Не только чеканная монета: как устроен дубляж — интервью с переводчиком, работавшим над «Ведьмаком» и ещё 200 фильмами

Большая беседа обо всех главных темах ремесла — от сложностей в адаптации шуток и игры слов до запрета на мат и самоцензуры.

2 апреля Netflix объявил о завершении съёмок второго сезона сериала «Ведьмак». Они начались вскоре после выхода первого, но затянулись сначала из-за пандемии, а потом из-за травмы Генри Кавилла. Первый сезон сериала стартовал в декабре 2019 года и сразу же стал плацдармом для создания мемов. Их основная часть приходилась на прилипчивую песню барда Лютика Toss a Coin to Your Witcher, которую неофициально заливали на YouTube и прослушивали миллионы раз, перепевали в разных стилях, вставляли в фильмы, сериалы и видеоролики.

Написали хит композиторы «Ведьмака» — Соня Белоусова из России и Джионна Остинелли из Швейцарии. В русском дубляже балладу исполнил актёр Прохор Чеховской, который озвучивал Лютика. А перевёл песню, как и весь сериал, Сергей Козин. Он выпускник Московского государственного лингвистического университета, профессиональный переводчик, киновед и сценарист. За 15 лет он перевёл около 200 фильмов, включая «Пипец», «1+1», «Волка с Уолл-Стрит», «Зелёную книгу» и многие другие.

TJ поговорил с Сергеем о том, откуда берутся странные названия фильмов в русском прокате, как переводить шутки и игру слов и почему цензура кормит пиратов.

Краткое оглавление:

Я достаточно долго мучился над песней «Ведьмаку заплатите чеканной монетой». И вообще над всеми песнями. Я Лютика ненавидел. Он всё время говорит и без конца поёт. Я сторонник того, что песни надо переводить как следует — в размер, с рифмой, и максимально передать не только смысл, но и ритм. Эти песни сложные, они насыщены реалиями чисто ведьмаковскими, которые нельзя было выбрасывать, потому что за этим следили.

Плюс еще сложный язык. Лютик — хитрый чувак: он пишет не в полную силу своего таланта. Его песни рассчитаны на широкую публику, поэтому он их «приглупляет». Мне надо было написать так, чтобы звучало средневеково, но при этом не слишком заумно.

Ты говорил, что был вариант «Ведьмаку заплатите чеканной монетой, он друг человека». Почему ты всё-таки заменил на «Зачтётся всё это»?

Потому что друг человека — это собака. Мне это сначала нравилось, потому что к Ведьмаку относятся как к животному. Но это «рекламная» песня, которая должна изменить отношение к нему. Лютик пиаром занимается, он должен Ведьмака очеловечивать.

Когда ты работал над переводом, эта песня уже засела у тебя в голове?

Нет. Она настолько меня не зацепила. Я её, конечно, сто тысяч раз прослушал, когда переводил. И какое-то время с ней ходил в голове, пока подбирал словечки. Но как только я это сделал — сразу забыл.

Когда ты узнал, что это хит?

Где-то через два дня после того, как Netflix выложил сериал. Пошли первые мемы. Тогда же ещё «Мандалорец» был популярен, и кто-то вклеил эту песню в отрывок из «Мандалорца». Это был первый мем, который я увидел. А потом пошел какой-то вал. Для меня это был сюр полнейший. Апогей был, когда эту песню пел хор в «Вечернем Урганте».

Ты читал «Ведьмака», играл в игру?

До работы над сериалом вообще не прикасался. Потом прочитал книги, вчитывался. Причём сериал достаточно вольно к ним относится. Он опирается, конечно, на книги, но там многое придумано поверх них, изобретена структура, которая позволяет связать отдельные сюжеты, некоторые из этих сюжетов сильно изменены или переплетены с другими.

Дубляжом занималась студия «Пифагор», я переводил для них. У нас был консультант из российского фан-клуба «Ведьмака», который следил, чтобы мы не пропускали всякие «пасхалки». И со стороны «Нетфликса» был очень внимательный и придирчивый наблюдатель, который тоже выискивал всех блох. Там, где мы расходились с «ведьмаковским» миром, он нас поправлял.

Мы даже порой зарубались с ним по поводу каких-то вещей, которые я не мог понять. Я предлагал их исправить, а мне говорили: нельзя. Например, вещь, которая так и осталась для меня недоступна: если смотреть сериал по-английски, то там Цири и все остальные дочери королей и князей — princess, принцессы. А в книгах (во всяком случае, в русском переводе) некоторые принцессы, а некоторые — княжны. Мать у Цири княжна, а бабушка — королева. Почему так — непонятно. Я предлагал [в русском переводе сериала] сделать проще и назвать Цири принцессой, но мне сказали: нельзя, что вы. В книгах в русском переводе княжна, пусть так и остаётся. Потому что фанаты привыкли.

Ты с детства мечтал стать кинопереводчиком. Как появилось это желание?

Я в принципе кино очень любил и завидовал всем этим одноголосым переводчикам, хотел быть одним из них. Потом я стал интересоваться, кто этим занимается, как их зовут. Научился различать их по голосам. В институте купил себе магнитофон, микрофон, тренировался дома. Но когда натренировался, оказалось, что пиратский прокат закончился, уже вовсю расцветал прокат официальный и эти одноголосые переводы не были нужны — они ушли в сферу частных заказов.

