в Батайск. Протестующие решили пробиться через оцепление солдат и освободить несуществующих товарищей. В толпе были убеждены, что у военных нет боевых патронов, да и если есть, то в безоружных людей они стрелять всё равно не будут.

Попытка штурма переросла в потасовку. В защитников здания полетели камни, бутылки, металлические предметы. Толпа выбила дверь, несколько людей забежали внутрь здания, начали выхватывать у солдат автоматы. Их сослуживцы открыли по нападавшим огонь. Смутьяны отхлынули, попытались зайти в отделение через территорию соседнего госбанка, но снова потерпели неудачу.

Затем стрельба началась и возле горкома, откуда военные уже выгнали вбежавших бунтовщиков. Примерно в 12.20 туда стянули новые подкрепления. Начальник городского гарнизона Иван Олешко с балкона в мегафон приказал толпе разойтись. Люди отказывались, кричали в ответ, что будут ждать Микояна.

Тогда Олешко приказал солдатам дать залп в воздух. Стрельба спровоцировала в толпе панику. Одни в ужасе бежали или приятались, вторые кричали, что расходиться не нужно, мол, стреляют-то холостыми, третьи — рвались образумить солдат. Военные не прекращали стрельбу — уже в разбегавшуюся толпу. Всего, по разным данным, у горкома и отделения милиции солдаты убили от 23 до 28 человек, и не меньше 87 новочеркасцев получили ранения разной степени тяжести.

Примерно половину жертв чекисты и милиционеры в ведомственных сводках квалифицировали не как «активных», а как «зевак». От действий военных действительно пострадали прохожие вместе с теми, кто находился на своих рабочих местах. Такая участь настигла 40-летнюю парикмахершу Антонину Грибову: она стояла в помещении рядом с окном и погибла от одной шальной пули. От беспорядочной стрельбы погибли и несколько других женщин.

Из-за поспешности следствия и последующих 30 лет молчания вокруг стрельбы перед новочеркасским горкомом сложился ряд апокрифов. Ходил слух, что перед расстрелом девять рабочих непонятным образом добились встречи с Микояном и Козловым. И именно угрозы и оскорбления от этой группы спровоцировали москвичей отдать приказ о стрельбе.

Одни очевидцы вспоминали, что роль расстрельной команды исполнила выведенная на площадь позже других группа солдат с неславянской внешностью — почему-то со знаками различия не то интендантской, не то авиационно-технической службы. Другие свидетельствовали, что, хоть по официальным данным никто младше 16 лет в ходе инцидента не погиб, первыми от стрельбы пострадали как раз дети. Любопытные мальчишки якобы сидели на деревьях вокруг площади, и в них пришлись первые пули, выпущенные ещё в воздух.

Также новочеркасцы рассказывали и о стрельбе с крыш, которую не то из пулемётов вёл армейский спецназ, не то — из винтовок с «оптикой» —загадочные снайперы в штатском.

На «умиротворение» Новочеркасска после беспорядков ушло несколько дней. Город оцепили, действовал комендантский час, за порядком следили армейские патрули. Площадь перед обкомом оперативно очистили от крови. На отдельных участках для этого пришлось заново переложить асфальт.

В общественных местах через громкоговорители транслировались речи Микояна и Козлова с призывами к жителям сохранять благоразумие и не поддаваться на провокации погромщиков и хулиганов. Вожди также обещали в скором будущем решить бытовые проблемы рабочих.

Советские власти постарались уничтожить любую память о событиях 1-2 июня. Госбезопасность взяла с горожан подписки о неразглашении под страхом уголовной ответственности. Партийные и комсомольские активисты на специальных собраниях объясняли людям, что солдаты стреляли ни в каких не в рабочих, а в уголовников, пьяниц и предателей-антисоветчиков.