Я стал искать другие пути. Устроился работать в прокатную компанию «Централ Партнершип» и начал там всех донимать, чтобы мне дали какое-нибудь кино перевести. Тогда компания занималась прокатом всякого европейского артхауса, французского было очень много. Они мне дали сначала переводить фильмы для них, чтобы они сами смотрели. Потом я переводил в кинотеатре кино такого разряда, на которое не хотелось тратить деньги — ни на дубляж, ни на субтитры.

То есть субтитры сделать дороже, чем посадить человека в будку на синхронный перевод?

Конечно. Ты оплачиваешь перевод, оплачиваешь службу, которая делает субтитры. А раньше это всё наносилось на плёнку, на негатив. Конечно, было дешевле мне заплатить за двадцать сеансов. Это была романтика такая. Я ездил в «35 мм» на ночные сеансы, в зале могло быть четыре человека, я для них переводил.

Потом я попал на Московский кинофестиваль, меня взяли туда в переводческую службу, и там было 7-8 лет совершенно кайфовой работы. Там все мои мечты исполнились. Синхронный перевод в микрофон, особенно когда большой зал и он реагирует, — это феноменальные ощущения.

Твой самый ужасный косяк, когда ты переводил в будке.

Очень часто на фестивалях случалось так, что не удавалось посмотреть заранее фильм. Листы выдавали, ты мог прочитать текст, подготовиться. Но по тексту не всегда понятно, что там будет. Поэтому были случаи, когда герои говорят о каком-то человеке и из разговора непонятно, мужчина это или женщина. Я говорю как о мужчине, а тут — бац! — и входит женщина, нужно перестраиваться.

Однажды было ЧП. Был очень престижный показ фестивального фильма. Не первый — я его уже отчитал один раз с большим успехом. Но это был гала-показ. Все пришли — Михалков, куча народа. И механики перепутали местами части фильма. Всё же было на плёнке. Я сказал об этом в микрофон: думал, что они остановят. Но никто не стал этого делать. И я просто подхватил и начал работать дальше.

Вместо второй части они поставили третью или четвёртую, и только потом уже вторую. Получилась такая нелинейная структура у фильма. А фильм документальный, про француза, который прошёл между башнями Всемирного торгового центра в Нью-Йорке, — «Человек на проволоке». Наверное, если бы я не сказал об этом в микрофон, люди подумали бы — ммм, как интересно построен фильм.

Почему они не остановили фильм и не показали части как следует?

Ну как, остановить показ, задержать — сорвалась бы сетка, все были бы недовольны… Короче, мне в основном влетело за то, что я сказал об этом.

Хулиганил когда-нибудь с переводом?

Наверное, бывало. Но я в принципе за точность всегда. В будке кайф от того, что ты управляешь аудиторией.

И когда ты фильм читаешь не один раз, а несколько, ты можешь что-то поправить на следующем сеансе. По этому периоду я скучаю очень сильно — по возможности поработать в микрофон на аудиторию.

Сейчас переводы в будке не практикуются?

Сейчас такого нет, вымерло. Хотя было даже три-четыре года назад. Я с большим удовольствием работал на Большом фестивале мультфильмов, это особый кайф — когда дети смеются. Но сейчас нет такой возможности.

У меня был такой необычный трип с «Астериксом на Олимпийских играх». Это был мой первый перевод для дубляжа. К пафосному гала-показу в Москве дубляж не успевали сделать. А субтитры считали не комильфо. И решили, что надо записать одноголосый перевод. И поскольку я этот фильм переводил и у меня уже был какой-то опыт, я сказал: давайте я.

Сказали французам: дубляжа не будет, субтитров не будет, а будет одноголосый перевод. Французы: «Что это за невидимое диво? Мы не знаем, что это за человек, как он это сделает, давайте сделаем это у нас, чтобы всё было под контролем». В результате Серёжа едет в Париж на студию Pathé и там записывает свой одноголосый перевод.

У тебя был опыт дубляжа до этого?

У меня опыт был маленький и артистический. Я в детстве дублировал один или два фильма как артист. И вот я прихожу в эту студию, они запускают фильм, я зачитываю русский текст за всех персонажей. А люди в студии стоят и удивляются: что вообще происходит?

Я им объяснял, что это такой доисторический вид перевода, который существует только в России. Что у нас очень многие зрители привыкли к одноголосому переводу, они его воспринимают лучше, чем субтитры. Для французов это было что-то дикое. По-моему, мы с двух дублей сделали фильм. Я один раз запнулся. Провёл там два часа и уехал.

Фильм шёл, а ты говорил? Не по кусочкам?

Да, запросто. Я его знал почти наизусть к этому моменту. И потом, мне это нравится, я люблю это делать и хорошо делаю. Сейчас мы говорим про мёртвую профессию. В ней тоже есть свои нюансы. Ты не должен переигрывать. Должен быть достаточно внятным, чтобы тебя слышали, но чтобы ты не забивал собой всех остальных. Чтобы ты отражал их интонационно, но всё равно это должен быть Депардье, а не ты. Ты должен как-то вилять, жонглировать.

И это, кстати, очень помогает в переводе для дубляжа — помогает научиться чувствовать фильм, вникать в персонажей, понимать, что каждый из себя представляет. Если бы я преподавал киноперевод, я бы всех студентов заставлял именно озвучивать фильмы, синхронно проговаривать текст вместе с ними, а потом уже писать. Это очень помогает.

Ты говорил, что кинопереводу раньше нигде не учили. А сейчас? Есть факультеты кинопереводчиков?

Есть аудиовизуальный перевод. Сейчас это даже модное направление. Я не знаю, куда они все (выпускники — прим. TJ) денутся после этого, потому что работы для них не так много на рынке. Хотя платформ сейчас всё больше и больше, плюс ещё видеоигры. Перевести большую видеоигру — это как перевести двадцать фильмов. Здорово, что этому учат, — я всё это постигал на практике, у меня нет никакой теоретической базы.

Как же ты узнавал тонкости профессии?

Я учился на своих ошибках. Сначала я был один в пустыне. Мне фильмы давали и говорили: переводи. Я переводил просто текст. Их где-то потом субтитровали. Люди, которые профессионально занимались субтитрами и нарезали их на фильмы, редактировали мой нелепый текст.

Потом, когда я какое-то время переводил кино для телеканала ТВЦ, мой начальник, опытный переводчик, рассказал мне, как это в принципе надо делать, как работать с текстом самому. Потом была сильная школа на фестивалях, когда я не только синхроном занимался, но и субтитрами. Потом, когда я попал в дубляж, я понял, что там совсем другие законы.

Переводчик и укладчик текста — это два разных человека или один?

Изначально исторически так сложилось, что два человека. Как это было в советской системе: переводчик знает язык, укладчик — не обязательно; режиссёр дубляжа очень редко знает язык, актёры — почти никогда. Задача переводчика — сделать правильный перевод. Задача укладчика — этот перевод порубить так, чтобы текст умещался в артикуляцию актёров, чтобы все фразы были по длине равны и губы правильно двигались. А дальше уже режиссёр и актёры работают с этим как с русским текстом.

В этом пути шанс искажения и ухода от смысла изначального очень велик. Если переводчик в дальнейших стадиях не участвует, там могут любые чудеса с текстом приключиться. Я с этим тоже столкнулся, когда только начал работать. Но я сразу укладывал сам. И я считаю, что только так и надо.

Сколько человек участвуют в переводе фильма?

В любой прокатной студии, которая занимается дистрибуцией фильма, обязательно есть человек, который следит за переводом. Это могут быть люди с очень разным бэкграундом — переводческим, языковым или нет. Но в любом случае в идеале этот человек следит за тем, чтобы текст был точным и острым, чтобы он вызывал какую-то реакцию публики и чтобы он был понятен. И чтобы там не было крамолы какой-нибудь излишней. То есть цензурой творческой они тоже занимаются.

Могут иногда включаться представители зарубежной стороны, компания-производитель. Мне приходилось общаться с зарубежными специалистами, которые приезжали и следили за тем, как здесь дубляж происходит.

На «Ведьмаке» было так же. У них был человек очень толковый. Он мало того что в идеале знал всю ведьмаческую вселенную, он ещё и русский прекрасно знал, и какие-то вещи подсказывал грамотно. Я его железную хватку на своём горле очень чувствовал. Но это было полезно. Потому что я хоть книги прочитал, не был настолько погружён во вселенную, как он или как наш русский консультант.

Как всё происходит? Тебе присылают фильм или просто текст?

Присылают фильм и диалоговые листы. Каждая реплика отмечена таймкодом до долей секунды — кто говорит, когда говорит. В хороших листах ещё много примечаний к тексту – чтобы ничего не потерялось при переводе. На всякий случай они стараются всё для нас разжёвывать. Любую непонятность стараются в комментариях объяснить — шутки какие-то, реалии, игру слов или какие-то неочевидные вещи. Но не всегда так делают.

В «Ведьмаке» примечаний не было, хотя там как раз они были нужны. Там текст был очень сложный — не только из-за вселенной, но и из-за авторской фантазии. Там порой нужно было 17 раз подумать, прежде чем понять, что вообще они имеют в виду.

Итак, ты делаешь перевод, стараешься его сразу уложить, и твой текст уходит к режиссеру и актерам дубляжа?

Мне бы хотелось так. Но не всегда так получается. Потому что сначала текст уходит к прокатчикам. И на этом этапе они могут сделать с ним всё, что захотят. Могут со мной посоветоваться, а могут не посоветоваться. Потом текст попадает в студию. Дальше всё зависит от режиссёра — насколько он внимательно читает.

В идеале я стараюсь думать про всех — про зрителей, про прокатчика, про режиссёра, про актёров. Чтобы не оставалось никаких двусмысленностей, чтобы все фразы были внятные. Не могу сказать, что это всегда удаётся. Но я всегда очень радуюсь, когда мне звонят и уточняют. Бывает, что меня ловят на ошибках и прокатчики, и студия.

Твоя самая стыдная ошибка?

Расскажу историю времён работы на ТВЦ. Я смотрел французский фильм, там была перестрелка, кто-то подстреленный падает, и ему кричат: «Бранкардье!» И дальше все бегут-бегут. Я подумал, что его так зовут, и написал: «Бранкардье».

Потом я уже почти перевёл фильм до конца, тот человек выжил и периодически появлялся в действии, и вдруг я понял, что у него другая фамилия. И я начал думать: а почему его тогда так странно назвали? И наконец догадался в словарь залезть. И выяснилось, что «brancardier» — это санитар, человек, который несёт носилки. То есть это просто был крик «Носилки сюда!» А я чуть не лоханулся. С тех пор, когда ошибаюсь, называю себя «бранкардье».

Сколько раз ты смотришь фильм, пока его переводишь?