Город окружил комплекс радиоглушилок, цензоры с удвоенной бдительностью проверяли всю почту, прослушивались любые телефонные звонки. Тела расстрелянных у горкома и в отделении милиции похоронили на кладбищах разных городов и сёл Ростовской области — в чужих заброшенных могилах.

13-20 августа 1962 года состоялся поспешный суд над участниками беспорядков. Семерых рабочих НЭВЗ и других предприятий (Александра Зайцева, Андрея Коркача, Михаила Кузнецова, Бориса Мокроусова, Сергея Сотникова, Владимира Черепанова и Владимира Шуваева) при сомнительных доказательствах приговорили к смерти — за «бандитизм», «организацию массовых беспорядков» и «попытку свержения советской власти», при том, что никто из представителей власти и силовиков в дни беспорядков не погиб.

Ещё 102 людям, в том числе случайным участникам волнений, среди которых были и несколько женщин, присудили от двух до 15 лет тюрьмы. На практике мало кто из них полностью отбыл положенный срок. После прихода к власти в СССР Леонида Брежнева в 1964 году, избежавшим казни новочеркасцам без лишнего шума смягчили вынесенные приговоры.

Но после возвращения на волю им всё равно пришлось скрывать причину судимости. Одна из отсидевших за участие в событиях 1-2 июня новочеркасинок, Галина Полунина, при устройстве на работу указала в анкете, что отбывала срок якобы за убийство мужа, сочтя выдуманное преступление «лучше» правды.

Процесс 13-20 августа освещала только местная пресса. В день приговора несколько новочеркасских рабочих публично заявили, что полностью одобряют решение суда.

Попытки скрыть случившееся в Новочеркасске успеха не дали. Неясные слухи о беспорядках в этом южном городе и их расстреле циркулировали в СССР вплоть до конца 1980-х годов. Переехавшие новочеркацы даже в далёких от малой родины регионах сталкивались с расспросами любопытных. Узнали о случившемся и за рубежом. 19 октября 1962 года американская газета Time опубликовала заметку «И затем полиция открыла огонь», преувеличив масштабы трагедии. Убитыми и ранеными автор текста назвал сотни людей.

После 1962 года советские власти развернули в Новочеркасске строительство жилых домов для рабочих. Улучшилось и снабжение города продуктами. «Пирожкового» директора НЭВЗ Курочкина сняли с должности.

Никто из партийных деятелей, офицеров армии, МВД и госбезопасности серьёзного наказания за события в южнорусском городке не понёс. Выговорами и понижениями по службе отделались несколько местных начальников. Некоторые затем даже сделали успешную карьеру. Прятавшийся от рабочих бывший глава Ростовского обкома Александр Басов стал союзным министром сельского хозяйства, служил послом СССР в иностранных государствах.

Фрол Козлов так и не возглавил СССР. 11 апреля 1963 года у влиятельного политика случился инсульт, он ушёл в вынужденную отставку. 30 января 1965 года Козлов скончался — спустя три месяца после отстранения от власти Никиты Хрущёва, авторитет которого среди партийных верхушки сильно упал как раз после Новочеркасска.

Из публичных персон действия властей единственным осудил Матвей Шапошников — герой Великой Отечественной войны, тот самый генерал, что отказался давить демонстрантов танками. Военный рассказал о произошедшем через несколько-писем анонимок в московские газеты. В 1966-1967 годах Шапошникова разоблачили, уволили в запас и исключили из компартии.

Только после распада Советского Союза новочеркасские события 1962 года перестали быть тайной. В 1990-х годах волонтёры нашли и перезахоронили останки жертв трагедии. В 1996 году президент России Борис Ельцин реабилитировал всех осуждённых за участие в беспорядках 34-летней давности. В городе появились скромный памятник погибшим, табличка на центральной площади и маленький мемориальный музей.

Статья создана участником Лиги авторов. О том, как она работает и как туда вступить, рассказано в этом материале.

#истории #ссср #репрессии #лонгриды #лигаавторов