Сначала смотрю целиком. Потом каждую сцену, каждую фразу я пересматриваю по нескольку раз, чтобы уловить, как она звучит, сколько она длится, как она произносится. Я её перематываю, проговариваю. То есть я смотрю фильм очень-очень много раз по кусочкам.

У меня был случай, когда я переводил кино про маньяка. Там в конце был монолог злодея, который долго объясняет, зачем он всё это делал, рассказывает про своё трудное детство, про то, как его мучили и насиловали в детстве. Я это всё делал летом на кухне, была жара. Каждую фразу про детство, про то, как убил первого человека, потом второго, куда спрятал труп, как расчленял. Я всё это переводил и проговаривал вслух. И потом я понял, что окна, блин, открыты. И у всех же окна открыты. Полное ощущение, что человек сидит на кухне с бутылкой водки и рассказывает про свою жизнь.

Какой фильм для тебя был самым сложным?

Я так скажу: самые трудные фильмы — это плохие фильмы. Когда они тебе просто не нравятся. И если они ещё к тому же «болтливые». Ты должен возиться долго, тратить много времени и при этом ты не чувствуешь подключения к фильму — это вот ужасно.

Если фильм сложный, ставит много языковых задач, но при этом он хороший, то с ним трудно, но интересно. Один из моих любимых фильмов среди тех, что я переводил, это «Армагеддец». Название не я придумал, а прокатчики. «Конец света» он называется на самом деле.

Очень трудный фильм, просто потому что там ни одна фраза не сказана просто так. Там всё отыгрывается, всё повторяется и всё с чем-то связано. Там действие происходит в 12 пабах, по которым герои проходятся. У каждого паба своё название, и это название отражает то, что с ними происходит в этом пабе. Все персонажи названы не просто так. Там постоянно надо было следить за тем, чтобы все ниточки были натянуты.

«Ведьмак» был дико сложный, потому что там нужно было всё время угадывать, что они пытались сказать.

Например?

С Геральтом было очень просто. Он в основном говорил «гм». А, например, маги разговаривают фразами, у каждой из которых есть второй и третий смысл.

Есть история о том, что «Властелин колец» пытались снять ещё в 1960-е годы с битлами, а потом много раз сценарий переписывался, и была хорошая версия в 70-х или 80-х, где было много всякого, чего нет у Джексона. И там, например, дуэль Сарумана и Гэндальфа решалась словами. У Джексона кунг-фу с метанием по воздуху, а там они просто стояли друг напротив друга и словами фигачили друг друга.

В «Ведьмаке» ровно это и происходит. А поскольку в этот раз в диалоговых листах объяснений не было никаких, то я сидел и думал над каждой фразой: ага, и что она хотела этим сказать, — вот это, а заодно ещё и это. А потом, когда сдавал перевод, появлялся консультант из Netflix и говорил: «А она на самом деле имела в виду вот это».

Ты рассказывал, что прокатчики хотели назвать героя Микки Рурка в «Рестлере» Тараном, но ты уговорил оставить оригинальное прозвище Баран, потому что на нём завязано много разных смыслов. Можешь рассказать про те случаи, когда тебе не удалось отстоять свой перевод?

«Паразиты». Там есть момент, когда герои думают, что хозяева уехали на выходные, но хозяйка звонит и говорит: мы возвращаемся, срочно нужно сделать такую-то штуку. И героиня не понимает, о чём речь, что её просят сделать. В оригинале это звучит как «чапагури». Такое странное слово, которое непонятно даже многим корейцам.

Начали разбираться и поняли, что это студенческий жаргон — смесь двух видов растворимой лапши (Chapagetti и Neoguri — прим. TJ). Типа как если «Доширак» и «Роллтон» смешать. Студенты так делают. Я хотел оставить слово «чапагури» из тех соображений, что режиссёр хотел, чтобы это было непонятно. Но мы пошли в итоге за английским переводчиком, который решил объяснить и придумал свой вариант: «рамдон». То есть смесь рамёна и удона — двух видов лапши.

Этот вариант, с одной стороны, делает слово более понятным, а с другой стороны… делает слово более понятным! Так она сама могла бы догадаться, что это. И её вопрос «Что ещё за рамдон» звучит уже не очень уместно.

Почему не сделали «роллширак»?

Ну, потому что это русские реалии уже совсем, так нельзя.

Кстати про русские реалии. В дублированном трейлере фильма «Дедушка НЕлёгкого поведения» герой Роберта Де Ниро жалуется друзьям на своего внука, а они отвечают: «Звони в „Пусть говорят“». В фильм в итоге это не попало. Но я не раз слышала, как в дублированную версию зарубежного фильма вставляют российские реалии. Это нормально?

Нет, не нормально. Я к этому отношусь плохо. Но опять же, всё зависит от того, что за фильм, какой жанр. Если это делать аккуратно, если фильм совсем абсурдный, то можно. Возвращаясь к моему первому дубляжу, «Астериксу на Олимпийских играх». Это был абсолютно хулиганский фильм, совершенно абсурдный. Например, главный отрицательный герой шёл к девушке, которую хотел покорить, вставал под балконом и пел французскую попсу.

Если они так делают, то нам никто не запрещает делать то же самое. Поэтому у нас он пел «Зайка моя». «Я на тебе как на войне» там ещё было. Просто потому что это было в тему и позволялось жанром. А когда чисто русские реалии вставляют в американские, я не люблю. Но не всегда могу этот процесс контролировать.

А как ты переводил «Паразитов»? Ты ведь не знаешь корейский.

Там был корейский подстрочник и английские субтитры, и, основываясь на них, я сделал русский текст. Корейского я не знаю, но рядом были специалисты из МГЛУ, которые сделали черновую работу, с ними я советовался по любому сложному вопросу. В целом фильм, насколько я могу судить, переведён достойно. Это была командная работа, так работали многие переводчики в советское время. Маршак тоже не знал всех языков, с которых переводил.

Кто решает, как будет звучать название фильма?

Прокатчики.

Переводчик может повлиять на это?

Его, как правило, не спрашивают. Когда люди покупают кино, они уже задумываются, как его назвать в русском прокате. Такая задача ставится маркетологам. К тому моменту, как фильм отдаётся в перевод, у него уже есть русское название, дата релиза, он уже стоит в сетке, отправлена информация кинотеатрам и уже, может быть, печатаются афиши. Ты ничего не можешь сделать. Работаешь с тем, что тебе пришло.

Иногда эта система даёт сбой. Например, когда прокат откладывается или он слишком далеко, а в перевод попало раньше, ты можешь ещё как-то повлиять. Иногда, совсем редко, с тобой советуются. У меня где-то 200 прокатных фильмов, и я ровно два раза придумывал название. Был французский фильм Les infidèles, «Неверные». У прокатчиков была масса вариантов разной степени адекватности. Они не могли никак выбрать и попросили меня помочь. А я им предложил свой вариант: «Право на „лево“». Они так и назвали.

Вторым был фильм под названием Lakeview Terrace про молодую пару, которая приезжает в новый дом, а у них сосед полицейский — сначала добрый, а потом оказывается не очень добрым. Никто не знал, что с этим делать, потому что «Лэйквью Тэррас» по-русски звучит совсем нелепо. Я предложил назвать «Добро пожаловать в Лэйквью!», потому что это фраза, которую им говорит добрый сосед.

Раздражает, когда русские названия «перетекают» в совершенно не связанные фильмы. Например, был хит «1+1», а потом фильм «2+1» — тоже с Омаром Си, но совершенно о другом.

Почему это идёт дальше, почему появляется «2+1»?

А дальше начинают работать традиции русского видеопроката. Так делали пираты. Например, Стивен Сигал снимется в фильме «В осаде». И дальше все фильмы со Стивеном Сигалом ты называешь «В осаде 2», хотя никакого отношения к оригинальному фильму это не имеет. Это инстинкт ещё из 80-90-х. Что-то однажды выстрелило, и хочется присоседиться к этому успеху. Это какая-то мистическая вера, что если ты назовешь фильм похожим образом, то он соберёт денег. Не всегда это так работает.

В принципе, менять названия — я считаю, что в этом ничего страшного нет. Если это делать более-менее грамотно. Самая киноманская нация в мире — это французы. Они это делают регулярно, и там никого это не волнует. Они в своём прокате меняют названия американских фильмов до неузнаваемости порой. С 30-40-50-х годов. Читая французские журналы про кино, я ни разу там не сталкивался с упрёком в рецензии, что фильм назвали не так.

То есть ты считаешь, что не нужно уделять этому столько внимания?

Я считаю, что если это не оскорбительное для фильма название, то это не имеет большого значения. Прокатная компания «Вольга» когда начинала, наняла в штат маркетологов реальных киноманов — ребят, которые прям топили за кино, за чистоту перевода. И они столкнулись с фильмом под названием The Men Who Stare at Goats. Это такое кино, где играют Джефф Бриджес, Джордж Клуни, Юэн Макгрегор и действие происходит в армии.

Есть такая легенда, что во время Вьетнамской войны было организовано специальное секретное подразделение американской армии, где людей пичкали ЛСД, надеясь в них пробудить экстрасенсорные способности. И тренировались: ставили козу, а напротив сажали человека, накачанного ЛСД, и он на неё смотрел в надежде, что она откинет копыта. И вот 30 лет спустя этих людей пытаются найти.

А почему американцы не побоялись назвать фильм «Мужики, смотрящие на коз»?

У них более развитый прокат. Они не пытаются захватить какую-то широкую аудиторию этим фильмом. Они рассчитывают на прокат в кинотеатрах, которые специализируются на сложном кино. Там публика знает, на что идёт. У нас нет, к сожалению, хорошо организованной системы ограниченного проката. Она даже раньше лучше была организована, чем сейчас. Когда умерли кинотеатры типа «35 мм», «Соловей» и прочие, ограниченный прокат сильно пострадал.

Есть тенденция, что фильмы стали называть по-русски чуть ближе к оригиналу, чем раньше?

Нет такой тенденции. Но больше стало осмысленных решений. Мэйджоры очень внимательно к этому относятся. Они понимают, что с оригинальным названием по-русски будут проблемы, долго совещаются, меняют и в принципе делают это достойно. Помнишь фильм Public Enemy с Джонни Деппом, который назвали «Джонни Д.»? Это же гениально! Это такое панковское решение. Джонни Диллинджер, которого играет Джонни Депп, — это «Джонни Д.» По-моему, это офигенно.

Мне кажется, это нечестно по отношению к зрителю.

Ну, а что такое «Враг народа»? У нас это словосочетание имеет совершенно другое значение, чем в Америке. У нас враг народа — это жертва сталинских репрессий. А «Враг государства» — уже был фильм с Уиллом Смитом Enemy of the State. Надо было что-то делать. Такой же ход с фильмом «Пипец». Это тоже надо было быть панком, чтобы его так назвать. А вот «Армагеддец» мне не нравится, конечно. Потому что это меняет природу фильма. Фильм не такой, как обещано этим названием.

Обещан какой-то смешной конец света.

Как будто это дурацкая комедия про школоту. А это довольно серьёзная комедия про взросление, про драму целого поколения. И это очень хороший фильм. Который многие люди не посмотрели именно потому, что их отпугнуло русское название. Название The World’s End всё это в себя вмещает. Потому что это действительно про конец света. И конец не только буквальный, но и метафорический. А «Армагеддец» – это название, которое всё убивает и запихивает фильм в какой-то жанр, к которому он не принадлежит.

Шутки: перевести, изобрести свою или пропустить?

Я стараюсь переводить, но бывают вещи, которые перевести очень сложно. Приходится как-то изворачиваться. Ты тут всегда безоружен. Какой бы у тебя ни был опыт, ты всё равно при встрече с шуткой остаёшься с ней один на один, голый. Либо получится, либо нет. Тут нет рецептов и нет никаких приёмов. Есть хитрости, но они очень слабо помогают. Главная хитрость — это компенсация переводческая. Если ты не справляешься в данный конкретный момент, то ты этот момент сдаёшь и пытаешься придумать шутку там, где её нет в оригинале, чтобы как-то компенсировать. Но это крайний случай.

Есть примеры?

Нет, я всегда стараюсь что-то сделать. Но я недавно был приглашен в иняз, рассказывал про перевод. Мне студенты привели пример про фильм «Би Муви». Я его не видел. А это такой мультик про пчёл. Там уже в названии заложена бомба. Потому что Bee Movie – это «фильм про пчёл» и «фильм категории B». Это уже невозможно перевести. А там, оказывается, ещё прекрасный есть момент, когда пчёлы хотят «отсудить» себе певца Стинга. Потому что «sting» — это жало. И вот что тут сделаешь? Это реальный человек, его не назовешь Жалом.

И как выкрутились переводчики?

Не знаю, надо смотреть. Говорят, что там как-то объясняется, что «sting» — это жало. Если бы я с этим столкнулся, я бы пожалел, что вообще этой профессией занимаюсь. У меня бывает такое. И тогда это как шахматная партия. Ты какие-то фигуры жертвуешь, какие-то сохраняешь. Каждый раз, сталкиваясь с шуткой, начинаешь взвешивать, что важнее: сохранить шутку или сохранить смысл.

Допустим, ты изменишь шутку, пошутишь о другом. Но тогда может уйти смысл, который отыгрывается в следующем диалоге или в принципе в сцене. Если ты спасаешь шутку и теряешь смысл — лучше выкинуть на фиг шутку. А пошутить где-нибудь иначе в другом месте.

То есть лучше пропустить?

Если ты ничего не можешь с ней сделать, не навредив. Главная переводческая заповедь — не навреди. Ты можешь делать с текстом всё, что хочешь, пока не понимаешь, что он становится хуже. А хуже он становится, когда теряет вложенные смыслы. Шутка — это, как правило, украшение основы. Если ты не можешь сохранить украшение, не уничтожив основу, тогда избавься от украшения и сохрани смысл сцены. Но в идеале надо, конечно, стараться шутить. Если не получается точно так же, то можно по-другому.

У меня был случай, тоже панковский. В фильме Identity Thief (в российском прокате «Поймай толстуху, если сможешь» — прим. TJ) был персонаж второго плана, которого играл Роберт Патрик. Тот самый, который играл главного злодея в «Терминаторе 2». Тут он играл злого вооружённого чувака, который героев преследовал, они его поймали и запихнули, по-моему, в холодильник. И персонаж Мелиссы Маккарти говорит ему: «You survivalist shit». Такое трёхэтажное обзывательство, в котором главное слово «выживальщик», потому что он вооружённый сидит в пустыне и ждёт конца света. Короткое, ёмкое выражение, которое должно в себя это всё вместить.

«Выживальщик» — слово, которое не так автоматически понятно русскому зрителю. Что можно вместо этого вставить? И вот я думал-думал и решил: да пошло всё на фиг. И написал: «Ты, жидкий терминатор». Это наглость, конечно, из раздела «Джонни Д.», потому что Патрик действительно играл жидкого терминатора в другом фильме. Но с другой стороны, это можно воспринимать как обидную дразнилку. Терминатор – потому что выживальщик, и жидкий, потому что проиграл девчонке. Это во всех смыслах работает, и у меня не было причин этого не делать. Мне рассказывали, что в зале смеялись над этой шуткой. С одной стороны, это хамство. С другой стороны, оно фильму не вредит, но наоборот, помогает. Почему нет?

Отдельная тема — ругательства. В нашем дубляже и субтитрах на каждый английский «fuck» приходится русский «черт» или какая-то подобная ерунда. Для переводчика это боль или возможность продемонстрировать своё знание русского языка?

Это боль. Мне кажется, что закон, запрещающий мат, — это неправильный закон. От него нет никакого блага. Если послушать, как дети в школе разговаривают, — это мат через слово.

И раз в кино материться нельзя, появилась целая субкультура матерных переводов. Люди же считают, что если мата в кино нет — значит, и перевод плохой. Соответственно, хороший перевод — там, где мат есть. Это совершенно извращённая и неправильная точка зрения, но она есть. И она усиливается этим дурацким законом.

С одной стороны, мы ввели возрастные рейтинги, в том числе 18+, и логично было бы хотя бы в этой категории разрешать материться, но нет, даже там нельзя. Вопрос: зачем тогда нужны рейтинги, если мы всё равно сдерживаемся? И вообще, на хера мы сдерживаемся, если все эти слова известны даже младшеклассникам? Что это за лицемерие?

Но в итоге мы в кино для взрослых изворачиваемся, чтобы находиться в рамках закона. А потом этим пользуются люди, которые вне этих рамок закона существуют: пираты на этом зарабатывают очки. При этом матерные переводы могут быть гораздо хуже. Потому что мат на самом деле не всегда нужно использовать, не каждый английский «fuck» соответствует русскому мату. Русский мат по экспрессии сильнее, поэтому его надо использовать более расчётливо, не так часто. Им надо пользоваться с умом.

Что ты делаешь, когда ты видишь мат в фильме? Ты просто чертыхаешься или придумываешь изощрённые ругательства?

Стараюсь подбирать. Иногда оставляю «фак», например. Мы же говорим «фак» иногда. Надо смотреть на персонажа и отталкиваться от того, что он скажет: «господи», «черт», «твою мать», «сука». Конечно, есть ситуации, когда персонаж ну явно по смыслу говорит «б***ь». Ну, надо притворяться, что он говорит что-то другое.

Для платформ больше свободы в переводе, чем для кинотеатра?

Нет. На них же действуют те же законы.

Погоди, но сейчас в фильмах и сериалах, снятых для платформ, делают то, что нельзя в прокате: курят, пьют, занимаются сексом, матерятся.

Отважные люди. Но это очень скоро закончится. До недавнего времени платформы были вне сферы интересов государства. Оно просто не замечало, что есть такое явление. Поэтому им дали вдохнуть этой свободы. Но всё, это прошло. С лета [2020 года] государство очень внимательно к платформам приглядывается. Оно начинает их покупать, в них вкладываться, проникать туда своими щупальцами. Значит, вместе с ним придёт и цензура.

Netflix обладал свободой буквально до этого лета. Потом приняли закон, по которому всё должно на российских серверах храниться. Netflix начал волноваться. Ему нашли партнёра — НМГ (Национальная медиа группа — прим. TJ). Так они получили гарантию безопасности и попали в российское правовое поле — всё, теперь они подчиняются тем же законам, что и кинопрокат.

То же самое будет со всеми платформами. Платформы ещё вчера обладали какой-то свободой, завтра её не будет. Начнётся то же самое, что и на телевидении. Люди из дубляжа поняли сразу, что лучше не рисковать. Поэтому изначально всё, что я переводил для платформ, подчинялось тем же законам, что и кинопрокат. Нельзя материться, и всё.

Не все могут себе позволить фильмы в оригинале. Как быть?

Не все. Мне немножко обидно, когда снобят дубляж в принципе. Есть такая точка зрения, что дубляж в принципе говно, что ни в коем случае не надо его смотреть. Или когда выходит какой-то фильм и говорят: ни в коем случае не смотрите в дубляже, только в оригинале. Да почему ни в коем случае? Можно и в дубляже посмотреть, ничего страшного. Я знаю, что люди старались.

Лично я старался, не последний режиссёр там работал, хорошие артисты. Мне кажется, что есть люди, которые не любят дубляж осознанно и понимают, за что. А есть огромное количество людей, которые не понимают, за что. Им просто сказали, что это не модно. Правильно, ищите в оригинале. Не факт, что вы всё поймёте.

Это чудовищно, с одной стороны. С другой стороны, иногда получается жизнь вдохнуть. Парадокс в том, что с точки зрения передачи смыслов, вложенных в фильм, с точки зрения текста дубляж порой даёт больше возможностей, чем субтитры. Именно в силу того, что в субтитрах ты не успеваешь считывать второй и третий план. Когда у тебя люди говорят одновременно или у тебя сложная сцена, то в субтитрах ты можешь передать только первый план, иначе люди просто не будут успевать читать.

Плюс ко всему для многих людей реально тяжело читать, когда на экране происходит что-то интересное. Для того чтобы читать субтитры, ты должен приобрести навык. И потом, субтитры тоже можно плохо наложить.

Было такое, что ты смотришь фильм в чужом переводе и понимаешь, что перевод плохой?

Это чувствуется. Когда смотришь с субтитрами, это сразу и слышно. А в дубляже ты чувствуешь интуитивно, что здесь что-то должно было быть смешное, а его нет. Или не понимаешь смысл сказанного. Это, как правило, признак того, что переводчик сам что-то не понял. Или порой бывает, что ты видишь, что должно было быть. Разгадка перед тобой. И понимаешь, что сказано не то, что нужно. Просто потому что переводчик не разглядел или не заметил. Бывает.

Как было с тобой в фильме «Персонаж», где герой говорит «я принес тебе муку»?

Да, да! Девушка повар, мужик за ней ухаживает и приносит ей коробку разноцветных пакетов с мукой и говорит: «I brought you flours». Это омоним, звучит одинаково как «цветок» («flower) и «мука» (flour»). Хорошая шутка. Поди переведи её.

Игра слов — один из самых распространенных видов шуток в американском кино.

Иногда это переводимо. Такое было в «Семейке Аддамс». Там была игра вокруг винного погреба — «wine cellar». Аддамсы ведут соседей в этот погреб и говорят: «У нас nice collection of wines», то есть хорошая коллекция вин. А «whine» по-английски — это когда ты жалуешься, стонешь. Они открывают бочки, а оттуда такие голоса: «ээээ мэээ». Но и в русском языке такое есть: коллекция вин — это и вино, и когда ты в чём-то виноват. Поэтому в нашем варианте они открывают бочки, а оттуда: «Простите, мы больше так не будем, я не хотел, выпустите». Немножко другая игра, но она присутствует.

А как у тебя было в «Зелёной книге», например?

Там есть хорошая шутка про сироток. Герой Вигго Мортенсена хочет похвалить героя Али и говорит: вот знатный у вас альбом был, про сироток («orphans»). А на самом деле там нет никаких сироток, альбом называется «Орфей в аду». Шутка усложняется тем, что это настоящая опера Оффенбаха, «Orpheus in the Underworld». Они даже показывают обложку на финальных титрах. Если на неё посмотреть, то там «Orpheus» так написано, что «u» действительно можно прочитать как «n». А то, что «orphans» пишется через «a», а не через «е», дополнительно говорит нам о том, что герой Мортенсена — не очень грамотный, его это не смущает.

Конечно, всё это не можешь передать в переводе. Но нужно было обозначить, в чём он ошибся, создать хоть какое-то недоразумение. Мой вариант был — альбом про фей, «Хор фей в аду». И там эта шутка доигрывается. В оригинале когда он узнаёт, что это не сиротки, а демоны из преисподней, он говорит: «Наверное, они плохо себя вели». И я это тоже под свой вариант подстроил: «Наверное, плохо пели». Мне кажется, что это прикольно. Игра сохранена. Немножко изменился смысл, сиротки пропали, но вместо них феи появились. Я считаю, что удалось. Я долго над этим думал.

Ты переводил первую «Тайную жизнь домашних животных». Знаешь, что во второй части злого русского дрессировщика Сергея заменили на француза Сержа? Как тебе это вообще?

Хорошо, что я к этому непричастен. (Смеётся.)

Что бы ты сделал, если бы тебе предложили перевести фильм, но Сергея надо было бы заменить на Сержа?

Тут бывают разные мотивы. Проблема ещё в том, что русский Сергей в американском фильме — опасный иностранец, а как ты передашь его иноземность в русском дубляже, если и так все говорят по-русски? «Безумный Макс» помнишь? Там есть такой момент, когда герои в начале фильма удирают перед бурей и на них нападает банда Стервятников, и они в русском дубляже говорят по-немецки. Но, конечно же, они русские в оригинале. И говорят они на таком бандитском сленге.

Русские сейчас в большой моде в американском кино, они всегда злодеи. А как ты передашь иностранную угрозу в дубляже? Только если сделаешь персонажей иностранцами, нерусскими.

Я вижу в этом политическую цензуру.

Политическая цензура присутствует, конечно. Прокатчики опасаются, что если русских будут показывать в нехорошем свете, то у фильма в русском прокате будет меньше зрителей. Я ещё помню времена, когда американцы сами этого опасались.

Я переводил двух «Человеков-пауков» с Гарфилдом. В одном из них русский злодей Носорог, которого играл Пол Джаматти. В итоге он в фильм попал в небольшом эпизоде, а изначально у него была большая роль. И был даже момент, когда он выходил драться с Человеком-пауком в трусах с серпом и молотом. Выглядело это как полный треш. Но они сами всё это вырезали, видимо, подумав, что в России не очень поймут. Это было ещё до Крыма и всего остального, их тогда ещё это заботило. Сейчас уже нет.

Но заботит наших прокатчиков, поэтому когда такие вещи происходят, их, бывает, цензурируют. Я сталкивался со случаем, когда пытались очень жёстко цензурировать гейскую тему, просто вырезать её из фильма, а для этого пришлось бы не только текст изменить, но и над монтажом поработать.

Что ты сделал?

Отказался. В итоге этот фильм в прокат не вышел. Всё на самом деле зависит от прокатчика, их никто не заставляет это делать. Никто не приходит свыше и не говорит им, что нужно так. Люди сами принимают решение исходя из того, насколько это будет коммерчески им выгодно, насколько юридически опасно. Когда боятся, что у них будут проблемы и что люди будут недовольны тем, что им показывают, и из-за этого не пойдут в кино. Всё решают деньги.

А люди точно будут недовольны, если увидят русского Носорога в трусах с серпом и молотом?

Я не прокатчик. Я считаю, что нет. Но есть очевидная проблема, так же, как в «Безумном Максе». Как показать, что герой — иностранец? Это же очень важный момент. [В «Тайной жизни домашних животных 2»] можно было бы сделать его, например, болгарином или румыном, чтобы сохранить эту восточнославянскость. Сделали французом. Ничего страшного я в этом не вижу. Здесь не политика, скорее всего. Но есть, конечно, случаи, когда пытаются сгладить плохое упоминание русских. С этим я сталкивался.

Нужно так делать?

Я считаю, что этого делать не нужно. Но если прокатчик решает, что нужно, и это принципиально ни на что не влияет, я это делаю. Потому что понимаю их логику.

Статья создана участником Лиги авторов. О том, как она работает и как туда вступить, рассказано в этом материале.

#мнения #интервью #кино #лонгриды #лигаавторов